Несколько позже, чем его коллеги, командующий тыловым районом группы армий «Север» Франц фон Рок 28 августа 1941 года отдал следующее распоряжение: «Следует начать создание гетто в населенных пунктах со значительной долей еврейского населения, особенно в городах, если это необходимо или по меньшей мере идет на пользу делу. Гетто пока не создается, если в соответствии с положением на местах имеющиеся в области операций материальные или административные вспомогательные средства недостаточны или если вследствие этого могут пострадать другие неотложные задачи. Полевые комендатуры до 1.10… должны доложить об этих обстоятельствах. О невыполнении следует донести».[197]
Однако на местах воинские начальники не допускали никаких «если» и считали, как говорилось в распоряжении 281-й охранной дивизии от 30 июля 1941 года, что само «поведение евреев вынуждает отделить всех евреев от остального населения и поместить в гетто. Кажется целесообразным расположить гетто в немногочисленных пунктах в округах и собрать там всех евреев округа. Их снабжение следует обеспечить путем работы всякого рода в гетто и путем привлечения сплоченными подразделениями к работам вне гетто. Следует определить лавки и время, в течение которого в гетто разрешено делать покупки».[198]
Через месяц, 3 сентября, Франц фон Рок еще раз обратился к вопросу о создании гетто: «В соответствии с приказом ОКХ в крупных населенных пунктах с многочисленным еврейским населением создаются гетто, если для связанных с этим работ достаточно времени и персонала. Ни при каких обстоятельствах не следует рассматривать создание гетто как первоочередное. При осуществлении следует подключать органы высшего фюрера СС и полиции».[199]
Наконец, 12 сентября 1941 года в тыловые учреждения вермахта был направлен приказ ОКХ, который гласил: «Создание гетто (огороженного забором еврейского квартала) следует осуществить в населенных пунктах, где евреи составляют значительную часть населения, и особенно в городах, если создание идет на пользу делу или необходимо и если оно возможно с помощью наличных вспомогательных сил без ущерба для первоочередных задач. Поэтому создание гетто принимается во внимание прежде всего тогда, когда необходима строгая охрана еврейского квартала из-за его расположения по отношению к нееврейским жилым кварталам и когда эта охрана не может быть безупречно осуществлена другими средствами (патрули полевой жандармерии, организационной службы)».[200]
При анализе отношения вермахта к «еврейскому вопросу» летом 1941 года надо учитывать, что в первые дни войны ОКХ и войсковые командиры находились под впечатлением того, что в западных областях население встречало немцев как освободителей. Поэтому они запрещали произвольные реквизиции и приказывали оплачивать изъятое. Они хотели обращаться с населением «разумно» и не отвечать на немногочисленные акты саботажа коллективными репрессиями, а вменять их в вину коммунистам, русским и евреям. Испытанным средством сохранить лояльность населения им казались казни заложников, настроенных антигермански. ОКХ издало соответствующие директивы 12 июля 1941 года, а командование LI армейского корпуса еще 8 июля распорядилось рассматривать украинцев как дружественных немцам, проводить различие между коммунистами и некоммунистами. Поэтому при расположении в каждом населенном пункте по приказу старшего по званию офицера надлежало немедленно взять заложников: «а) из русского и еврейского населения; б) из коммунистических кругов, которых следует считать способными напасть на немцев».[201]
На Украине и в Крыму военные инстанции группы армий «Юг» стремились сохранить симпатии местного населения и именно поэтому рассматривали евреев как первоочередные жертвы репрессий. Командующий 17-й армией генерал Карл-Генрих фон Штюльпнагель 30 июня 1941 года требовал в случае актов саботажа, виновники которых не установлены, «не проводить коллективные мероприятия (возмездия. — А. Е.) без разбора!». Если саботаж не может быть инкриминирован «местным украинским жителям, надо приказать старосте наказывать в первую очередь евреев и коммунистов. Таким путем население должно быть принуждено к доносительству». Указывая на то, что коммунисты сбежали или скрываются, командующий армией приказывал хватать комсомольцев. «В первую очередь еврейских комсомольцев надо рассматривать как носителей саботажа и зачинщиков создания молодежных банд». При этом Штюльпнагель исходил из того, что среди украинцев господствует «возбужденный антиеврейский настрой». Но он констатировал и то, что у определенной части населения «драконовские мероприятия» против евреев могут возбудить симпатию и сострадание. Поэтому он считал необходимым «просвещение» украинского населения, чтобы сначала вызвать «решительное и единое неприятие» еврейства. Тем самым он надеялся избежать опасности превращения евреев в «центры движения сопротивления». 12 августа он сделал группе армий «Юг» конкретные содержательные и технические предложения о пропаганде вермахта, которая не должна зависеть от того, «какие цели преследует немецкая политика». В приказе по армии от 7 сентября 1941 года среди подозрительных групп лиц вновь выделялись «евреи обоих полов и любого возраста». Командующий тыловым районом группы армий «Юг» Карл фон Рок 16 августа ставил перед войсками ту же цель: «Должно создаваться впечатление, что мы справедливы. Акты саботажа, если преступники неизвестны, надо приписывать не украинцам, а евреям и русским, поэтому к ним и надо применять репрессии».[202]
Аналогичные намерения просматриваются и в документах других воинских частей и соединений. Так, командование 2-го армейского корпуса 17 июля приказало войскам в польских и белорусских областях проводить различие между «активными приверженцами партии и евреями», с одной стороны, и массой населения — с другой. Так как население рассматривает вермахт как освободителя от «политического и экономического террора советских власть имущих», заложников следовало брать из сторонников большевистской партии. 20 июля командование 3-го моторизованного армейского корпуса распорядилось о расстреле трех евреев, потому что их «авторство или сообщничество» в убийстве немецкого солдата вытекало из уже «известного враждебного настроя евреев, прежде всего в Красной Армии». Командир 44-й пехотной дивизии (6-я армия) генерал-лейтенант Фридрих Зиберт 21 июля приказал в том случае, если личности саботажников не установлены, применять коллективные мероприятия — расстрелы местных евреев или русских, сожжение еврейских или русских домов.[203]
Третий офицер генерального штаба 221-й охранной дивизии группы армий «Центр» считал, что ключом к умиротворению Белостока является немецкий контроль над борьбой между поляками и белорусами «при одновременном искоренении еврейства» (28.7.41). Командир 213-й охранной дивизии группы армий «Юг» заметил, что проведенные карателями «строгие мероприятия» против евреев встретили «полное понимание» украинского населения и позволили ослабить волю евреев к сопротивлению. Командир 339-й пехотной дивизии группы армий «Центр» генерал-лейтенант Георг Хевельке сообщал, что население чувствует себя свободнее после «освобождения от евреев и политически вредных элементов», а в тех населенных пунктах, где СД не провела «чистки», люди не столь активно сотрудничают с оккупантами (ноябрь — декабрь 1941 года). Позднее он предложил «искоренить всех вредителей и бесполезных едоков (бежавших и снова пойманных красноармейцев, бродяг, евреев и цыган)».[204]
Командир XXX армейского корпуса 11-й армии генерал Ганс фон Зальмут в начале августа тоже одобрил деятельность карателей и санкционировал «организованное» подключение войск к экзекуциям мирного населения: «Фанатичная воля членов коммунистической партии и евреев любой ценой остановить германский вермахт непременно должна быть сломлена. Поэтому необходимо предпринимать решительные меры в вопросах безопасности тылового района армии. Эта задача — обязанность зондеркоманд. Однако в одной из таких акций, к сожалению, участвовали военнослужащие. В такого рода акциях могут участвовать только солдаты, получившие на то однозначный приказ… Коль скоро военнослужащим приказано участвовать в этих акциях, они должны действовать под руководством офицеров. Эти офицеры несут ответственность за то, чтобы не произошло никаких неутешительных бесчинств со стороны войск».[205]
Командование корпуса не замедлило отдать солдатам такой «однозначный приказ», когда в районе расположения 198-й пехотной дивизии тайная полевая полиция допросила украинскую крестьянку, сообщившую, что она подслушала совещание «большевиков и евреев (около 50 человек)». Заговорщики якобы решили саботировать полевые работы, сжечь уже собранный урожай, шпионить за немецкими военными органами и, собрав силы, напасть на административные учреждения и воинские части. Хотя украинка не скрывала, что плохо понимала «еврейский жаргон», офицер абвера Ганс Георг Айсман немедленно организовал облаву в еврейском квартале силами зондеркоманды 10-а и 400 солдат. Военнослужащие и полицейские расстреляли 99 человек, из них 97 евреев, а еще 175 взяли в заложники.[206]
