id="id21">
Сохранение единства дворянства важнее, чем кажется. Успешные крестьянские восстания случаются крайне редко; перевороты со стороны элит — часто. Для простолюдин и подзащитных, политика является культурной или трайбалистской. Дворянство искренне верит в философию.
Здесь мы видим гений двухрассказной системы. Каждая история — это целая философия и выбор между ними не следует законам логики. Два рассказа становятся полюсами эллипса, внутри которого все могут мыслить свободно: пузырь Овертона.
Каждая точка этого эллипса отличается. Ум любого уровня таланта и культурности может бесконечно искать истину внутри пузыря, никогда не задуымаясь о первоначальном вопросе: хоть что-то из этого является правдой? Этот безобидный рынок идей, одновременно совершенно убедительный и полностью подконтрольный, является прекрасным инструментом сохранения режима. У однорассказного государства ничего подобного нет, несмотря на ходящие по расписанию поезда. Бесполезно спорить об эффективности, когда тебя свергают.
Большинство критиков статуса кво считают, что раньше в Америке была свобода слова, но за последние годы в этой области были приняты жёсткие меры. Если у нас когда-либо были равные условия для свободы слова, никто из ныне живущих не был свидетелем этого. Новизна состоит не в границах свободной речи, а в необходимости репрессивных мер. Вся суть двухрассказного государства состоит в том, что оно не нуждается в репрессиях. Но…
Трёхрассказанное государство
Ни одна империя не вечна. Стабильность сама по себе дестабилизирует. Чем стабильнее положение элиты, тем больше у неё возможностей облажаться. Ни одна элита в истории не смогла противостоять этому искушению.
Следствием продолжительной неспособности элиты является то, что все нарративы в пузыре Овертона становятся неубедительными. Иллюзии перестают работать. Возникают истории за пределами пузыря.
Эти рассказы могут быть чем угодно. Пространство вне пузыря намного больше, чем пространство внутри него. Самые опасные внешние нарративы (а) совершенно верны, (б) направлены на перебежчиков из дворянства и (в) возвышают простолюдин и(ли) унижают подзащитных. Любой из подобных нарративов может стать политической формулой следующего режима. Это действительно повод задуматься о Гитлере.
Не паникуйте! Всё ещё далеко не потеряно. Остаётся возможность жёстких репрессий. Они, конечно, нарушают иллюзию свободы мысли. Но они работают чертовски хорошо. Иллюзии можно починить, даже сломанные. Большинство немцев сегодня довольны, имея свободу за исключением мыслепреступлений.
Более утончённо и красиво, «третья» история безопасна, если у неё заведомо отсутствует возможность успеха. Это может быть даже полезно — как вакцина от действительно опасных идей. Идеальная третья история просто плохая. Это также упрощает репрессии.
А поскольку существование вне пузыря не подразумевает независимости от него, третью историю можно сделать плохой. Опять же, нет никакого заговора — мы просто наблюдаем меметическую эволюцию.
Долгосрочный риск трёхрассказного режима заключается в том, что две основные истории сливаются в одну; эллипс превращается в круг; четырёхтактный двигатель превращается в двухтактный. Он был создан не для того, но всё бывает в первый раз.
Теперь вы почувствовали эффекты лекарства
Мы оставили загадку или две на потом. Но если вам было интересно, как работают Оруэлловские искажения мышления, языка и истории в рамках современной конституционной демократии, может быть, теперь вы знаете.
Но чистая таблетка ещё не готова; она лишь полностью оформлена. Мы построили гипотетический Оруэлловский режим, во многом похожий на наш. У нас нет никаких доказательств того, что он действительно похож на наш.
Нельзя ставить под сомнения историю, унижая её происхождение. Представьте себе, что вы подвергаете сомнению ислам, насмехаясь над его пророком. То, что К.С. Льюис назвал «бульверизмом», не является эффективным ни с точки зрения логики, ни практичности. Макиавеллианский фрейминг всего лишь объясняет происхождение вопроса.
В этом цикле будет ещё четыре эссе. Следующие три обращены к истинно-верующим всех трёх основных историй: прогрессивизм, конституционализм, фашизм. Эти эссе не являются обвинениями; они являются вмешательством. Они говорят не о философиях, а с ними, на языке, понятном для верующих.
Эти эссе не предполагают, что какая-то из этих традиций олицетворяет добро или зло.
Поскольку эти нарративы не обладают общими этическими рамками («должен» Юма), их можно анализировать лишь объективно («есть» Юма).
Эти идеологические интервенции постараются установить две характеристики. Во-первых: каждая из этих философий объективно неэффективна или контрпродуктивна как рецепт для государственного искусства, которым она хочет быть, поскольку результаты действий, которые она проповедует, не приводят к задуманным последствиям. Во-вторых: каждая из этих философий объективно эффективна как политическая формула для нынешнего режима.
Трудно представить, чтобы кто-то принял оба эти предположения, оставаясь при этом истинно верующим. Снабжая одну таблетку прививками против всех трёх основных штаммов политической формулы, мы имеем шанс стереть политическое сознание любого. Последнее эссе будет о том, что делать с вашим новым чистым листом.
План «А» на случай коронавируса
Как теперь все могут видеть, коронавирус — это испытание для каждого правительства.
Это испытание— которое США проваливают, уже является трагедией. Это только началось. В ближайшие несколько месяцев вы или кто-то, кого вы любите, захлебнетесь от кашля.
Поскольку некоторые из нас все еще не уверены, что Covid-19 существует, как это будет происходить:
Впервые меня поразило, насколько все было по-другому, когда я увидел, как моему первому пациенту с коронавирусом стало плохо. Я подумал: «Срань господня, это не грипп». Наблюдаю за этим относительно молодым парнем, хватающим ртом воздух, розовые пенистые выделения выходят из его трубки и изо рта. Аппарат искусственной вентиляции легких должен был выполнять работу по дыханию, но он все еще хватал ртом воздух, двигал ртом, двигал телом, боролся.
Нам пришлось его сдерживать. Со всеми больными коронавирусом нам приходилось сдерживать их. Они действительно учащенно дышат, им действительно трудно дышать. Когда вы находитесь в таком состоянии сознания, когда вам трудно дышать и вы бредите в лихорадке, вы не знаете, когда кто-то пытается вам помочь, поэтому вы попытаетесь вырвать дыхательную трубку, потому что чувствуете, что она душит вас, но вы тонете.
Когда у кого-то есть инфекция, я привык видеть обычные цвета, которые у вас ассоциируются с ней: зеленые и желтые. У пациентов с ОРДС, перенесших коронавирус, было много выделений, которые на самом деле розовые, потому что они наполнены клетками крови, которые просачиваются в их дыхательные пути. По сути, они тонут в собственной крови и жидкостях, потому что их легкие так переполнены. Поэтому нам постоянно приходится отсасывать выделения каждый раз, когда мы заходим в их комнаты.
И все же большинство из нас будет жить. Было бы более чем обидно, если бы мы решили не извлекать уроков
