16
Шило в мешке не утаишь. История со стрельбой на теплоходе очень быстро разлетелась по кремлевским кулуарам. Уже на второй день у Сыркова раздался звонок «первой кремлевки» и растерянный голос Грузнова поведал обстоятельства происшествия.
— И что мне теперь со всем этим прикажете делать?
— А ничего. — Сырков постучал по трубке карандашом. — Это всего лишь досужий шум. Ваша задача — все тихонько замять. Тем более, что Чернуха хоть и бывший, но сотрудник органов. К тому же, Вершняков получил указание просто исключить его кандидатуру из списков партии Жирновского.
— На каком основании?
— По вновь открывшимся обстоятельствам. И никого они не должны волновать. Вы меня понимаете?
— Да, но… — замялся Грузнов.
— Никаких «но»! — твердо отрезал Сырков. — Вы что, предлагаете нам снять весь избирательный список? Вы понимаете, чем это нам грозит?
— Но как же закон?…
— Дорогой Виктор Вячеславович, вы же не мальчик и все прекрасно понимаете. Нам нужно в Думе не просто гарантированное большинство. Нам нужна хотя бы некоторая видимость оппозиции. И Жирновский со своими мальчиками нам это обеспечит. Или прикажете до бесконечности разбираться с различного рода правозащитниками? — Сырков опять постучал по трубке карандашом. — Ну зачем нам этот лишний шум?
— А президент об этом знает?
— Вы меня удивляете, дорогой будущий спикер. К чему утруждать главу государства такими пустяками? Мы ведь и без него можем урегулировать столь простую проблему?
— Видимо, да, — вздохнул Грузнов.
— Вот и прекрасно, — подытожил Сырков. — Тем более что после всего этого господин Жирновский будет абсолютно послушным и сделает все, что мы ему порекомендуем. Сейчас он прибудет ко мне на аудиенцию, и я ему все популярно объясню. А вы больше не берите себе это в голову. Тем более что сейчас вы официально в отпуске в связи с выборами.
Сырков положил трубку и нажал кнопку селектора.
— Лилек, где этот бедолага Жирик?
— Он уже здесь.
— Ну пусть заходит.
Он разложил на столе веером бумаги. И на самое видное место положил толстую синюю папку с надписью «Генеральная прокуратура». Мельком глянул на себя в маленькое потайное зеркальце. Попытался строго свести брови и сделал вид, что увлеченно работает над документами.
Жирновский робко переступил порог кабинета и как-то бочком продвинулся внутрь. Виновато раскланялся и, увидев протянутую ему руку, живо подбежал к столу.
— Здравствуйте, дорогой Владилен Михайлович!
— Ну что же вы так, Владимир Адольфович? — как бы намеренно не замечая его смущения, слегка высокомерно проговорил Сырков.
— А что? — притворно удивленно поднял брови Жирновский.
— Ну вы со мной в загадки не играйте. Вы же понимаете, что мы полностью владеем всей информацией. — Сырков как бы невзначай похлопал по синей папке.
— Да, да… — засуетился Жирновский. — Но ведь это же просто дурацкая случайность…
— Э, нет. Я же вас насчет Чернухи предупреждал. Разве не так? — Сырков сдвинул брови и посмотрел на Жирновского в упор.
— Конечно, конечно. Виноват! — затараторил тот. — Но ведь вы сами знаете, откуда он.
— Дурак — он везде дурак! — рубанул Сырков и многозначительно кинул взгляд на папку. — И что мы со всем этим делать будем?
— Я отработаю! Вы же меня знаете! — Жирновский ударил себя в грудь кулаком. — Я в Госдуме с самого начала. Как же она без нашей партии?
— А я и не говорю о том, чтобы вас там не было. Кого вы вместо этого идиота включите в список?
— Как скажете! — Жирновский придвинулся поближе к столу и наклонился к самому уху Сыркова. — Считайте, что это вакансия для того, кого вы назовете. Мы это место отдаем вам. Я готов даже еще пару мест предоставить.
Сырков постучал карандашом по папке и примирительно проговорил:
— Принимается. Кандидатуру получите завтра. — И набрал номер по «первой кремлевке». — Альбертыч, мы с Адольфовичем обо всем договорились. Завтра он представит тебе на утверждение новый вариант. Будем считать инцидент исчерпанным.
Жирновский вскочил с места и радостно забегал по кабинету.
— Я ведь не поверил, когда этот Чернуха про вас всякую гадость рассказывал…
— Что-что? — насторожился Сырков. — Какую такую гадость?
— Да нет. Так, всякие кагэбэшные сплетни. Этому и значения придавать не надо, — спохватился Жирновский. — Владилен Михайлович, вы истинный благодетель. По гроб жизни буду вам обязан.
Он попятился задом к дверям, продолжая все так же раскланиваться на ходу. Когда дверь за ним закрылась, Сырков достал сигару, хмыкнул себе под нос и довольный затянулся.
Сурок долго в полном онемении сидел под креслом, так и не поняв толком, что только что произошло у него на глазах. Но перед глазами почему-то вдруг всплыли воспоминания о противном рыжем хозяйском коте, который постоянно тайком воровал из кладовой колбасу. А когда хозяйка обнаруживала пропажу и устраивала всей домашней живности разборку, он невинно мурлыкал и жмурился на солнце, делая вид, что это его абсолютно не касается.
От этого воспоминания стало еще более тоскливо и противно. И подумалось: скорее бы зима. Тогда можно на вполне законных основаниях впасть в беспамятство и отключиться от этого совершенно дикого мира человеческой подлости. Но… На улице только-только начали кружиться первые желтые листья.
А значит, еще придется порядком помучиться…
И все-таки зима неумолимо приближалась. А вместе с ней приближался и день выборов в Государственную Думу. Обстановка накалилась до предела. Представители всех оппозиционных партий каждый день делали заявления по поводу жесткости контроля на предстоящих выборах. Регионы бурлили. И только в кремлевском кабинете Сыркова сохранялось полное спокойствие. Здесь исход выборов был уже давно предрешен. И даже громкие крики оппозиции никого не смущали. Тем более что эта так называемая оппозиция, за исключением коммунистов, была стопроцентным порождением ельцинского режима. Ибо руководили ею бывшие вице-премьеры правительства Бориса Ельцина. Поэтому Сыркова нисколько не смущала проблема внутренней разборки.
Таким образом, все шло четко по намеченному плану. И впереди уже маячили новые прекрасные рубежи.
С каждым днем Сурок все больше и больше ловил себя на мысли, что ему трудно выбираться наружу. Все чаще тянуло ко сну. И только необходимость постоянно быть начеку и не попадаться на глаза назойливой прислуге и охране заставляла его постоянно совершать над собой усилия и каждое утро выбираться из своего убежища. Но все чаще и чаще он стал задумываться над своей зимней долей. Оказалось, что не так уж просто подыскать себе место для зимней спячки. Правда, однажды ему удалось пробраться по коридору в большой круглый зал, который почему-то всегда был пуст. И только изредка там за большим круглым столом собирались какие-то насупившиеся люди. К ним приходил молодой подтянутый человек, которого все почтительно называли Президентом. Он бодрым шагом обходил всех сидящих за столом и каждому обязательно жал руку. Но это бывало довольно редко. Поэтому Сурок уже решил, что лучшего места для зимней спячки не найти.
Вершняков прибыл с огромной толстой папкой. Был он весьма подтянут и шествовал торжественно, слегка выворачивая носки сверкающих мокасин. На лице застыла загадочная полуулыбка.
Он по-деловому устроился за длинным рабочим столом и начал медленно раскладывать бумаги.
Сырков в нетерпении заерзал на месте.
— Альбертыч, ну что там у тебя? Не тяни кота за хвост!
Вершняков поднял вверх указательный палец правой руки и провозгласил:
— Готовность комиссий обеспечена! Мы провели тренировку. Все региональные председатели получили необходимые инструкции. За окружных они отвечают головой. Протоколы подготовлены. Так что, без неожиданностей.
— Твои ожидания? — в упор глядя на него спросил Сырков.
— Ожидания нормальные, — невозмутимо проговорил Вершняков. — Все контрольные цифры выдержим.
— А что по поводу судебных исков?
— На сегодня, — Вершняков заглянул в одну из разложенных бумаг, — всего одиннадцать. Перспективы по ним — никакой. Мы с Верховным судом вопрос проработали. Там ребята ситуацию понимают.
— Мое вмешательство нужно?
— Пока нет. Но если вы лишний раз с Валентинычем переговорите, вреда не будет.
Вершняков обвел взглядом пустой стол. Сырков, перехватив его движение, подбежал к дверям и, распахнув их, громко крикнул в приемную:
— Лилечка, мы с Алексеем Альбертычем проголодались! И принеси нам что-нибудь согреться! Ты что предпочитаешь? — обратился он к Вершнякову.
— Желательно виски. Скотч. Повыдержаннее. Люблю хорошую выдержку, — торжественно произнес Вершняков.
