Однако следует иметь в виду то обстоятельство, согласно которому религиозность может быть одним из путей альтруистического поведения (здесь основным мотивом является чувство долга и желание следовать нормам своей религии), тогда как неверующие оказываются более чувствительными к состоянию других и поэтому их альтруизм основан на сочувствии.
* * *
Представители мировой элиты по-своему понимают цели и задачи человеческого существования и жизни людей в современном мире. В этом смысле заслуживает внимания проект «Глобальная инициатива Клинтона» (CGI), который в последние годы потряс мир элитных собраний: впервые представленный в Нью-Йорке (сентябрь 2005 года) на встрече бизнесменов и правительственных лидеров и экспертов, он оказал немалое влияние на «обсуждение решений главных мировых проблем».
На встречах CGI мировая элита формулирует различного рода глобальные проекты, оказывая немалое влияние на различные аспекты развития всего мира. Так, во время встречи 2006 года участники сделали 215 взносов на общую сумму 7,3 млрд долларов, все средства направлялись на решение таких проблем, как бедность, глобальное потепление и пандемии, – выбранные в качестве приоритетов CGI. Самым крупным был объявленный взнос в 3 млрд долларов сэра Р. Брэнсона, обязавшегося направить часть будущих прибылей своего транспортного бизнеса на борьбу с глобальным потеплением.
Приведя данные факты филантропической деятельности глобальной элиты, Д. Роткопф подчеркивает, что «CGI связана с определенным гештальтом – подъемом новых филантропов и новой эры активизма некоторых членов суперкласса и крупных компаний», что «этот тренд также отразился в учреждении Фонда Билла и Мелинды Гейтс, объединившего 30 млрд долларов от Билла Гейтса и Уоррена Баффета, двух самых богатых людей в мире»[220]. И это не случайность, так как мировая (глобальная и национальная) элита вынуждена принимать во внимание политическое пробуждение планетарных масс, недовольных существующей социальной несправедливостью.
На глобальном уровне имеется огромная социальная и классовая напряженность между весьма малочисленной группой глобальной элиты и остальным населением планеты в силу вопиюще неравного распределения власти и богатства в современном мире. Ведь совокупная стоимость капитала примерно тысячи миллиардеров, входящих в суперкласс, почти вдвое превышает обобщенный капитал беднейших 2,5 млрд человек.
Согласно Д. Роткопфу, этот фундаментальный факт есть проявление того, «что, несмотря на выросшую для некоторых групп человечества межклассовую мобильность, в мире по-прежнему существуют социальные и экономические классы»[221]. Поэтому мировая элита сильно рискует в практическом, политическом и моральном отношениях, что значительно влияет на здоровье ее членов.
Современная социально-политическая реальность генерирует бессмысленные травмы, которые разрушают символическую структуру идентичности субъекта (личности)[222]. К этим травмам, представляющим собой внешние грубые факторы, относятся внешнее физическое насилие (террористические акты, уличное насилие, изнасилования и пр.), природные катастрофы, землетрясения, цунами; деструкция материального субстрата внутренней реальности (опухоли головного мозга, болезнь Альцгеймера, органические поражения церебральной системы и пр.); деструктивные последствия социально-символического насилия (социальное исключение из общества), которые способны кардинально изменить и даже разрушить личность.
В итоге различного рода травмы приводят к появлению нового «посттравматического субъекта», тогда как старая идентичность стирается. Для новой идентичности личности характерны отсутствие эмоциональных привязанностей, глубокое безразличие и отстраненность, смерть переживается как форма жизни, лишенная эротического увлечения.
* * *
Перед нами порождаемая глобальным капитализмом новая форма болезни, которая сама по себе оказывается равнодушной к всевозможным различиям. В итоге террор концлагеря и органическое повреждение мозга человека способны вызвать одну и ту же форму аутизма, которой присуща искаженная логика грез. «Тот факт, – пишет С. Жижек, – что нападения 11 сентября были материалом социальных фантазмов задолго до того, как они произошли в действительности, представляет собой еще один случай искаженной логики грез (dreams): легко объяснить, почему малоимущие люди во всем мире мечтают стать американцами, но о чем мечтают обеспеченные американцы, скованные своим богатством? О глобальной катастрофе, которая уничтожила бы их. Почему? Этим и занимается психоанализ: объяснением того, почему нас, живущих благополучно, так часто посещают кошмарные видения катастроф»[223].
Все дело состоит в том, что в новой форме субъективности, которой присуще аутичное, безразличное, неэффективное участие, старой личности попросту нет ни в «снятом» виде, ни в виде какого-нибудь компенсаторного образования. Перед нами полное разрушение старой личности, когда это разрушение принимает «форму жизни» как форму отсутствия (стирание предыдущей личности, которая не заменяется новой): «Точнее, – подчеркивает С. Жижек, – новая форма – это не форма жизни, а скорее форма смерти – не выражение фрейдовского влечения к смерти, а скорее влечение смерти»[224]. Это означает, что человек не желает умирать в результате внешнего воздействия (террора, катастрофы и пр.), в отсутствие у него своего прошлого (старая личность уже стерта) его внутренний мир, его психика становятся опустошенными, эмоционально бесчувственными, безразличными. Вполне естественно, что в такого рода сложившейся ситуации успех представителей суперкласса носит психопатологический характер.
Ведь чтобы быть членом суперкласса, человек должен этого желать настолько сильно, что оттого он становится в определенной степени безумным, неуравновешенным индивидом. «Если затем провести еще одно исследование успешных и могущественных, – отмечает Д. Роткопф, – то выявленные их схожие черты не всегда будут соответствовать нашему представлению об уравновешенности. Это не значит, что наделенные властью индивиды – все без исключения буйнопомешанные. Напротив, подавляющее большинство отличается невероятно высокой результативностью»[225].
Эта результативность членов суперкласса (глобальной элиты) свидетельствует о том, что у них определенные психологические (патопсихологические) характеристики встречаются чаще, чем в остальной популяции вида Homo sapiens. В отличие от неудачливых индивидов, чьи собственные нервы мешают их успеху, успешные люди зачастую используют свои патологические черты для продвижения по социальной лестнице иерархически организованного общества.
* * *
Среди лидеров как членов суперкласса (глобальной элиты), согласно Д. Роткопфу, встречаются следующие три потенциальные, часто становящиеся реальными, психопатологии суперуспешности. Первая включает в себя часто встречающиеся «одержимые» личностные типы. Они составляют списки дел, являются трудоголиками, концентрируются на деталях и иногда занимаются микроменеджментом, который своей монотонностью докучает другим; самые продуктивные становятся великими учителями и командными игроками, непродуктивные – узкими специалистами и ориентированными на инструкции бюрократами. К этой группе относятся такие фигуры, как Наполеон Бонапарт, Махатма Ганди или Франклин Делано Рузвельт, которые и определяли социальную повестку дня.
Вторая группа состоит из так называемых личностей «нарциссического» типа, противоположного «одержимому» типу личности и способного вдохновлять людей и формировать будущее (Эндрю Карнеги, Джон Рокфеллер, Томас Эдисон и Генри Форд, которые открыли новые технологии и реструктурировали американскую промышленность).
В третью группу входят индивиды, у которых власть ассоциируется с искажением; т. е. те, кто наделен значительной властью, с намного более высокой вероятностью действуют более ориентированным на риск образом, что частично объясняет феномен нацеленности на успех и тенденцию ко все большей концентрации власти. «Эти люди становятся буквально зависимыми от эндорфинов, которые их мозг производит как следствие их высокого стресса и отдачи на работе. Управление страной, компанией, армией или церковью походит на экстремальный спорт, и когда ежедневно вы делаете высокие ставки, то каждый день вырабатываете эндорфины – и превращаетесь в зависимых от них. Следовательно, как сказал психиатр, когда политики оставляют свои кабинеты, они часто проходят через период депрессии, действительно похожей на ломку после прекращения приема наркотиков»[226].
В реальности большинство членов суперкласса сочетает в себе и «одержимость», и «нарциссизм» и «наркотическую» зависимость от мнения толпы. Таких индивидов приходится один на миллион населения планеты, причем в ряде случаев они способны быть лучшими и самыми яркими, однако в первую очередь неослабно пекутся о собственных интересах и преданны делу сохранения достигнутого ими статус-кво. «В итоге, – отмечает Д. Роткопф, – мы нарисовали следующую картинку члена суперкласса: это человек идиосинкразический, несовершенный, который стремится к успешной, постоянной развивающейся группе, сохраняющей многие характерные черты элиты прошлых эпох»[227].
