Итак, внимание:
ВЫЖИМКА
Что мы знаем наверняка о том, что касается игровых конфигураций и их динамики? Вот что мы знаем.
Первым зафиксировал свою позицию (условно назовем ее «антитрехкитовой») тогдашний министр внутренних дел Б. Грызлов.
Он сделал это летом 2001 года.
Причем в самой резкой форме. Вот что Б.Грызлов написал в письме на имя Устинова: «Для нейтрализации работы следователей и оперативных сотрудников члены преступного формирования использовали сотрудников центрального аппарата Генеральной прокуратуры. Для прекращения расследования дела, опорочения полученных доказательств с последующим увольнением сотрудников из органов внутренних дел».
Это очень жесткая формулировка.
Вторым зафиксировал свою «антитрехкитовую» позицию Комитет по безопасности Госдумы, который провел слушания по поводу «Трех китов» и «проблематизировал» правомочность прекращения дела по «Трем китам».
Комитет по безопасности Госдумы сделал это в феврале 2002 года.
Третьим зафиксировал свою столь же «антитрехкитовую» позицию директор ФСБ Н.Патрушев.
Он сделал это летом 2002 года.
Подчеркнем, что позиция директора ФСБ Н.Патрушева по делу «Трех китов» зафиксирована лично Н.Патрушевым. Причем Николай Платонович сделал это в форме, фактически исключающей разночтения. Он не спрятался за спину подчиненных, а ЛИЧНО подписал официальное письмо № 3016-П. Письмо было написано летом 2002 года и адресовано тогдашнему премьер-министру М.Касьянову. Текст письма абсолютно внятно выражает позицию Патрушева.
Позиция Нургалиева может быть косвенно оценена по тому, что следователь Зайцев продолжал работать в Следственном комитете при МВД, несмотря на то, что к моменту фактического прихода Нургалиева к руководству МВД (на рубеже 2003–2004 годов) вышеупомянутый следователь имел неприятности по делу «Трех китов».
Если бы Нургалиев не хотел, чтобы Зайцев, к тому моменту уже имевший судимость за превышение полномочий, продолжал работать в его ведомстве, то Зайцев бы и не работал. То, что он оставил в штате своего ведомства столь знаково «антитрехкитовую» фигуру, может свидетельствовать о том, что глава МВД занимал именно «антитрехкитовую» позицию.
Более четких и однозначных свидетельств о позиции Нургалиева у нас не существует.
Такова «антитрехкитовая» конфигурация, которую мы назовем «антитрехкитовой конфигурацией-2002».
А теперь о «протрехкитовой конфигурации-2002».
Позицию «протрехкитовой стороны» несколько раз публично озвучил Генеральный прокурор РФ В.Устинов.
В феврале 2002 года на расширенном заседании коллегии Генеральной прокуратуры РФ, комментируя конфликт между ГТК и «Тремя китами», Устинов заявил: «Никакого конфликта нет, он искусственно раздут СМИ. Есть заурядное расследование злоупотреблений сотрудников ГТК».
Дальше Устинов повторил свою позицию весной 2002 года на заседании Совета Федерации. Тогда Устинов сказал, что участвовавшие в расследовании дела «Трех китов» сотрудники ГТК Волков и Файзулин «уличены в злоупотреблении», и назвал СМИ и депутатов, которые их защищают, «ангажированными» и «стремящимися увести от уголовной ответственности преступников».
Для того, чтобы выявить другие элементы «протрехкитовой конфигурации-2002», нам придется напомнить о свидетельствах участников событий, ставших достоянием гласности после ареста Зуева летом 2006 года. Мы уже рассматривали эти свидетельства. И потому в напоминании о них нет никакого разрыва связности нашего повествования.
В принципе, к «протрехкитовой конфигурации-2002» все специалисты по данному делу сразу же отнесли и первого заместителя В.Устинова по Генеральной прокуратуре Ю.Бирюкова. Это было как бы общим местом («понятно, что Бирюков»). Но весомыми публичными основаниями стали лишь упоминавшиеся нами свидетельства, сделанные в 2006 году. Напомним, что говорила та же бывшая судья О.Кудешкина летом 2006 года о позиции Бирюкова в интервью «Известиям»:
«Зайцева обвиняли в том, что в ноябре 2000 года он якобы, не имея достаточных оснований, самостоятельно вынес постановление о проведении обысков у фигурантов дела без санкции прокурора. В ходе заседания обвинитель Дмитрий Шохин всячески противодействовал полному и всестороннему, как этого требует закон, исследованию дела. Дошло до того, что он заявил отводы мне и народным заседателям, а потом и вовсе отказался предоставлять какие-то доказательства».
Причем, по утверждениям Кудешкиной, Шохин написал на нее жалобу в Генпрокуратуру.
Дальнейшие события, по словам все той же Кудешкиной, выглядели так:
«После этого (жалобы Шохина. — С.К.) меня вызвала председатель Мосгорсуда Ольга Егорова. У нее, кстати, муж — генерал ФСБ. Она спросила: «Что там у вас происходит?» Я рассказала. Она при мне позвонила заместителю Генерального прокурора Юрию Бирюкову и сказала ему буквально следующее: «Вот я сейчас вызвала судью и буду разбираться». Спрашивала, почему мы с народными заседателями задаем такие вопросы. Еще раз вызвала меня прямо из совещательной комнаты, когда заседатели, не выдержав грубости обвинителя, взяли самоотвод. Попросила изъять их объяснения из дела».
Итак, мы можем построить две конфигурации:
— «Протрехкитовую конфигурацию-2002», в которую входят Устинов (просто по факту публично озвученной позиции) и Бирюков (по утверждениям участников событий). Сюда же многочисленные СМИ интегрируют (степень достоверности подобных интеграции — вопрос отдельный) Заостровцева (которому приписывают роль покровителя «трехкитового бизнеса») и Сечина (по факту родства с Устиновым).
— «Антитрехкитовую конфигурацию-2002», в которую очевидным образом входят Грызлов и Патрушев (просто на основании их публично озвученной позиции). Сюда же, пусть и с оговорками, можно отнести Нургалиева, который не «вычистил» из Следственного комитета при МВД «антитрехкитового» следователя Зайцева.
Для заурядного «мебельного» дела это совсем не мало.
Что значит «это совсем не мало»? Что я имею в виду под «этим»? И почему «совсем не мало»? Под «этим» я имею в виду прежде всего достоверные озвученные позиции высоких должностных лиц. В событиях вокруг дела могут участвовать очень высокие должностные лица, которые при этом не только не выскажутся, но будут пожимать плечами и спрашивать: «А почему, собственно говоря, вы считаете, что мы как-то с этим соотносимся?» И надо будет по косвенным признакам реконструировать участие этих лиц в событиях. ТУТ НИЧЕГО НЕ НАДО РЕКОНСТРУИРОВАТЬ. Устинов высказался. Патрушев и Грызлов тоже высказались. И ЭТО СОСТАВЛЯЕТ ЯДРО, вокруг которого можно осуществлять аналитическую реконструкцию. Как минимум, мы видим тут «про-» и «антитрехкитовую» группы. И обе высказались.
В мировой истории элитных конфликтов это бывает не часто. Элитологи, описывающие элитные конфликты, могут не иметь ни одного прямого высказывания и при этом описывать конфликт. У нас высказывания есть. Грызлова, Патрушева, Устинова. Кого еще?
Четвертым зафиксировал свою позицию сам президент Путин.
Как мы помним, первый раз он высказался на расширенной коллегии Генеральной прокуратуры РФ в феврале 2002 года. Напомним, что на той же коллегии высказался и Устинов, чье высказывание мы привели выше. Что же сказал президент Путин? Он сказал следующее: «У меня нет объективной информации по делу. Поэтому я распорядился вызвать из прокуратуры Ленинградской области стороннего следователя, который должен во всем разобраться».
Задним числом понятно, что имелся в виду знаменитый не менее, чем П.Зайцев, следователь Ленинградской прокуратуры В. Лоскутов. Тем самым Путин уже в 2002 году сказал очень много.
Но еще больше он сказал в июне 2006 года на пресс-конференции после саммита ШОС. Там он сказал журналистам, что привлеченные им из Ленинградской области следователи (то есть группа Лоскутова) «написали целые тома… Поработали…».
То есть Путин — высшее должностное лицо страны — не пожал плечами по поводу какого-то «мебельного» дела, которое должно расследовать в лучшем случае среднее звено Генпрокуратуры и МВД. Он сказал, что лично этим делом занялся, привлек людей, не вовлеченных в некий «московский элитный процесс». И что люди поработали. Не вообще поработали, а по его поручению.
Если бы президент Путин и другие высокие должностные лица хотели, чтобы я, как рядовой гражданин страны, не знал о рассматриваемых сюжетах, они не стали бы высказываться. Причем так, чтобы это стало достоянием широкой общественности. Но они стали так высказываться. А значит, они санкционировали обсуждение темы. Они заявили, что это обсуждение необходимо. Но тогда — надо обсуждать!
