class="v">Живые хоронят мертвых.
Говоря о пуританстве применительно к американскому искусству, мистер Гутзон Борглум сказал: «Пуританство так долго делало нас эгоцентричными и лицемерными, что искренность и почтение естественного в наших порывах из нас полностью вытравлены, потому ни правда, ни индивидуальность в нашем искусстве невозможны».
Мистер Борглум мог бы добавить, что пуританство сделало невозможной саму жизнь. Больше, чем искусство, больше, чем эстетизм, жизнь представляет красоту в тысячах вариаций, это действительно гигантская панорама вечных перемен. Пуританство, напротив, покоится на фиксированной и неизменной концепции жизни, оно основано на кальвинистской идее о том, что жизнь – это проклятие, наложенное на человека гневом Божьим. Чтобы искупить себя, человек должен постоянно каяться, отвергать все естественные и здоровые порывы и отворачиваться от радости и красоты.
Пуританство упивалось основанным на терроре режимом в Англии в XVI и XVII веках, уничтожая и сокрушая все проявления искусства и культуры. Именно дух пуританства лишил Шелли его детей за отказ склониться перед религиозными заповедями. Этот же узкий дух отвратил Байрона от родины, этот великий гений восстал против однообразия, серости и мелочности своей страны. То же пуританство принудило некоторых из свободнейших женщин Англии к общепринятой лжи о замужестве: Мэри Уоллстонкрафт, а затем Джордж Элиот. А недавно пуританство потребовало еще одной жертвы – жизни Оскара Уайльда. В действительности пуританство никогда не переставало быть самым пагубным фактором на территории Джона Буля, выступая цензором художественного самовыражения собственного народа и одобряя только скучную респектабельность среднего класса.
Поэтому чисто британский ура-патриотизм указывает на Америку как на страну пуританского провинциализма. Совершенно верно, что наша жизнь чахнет из-за пуританства, убивающего все естественное и здоровое в наших порывах. Но в равной степени верно и то, что именно Англии мы обязаны пересадкой этого духа на американскую почву. Его завещали нам отцы-пилигримы. Спасаясь от преследований и угнетения, Пилигримы славного «Мейфлауэра» установили в Новом Свете царство пуританской тирании и преступности. История Новой Англии, и в особенности Массачусетса, полна ужасов, которые превратили жизнь во мрак, радость в отчаяние, естественность в болезнь, честность и правду в отвратительную ложь и лицемерие. Позорный стул и столб для порки, а также множество других пыточных приспособлений были излюбленными английскими методами очищения американцев.
Бостон, город культуры, вошел в анналы пуританства как «Кровавый город». Он соперничал даже с Салемом в жестоком преследовании несанкционированных религиозных взглядов. В ныне знаменитом Коммоне полуобнаженную женщину с младенцем на руках публично выпороли за преступление против свободы слова, на том же месте в 1659 году была повешена Мэри Дайер, еще одна женщина-квакер. Фактически Бостон стал ареной не одного бессмысленного преступления, совершенного пуританством. Салем летом 1692 года убил восемнадцать человек за колдовство. Не только Массачусетс изгонял дьявола огнем и серой. Как справедливо сказал Каннинг: «Отцы-пилигримы заполонили Новый Свет, чтобы исправить перекос Старого». Ужасы того периода нашли свое самое яркое выражение в американской классике «Алая буква».
Пуританство больше не применяет тиски для пальцев и плетку, но оно по-прежнему пагубно влияет на умы и чувства американского народа. Ничто другое не может объяснить силу Комстока. Подобно Торквемаде довоенных дней, Энтони Комсток является автократом американской морали, он диктует стандарты добра и зла, чистоты и порока. Аки тать в нощи, он проникает в частную жизнь людей, в их самые интимные отношения. Созданная Комстоком система шпионажа посрамляет печально известное Третье отделение русской тайной полиции. Почему общество терпит такое посягательство на свои свободы? Просто потому, что Комсток есть не что иное, как громкое выражение пуританства, взращенного в англосаксонской крови, и от его рабства не удалось полностью освободиться даже либералам. Бездумные и свинцовые элементы старых Союзов христианской умеренности молодых мужчин и женщин, Лиг чистоты, Американских союзов субботы и прогибиционистской партии с Энтони Комстоком в качестве их святого покровителя являются могильщиками американского искусства и культуры.
Европа может, по крайней мере, похвастаться смелым искусством и литературой, которые глубоко погружаются в социальные и сексуальные проблемы нашего времени, подвергая суровой критике все наши притворства. Словно скальпелем хирурга рассекается всякая пуританская туша и расчищается путь к освобождению человека от мертвого груза прошлого. Но с пуританством как постоянным сдерживающим фактором американской жизни ни правда, ни искренность невозможны. Ничего, кроме уныния и посредственности, диктующих человеческое поведение, ограничивающих естественное самовыражение и подавляющих наши лучшие порывы. Пуританство в этом XX веке является таким же врагом свободы и красоты, каким оно было, высадившись на Плимутском камне. Наши глубочайшие чувства оно отвергает, как нечто гнусное и греховное, но, будучи совершенно невежественным в отношении реальных функций человеческих эмоций, пуританство само является творцом самых невыразимых пороков.
Вся история аскезы доказывает, что это слишком верно. Церковь, как и пуританство, боролась с плотью, как со злом, ее нужно было подавить и спрятать любой ценой. Современные мыслители и педагоги только сейчас начинают осознавать результат такого порочного отношения. Они осознают, что «нагота имеет гигиеническую ценность, а также духовное значение, выходящее далеко за рамки ее влияния на смягчение естественной любознательности молодых людей или на предотвращение болезненных эмоций. Это вдохновение для взрослых, которые давно переросли любое юное любопытство. Лицезрение сущностной и вечной человеческой формы, ближайшей к нам вещи во всем мире, с ее силой, красотой и изяществом, – одно из главных тонизирующих средств жизни» [18]. Но дух пуризма настолько извратил человеческий разум, что тот потерял способность ценить красоту наготы, заставляя нас скрывать природную форму под предлогом целомудрия. Однако целомудрие само по себе есть не что иное, как искусственное ограничение, наложенное на природу, выражающее ложный стыд перед человеческим обликом. Современное представление о целомудрии, особенно в отношении женщины, его величайшей жертвы, есть не что иное, как чувственное преувеличение наших естественных побуждений. «Целомудрие зависит от количества одежды», и поэтому христиане и пуристы всегда спешат покрыть «язычника» лохмотьями и таким образом обратить его к добру и целомудрию.
Пуританство с его извращением значения и функций человеческого тела, в особенности по отношению к женщине, обрекло ее на безбрачие, или на беспорядочное рождение больных детей, или на проституцию. Чудовищность этого преступления против человечества становится очевидной, когда мы рассматриваем результаты. Абсолютное половое воздержание навязывается незамужней женщине под страхом того, что ее сочтут аморальной или падшей, что в результате вызывает неврастению, половое бессилие, депрессию и большое разнообразие нервных расстройств, включая снижение работоспособности, снижение способности получать радость от жизни, бессонницу и озабоченность сексуальными желаниями и фантазиями. Произвольное и пагубное изречение о полном воздержании, вероятно, также объясняет интеллектуальное
