это делали храбрые рифы. Нет, они не поднимут против них оружия.
В течение восемнадцати столетий католическая церковь проповедовала Евангелие мира. Тем не менее, когда люди действительно захотели воплотить это Евангелие в жизнь, она призвала власти заставить их браться за оружие. Так испанская династия шла по стопам убийственных методов русской династии – заставляя народ идти на поле боя.
Тогда, и только тогда терпение людей подошло к концу. Тогда, и только тогда рабочие Испании восстали против своих господ, против тех, кто, как пиявки, высасывал их силы, самую их жизнь – кровь. Да, они нападали на церкви и священников, но, будь у тех даже тысяча жизней, им никак не расплатиться за ужасные бесчинства и преступления, совершенные над испанским народом.
Франсиско Феррер был арестован 1 сентября 1909 года. До 1 октября его друзья и товарищи даже не знали, что с ним сталось. В этот день в «Юманите» пришло письмо, из которого видна вся смехотворность процесса. А на следующий день его спутница Соледад Виллафранка получила такое письмо: «Нет причин для беспокойства; ты знаешь, что я абсолютно невиновен. Сегодня я особенно полон надежд и радости. Я впервые могу тебе написать и впервые после ареста могу загорать в лучах солнца, щедро струящихся из окна моей камеры. Ты тоже, должно быть, радуешься».
Как жаль, что Феррер еще 4 октября верил, что его не приговорят к смерти. Тем более жаль, что его друзья и товарищи в очередной раз допустили ошибку, поверив в то, что врагу свойственно чувство справедливости. Снова и снова они возлагали надежды на судебную власть лишь затем, чтобы увидеть, как их братьев убивают прямо у них на глазах. Они не собирались спасать Феррера, даже нисколько не протестовали, ничего подобного даже близко не было. «Осудить Феррера просто невозможно, он невиновен». Но у католической церкви возможно все. Не она ли неопытная пособница, суды которой над ее врагами – худшее издевательство над правосудием?
4 октября Феррер отправил в «Юманите» следующее письмо:
«Тюремная камера, 4 октября 1909 года.
Дорогие мои друзья, несмотря на полнейшую невиновность, прокурор потребовал для меня смертной казни на основании доносов полиции, представляющей меня главой мировых анархистов, руководящим рабочими синдикатами Франции и виновным в заговорах и восстаниях по всему миру, и заявил, что мои путешествия в Лондон и Париж были предприняты без какой-либо иной цели.
Такой гнусной ложью меня пытаются убить.
Посыльный собирается уходить, и у меня нет времени на большее. Все представленные следователю полицией доказательства есть не что иное, как сплетение лжи и клеветнических инсинуаций. Но никаких доказательств против меня, вообще ничего не совершившего, нет.
ФЕРРЕР».
13 октября 1909 года сердце Феррера, такого смелого, такого стойкого, такого преданного, остановилось. Бедные дураки! Едва утих последний мучительный удар этого сердца, как оно забилось стократно в сердцах всего цивилизованного мира, пока не переросло в страшный гром, обрушивая свое проклятие на зачинщиков черного преступления. Убийцы в черных одеждах и с благочестивыми минами, под суд!
Участвовал ли Франсиско Феррер в антивоенном восстании? Согласно первому обвинительному заключению, опубликованному в католической газете в Мадриде и подписанному епископом и всеми прелатами Барселоны, его даже не обвиняли в участии. Обвинение сводилось к тому, что Франсиско Феррер был виновен в организации безбожных школ и распространении безбожной литературы. Но в XX веке людей нельзя сжигать только за их безбожную веру. Требовалось придумать что-то еще, отсюда и обвинение в подстрекательстве к восстанию.
Ни в одном изученном до сих пор достоверном источнике не было найдено ни единого доказательства, связывающего Феррера с восстанием. Но в тот момент власти не хотели принимать и не принимали никаких доказательств. Конечно, было семьдесят два свидетеля, но их показания записаны. Они никогда не сталкивались с Феррером, а он с ними.
Возможно ли психологически, чтобы Феррер участвовал? Я так не думаю, и вот мои резоны. Франсиско Феррер был не только великим учителем, но и, несомненно, замечательным организатором. За восемь лет, с 1901 по 1909 год, он организовал в Испании сто девять школ, помимо того что побудил либеральные элементы своей страны организовать еще триста восемь школ. В связи со своей школьной работой Феррер оборудовал современную типографию, организовал штат переводчиков и распространил сто пятьдесят тысяч экземпляров современных научных и социологических работ, не говоря уже о большом количестве рационалистических учебников. Наверняка никому, кроме самого методичного и умелого организатора, не под силу совершить такой подвиг.
С другой стороны, совершенно доказано, что антивоенное восстание отнюдь не было организовано, что оно стало неожиданностью для самих горожан, как и множество революционных волн в прежние времена. Жители Барселоны, например, контролировали город в течение четырех дней, и, по словам туристов, большего порядка и спокойствия никогда не наблюдалось. Конечно, жители оказались настолько мало подготовлены, что, когда пришло время, не знали, что делать. В этом отношении они были похожи на парижан во время Коммуны 1871 года. Те тоже оказались не готовы. Голодные, они охраняли склады, до краев забитые провизией. Они поставили часовых для охраны Банка Франции, где буржуазия хранила украденные деньги. Рабочие Барселоны тоже охраняли добычу своих хозяев.
Как жалка глупость обездоленного, как ужасно трагична! Но разве его оковы не впились в его плоть настолько глубоко, что он не разорвал бы их, даже если бы мог? Боязнь власти, закона, частной собственности, стократно выжженная клеймом в его душе, – как же сбросить ее без подготовки, вдруг?
Может ли кто-нибудь хотя бы предположить, что такой человек, как Феррер, присоединится к такому спонтанному, неорганизованному делу? Разве он не понимал, что оно приведет к поражению, к сокрушительному поражению народа? И не вероятнее ли, что если бы он принял участие, то, как опытный предприниматель, тщательно организовал бы покушение? Если бы отсутствовали все другие доказательства, одного этого фактора было бы достаточно, чтобы оправдать Франсиско Феррера. Но есть и другие, не менее убедительные.
В самый день вспышки, 25 июля, Феррер созвал конференцию своих учителей и членов Лиги рационального образования. Он должен был рассмотреть план работы на осень и, в частности, публикацию великой книги Элизе Реклю «Человек и земля», а также «Великой французской революции» Петра Кропоткина. Насколько вероятна возможность, что Феррер, зная о восстании и будучи его участником, хладнокровно пригласил бы своих друзей и коллег в Барселону на тот день, понимая, что их жизни будет угрожать опасность? Наверняка только преступный, порочный ум иезуита мог поверить в такое преднамеренное убийство.
Франсиско Феррер составил план своей жизни, у
