В 1908–1909 годах Сикерт написал серию картин под общим названием «Камдентаунское убийство». (В сентябре 1907 года в лондонском пригороде Камдентаун, где жил тогда художник, произошло убийство проститутки, чрезвычайно похожее на одно из уайтчепельских. Излишне говорить, что Корнуэлл вменяет в вину Сикерту и это преступление.) Сюжет изображает, в различных мизансценах, нагую женщину на кровати и полуодетого – или полураздетого? – мужчину. Мало того, у Сикерта есть картина 1908 года под названием «Спальня Джека Потрошителя», на которой изображена его собственная спальня в Камдентауне. По словам Корнуэлл, Сикерт нередко рассказывал друзьям, что одно время он жил в доме, где в 1888 году квартировал Джек Потрошитель – некий студент-ветеринар, впоследствии внезапно исчезнувший. Об этом ему будто бы сообщила квартирная хозяйка, знавшая и имя студента; Сикерт говорил, что записал его на первой подвернувшейся книге, мемуарах Казановы, которая пропала во время Второй мировой войны, и теперь, хоть убей, не может вспомнить («… несмотря на свою фотографическую память», – саркастически замечает Корнуэлл).
Сикерт жил в Лондоне в период убийств, у него была студия в Уайтчепеле. Зверства прекратились после того, как он надолго уехал во Францию и Италию. И наконец, убийство в Камдентауне. Сикерт был на месте преступления и сделал набросок трупа. Романистка убеждена, что он оказался там не случайно: «Труп жертвы оставался в ночлежке в течение нескольких часов, необходимых полицейскому медику для исследования, после чего был доставлен в морг. Меня поражает это замечательное совпадение: Сикерт не только оказался поблизости в нужное время, у него еще и оказался при себе альбом для эскизов».
От картин Сикерта она переходит к его образу жизни, подробностям биографии, чертам характера. Он любил гулять по улицам Ист-Энда по ночам, в густом тумане. Его натурщицами были проститутки. Никому до Патриции Корнуэлл не пришло в голову, что Потрошитель мог менять внешность – отсюда разночтения в показаниях очевидцев. Сикерт лицедействовал с детства, мастерски гримировался и, по некоторым сведениям, имел тайную студию в кварталах Уайтчепела, где мог, подобно герою повести о докторе Джекиле и мистере Хайде, менять до неузнаваемости свое обличье.
Бегло владея четырьмя языками, не считая классических, он прочитывал по пять-десять газет ежедневно; на одной из последних фотографий Сикерт-старик сидит посреди комнаты, пол которой сплошь завален старыми газетами. Его не интересовали, пишет Корнуэлл, политика, экономика, международные дела – он жадно читал разделы уголовной хроники. Он, казалось, задыхался в атмосфере позднего викторианства. В своих письмах он требовал от друзей подробностей об их частной жизни, сплетен, скандальных историй.
Но какая сила превратила его в маньяка и мизантропа? Уолтер Сикерт, пишет Корнуэлл, перенес в детстве три мучительно болезненные хирургические операции по поводу фистулы на пенисе. Отсюда берут начало такие свойства его личности, как нарциссизм, женоненавистничество, мастерство манипулирования людьми. С точки зрения Корнуэлл, именно по причине травмы гениталий, повлекшей сексуальную несостоятельность, Сикерт не оставил на трупах своих жертв никаких следов семяизвержения.
Все это занимательно, но в юридическом смысле имеет силу даже не косвенных, а лишь подкрепляющих улик. В этом и состоял смысл амбициозного проекта Патриции Корнуэлл – найти неопровержимые, решающие улики. Такой уликой могла стать экспертиза ДНК. Однако, как ни старалась Корнуэлл и ее эксперты, ни на полотнах, ни на личных вещах Сикерта частиц ДНК найти не удалось.
Тогда Патриции пришло в голову, что алый цвет на картинах Сикерта выглядит уж очень натурально – уж не подмешивал ли живописец к своим краскам кровь? Она изуродовала несколько холстов, но ДНК не извлекла и из них. Она надеялась добыть образцы ДНК Потрошителя, подвергнув экспертизе оригиналы его писем. По специальному разрешению британского правительства ее экспертов допустили к письмам. Но оказалось, что с целью предохранения от порчи их закатывали в пластик при высокой температуре, и после ламинирования никаких следов ДНК на бумаге не сохранилось. Тем не менее, важным результатом Корнуэлл считает совпадение водяных знаков на писчей бумаге, которой пользовались Сикерт и Потрошитель. Но бумага произведена одной из крупнейших фирм того времени Perry amp; Sons, продукцией которой пользовались сотни англичан.
И все-таки Патриция добилась своего. После всех неудач ее осенила счастливая идея: остатки слюны Сикерта и Потрошителя можно найти под почтовыми марками и клапанами конвертов, отправленных ими. Эта мысль оказалась здравой – эксперты действительно нашли под марками и клапанами генетический материал и подтвердили его идентичность.
Итак, дело закрыто? Корнуэлл в этом уверена. Или делает вид, что уверена. Спустя год с лишним после первой встречи с помощником комиссара Скотланд-Ярда Джоном Гривом, которому посвящена ее книга, романистка выложила перед ним все свои доказательства. «Что бы вы сделали, зная все это и будучи сыщиком того времени?» – спросила она. «Я немедленно установил бы наблюдение за Сикертом, и если бы выяснилось, что у него есть тайные норы, добивался бы ордера на обыск, – ответил Грив. – Если бы мы не получили никаких дополнительных улик, я имел бы честь передать дело королевскому прокурору».
Который с треском проиграл бы его.
Когда Корнуэлл, еще только приступая к книге, заявила в интервью ABC News, что раскрыла тайну Потрошителя, обозреватель Дайанн Сойер спросила ее о «королевском заговоре». «Королевский заговор – полный вымысел», – неожиданно резко и безапелляционно ответила Корнуэлл.
Так вот, может быть, в чем дело?
Штука в том, что рипперологи уже давно вписали Уолтера Сикерта в «королевский заговор». В 1973 году человек, называющий себя Джозефом Сикертом и утверждающий, что он внебрачный сын художника, дал интервью телекомпании ВВС. Он рассказал, что в январе 1942 года на смертном одре отец поведал ему историю «королевского заговора». Энни Крук была натурщицей Сикерта. Сикерт познакомил с ней принца Эдди, а впоследствии вступил в тайный брак с их дочерью. От этого брака якобы и родился в 1925 году Джозеф.
Джозеф – не единственный свидетель. В 1990 году известная английская писательница Джин Овертон-Фуллер опубликовала книгу «Сикерт и преступления Потрошителя». Это на самом деле и есть первоисточник версии Корнуэлл.
Автор ссылается на свою покойную мать, которая узнала тайну Потрошителя в 1948 году от ученицы Сикерта Флоренс Пэш. Та, в свою очередь, слышала ее непосредственно от мэтра.
Флоренс Пэш, впрочем, отнюдь не утверждала, что Сикерт признался ей в убийствах. Она лишь излагала версию «королевского заговора».
Королевская семья, как мы помним, начиная с королевы Виктории, живо интересуется делом Потрошителя. По некоторым сведениям, королева-мать владеет коллекцией раритетов, связанных с делом Потрошителя, которую собирал для нее не кто иной, как Энтони Блант, ее главный консультант по вопросам искусства, выдающийся искусствовед и агент КГБ, один из участников знаменитой «кембриджской пятерки» – группы «кротов», работавших в 30-70-е годы на советскую разведку.
Уж не в опровержении ли «королевской» версии состоит подлинная цель проекта Корнуэлл?
Во всяком случае, романистка получила от британских властей беспрецедентное право экспертизы оригиналов документов, к которым до сих пор не допускали ни одного рипперолога.
Роль Сикерта адепты «королевской» версии видят по-разному: одни говорят, что он оказался невольным свидетелем всей интриги, другие – что он был сообщником Галля и королевского кучера Джона Нэтли. По мнению некоторых, отец Сиккерта был знаком с принцессой Александрой еще до ее замужества; Александра Датская, обеспокоенная образом жизни принца Эдди, якобы просила Уолтера оказать на сына благотворное влияние. Особо филигранные вариации включают в число действующих лиц «королевского заговора» всех до единого подозреваемых, министров, представителей высшей знати и сыщиков Скотланд-Ярда.
Принц Эдди действительно подвергся в свое время шантажу со стороны двух дам, которым он опрометчиво писал любовные письма. Но этот эпизод напоминает, скорее, описанную Конан-Дойлем историю, приключившуюся с незадачливым королем Богемии, нежели кровавую драму Уайтчепела.
В 2002 году два письма принца его адвокату, взявшемуся выкупить компрометирующую переписку, были проданы на аукционе за 8 220 фунтов, что значительно уступает сумме выкупа, который пришлось заплатить Эдди. «Я очень доволен, – пишет он, – что вам удалось решить вопрос с мисс Ричардсон, хотя 200 фунтов – чрезмерная цена за письма. Предполагаю, что иного пути заполучить их назад не существовало. Я также сделаю все возможное, дабы были возвращены одно или два письма, написанные к другой даме». 200 фунтов тогда – это 1200 по нынешнему курсу.
