— Владилен Михайлович! Я рад приветствовать вас на территории нашего суверенного еврейского государства. Мне передавали вашу просьбу о возможности нашей встречи. И для меня большая честь, что вы здесь!
Посол сделал широкий жест рукой, показывая на накрытый стол.
— Может быть, вы желаете что-нибудь выпить или отведать?
— Нет, господин Фуксман, большое спасибо. Я приехал для того, чтобы с вами посоветоваться. — Сырков налил себе в стакан минеральной воды, сделал глоток и продолжил. — Как вы, наверное, знаете, у нас после бесланских событий в стране сложилась своеобразная политическая ситуация. Сегодня мы практически переходим к новой модели демократии. Я ее условно назвал так — управляемая демократия. Мы постараемся в ближайшее время свести вакханалию всевозможных выборов до минимума. Это называется укреплением вертикали власти. Мы знаем, — Сырков сделал небольшую паузу и в упор посмотрел на Фуксмана, — что и вы, и наши американские коллеги не приветствуете подобного рода шаги. Но для нас это — суровая необходимость…
Не дав ему договорить до конца, посол сделал упреждающий жест рукой и успокоил:
— Ну что вы, Владилен Михайлович! Мы-то, как раз, очень хорошо понимаем вашу нынешнюю ситуацию. Израиль уже много лет живет в состоянии фактической агрессии со стороны исламских экстремистов. Поэтому в таких условиях говорить о какой-то демократии — дело совершенно бесперспективное. Я вам скажу более того… — Он приблизился вплотную к Сыркову и начал говорить ему почти на ухо. — Мы не будем возражать, если в нынешних условиях ваше руководство предпримет ряд карательных мер. Я имею в виду, в отношении тех, кто пытается активно разжигать в вашей стране антиправительственные настроения.
— Вот как раз об этом я и хотел бы с вами поговорить! — оживился Сырков. — Я думаю, что мы хорошо друг друга понимаем…
— Безусловно, Владилен Михайлович! Иначе и не может быть. Вы — человек нашей крови. И мы это высоко ценим!
— Да-да… — несколько смутился Сырков и продолжил дальше. — Так вот. Нам нужен соответствующий хороший повод…
— Я вас прекрасно понимаю, — перебил его посол. — Я завтра же переговорю с нашим… то есть, с вашим… — быстро поправился он, — главным раввином. Думаю, что мы найдем подходящий вариант решения. — Он широко улыбнулся и пошутил — Еврейская карта еще никого и никогда не подводила.
— Спасибо, господин посол. Я был уверен, что мы обязательно найдем с вами общий язык.
Сырков встал и начал откланиваться. Фуксман возмущенно развел руками и притворно поморщился.
— Ну как же так, Владилен Михайлович? Вы даже не пожелали попробовать ни одного прекрасного блюда, приготовленного нашим поваром. Прошу заметить, что только у нас в посольстве вы можете рассчитывать на настоящую кошерную пищу.
Но Сырков сделал протестующий жест руками.
Тогда посол нажал на невидимую под столом кнопку. И, когда в комнату зашел пресс-секретарь, распорядился:
— Отправьте, пожалуйста, самые лучшие блюда, которые приготовили к сегодняшнему приему, домой к господину Сыркову. И впредь, пожалуйста, по первому его желанию обеспечивайте нашего дорогого брата всем необходимым. А теперь, проводите его так, чтобы никто не видел…
Записи секретных материалов лаборатории «Зет», переданные профессором Фирсманом, не давали Воронцову покоя. Он перечитал их много раз, пытаясь вникнуть в главную суть замысла «Русского проекта». На первый взгляд это был лишь некий набор мероприятий. Но после тщательного изучения можно было установить совершенно четкую взаимосвязь между отдельными звеньями.
Виктор Петрович много раз задумывался над тем, что может ожидать Россию в ближайшем обозримом будущем.
Весь ход развития событий показывал, что огромное по любым измерениям Российское государство не сможет долго существовать в том состоянии, в котором оно оказалось на рубеже двадцатого и двадцать первого столетий. Потому что управлять столь обширными территориями можно только в двух возможных вариантах. Либо это государство должно иметь четко выраженную силовую основу и жесткую вертикаль власти. Либо оно должно иметь прекрасно сбалансированную экономическую систему, которая фактически сама будет выполнять роль регулятора взаимоотношений внутри государства.
Ни того ни другого в России не было.
Начиная с 90-х годов экономика страны оказалась в полной зависимости от западной конъюнктуры рынка. Но внутри России продолжали действовать дикие патриархальные процессы, при которых махровым цветом расцвели воровство, мздоимство и мошенничество. Очень ярко это проявилось в период проведения приватизации государственной собственности. Эта собственность в один момент стала достоянием тех, кто фактически распоряжался ею к моменту приватизации. Либо она досталась друзьям и подручным первого президента России.
Команда первых реформаторов-экономистов на самом деле не имела за душой никакой программы экономических преобразований. Главная задача, которую они ставили перед собой, состояла в том, чтобы четко выполнить рекомендации тех самых консультантов, под присмотром которых эти преобразования проводились. При этом спорить с этими, как их сразу прозвали — младореформаторами — или доказывать им что-либо было делом абсолютно безнадежным.
Виктор Петрович вспоминал, как постоянным бешеным блеском сияли глаза первого руководителя младореформаторов — Егора Гайдара. При встрече с экспертами или практическими работниками тот обычно презрительно оттопыривал нижнюю губу и с пеной у рта доказывал недоказуемое. И спорить с ним было бесполезно. В лучшем случае спорящего с правительством объявляли ретроградом. В худшем — врагом России.
В этот период при постепенно дряхлеющем и постоянно не просыхающем от беспробудного пьянства первом бесшабашном президенте России Борисе Ельцине у власти вдруг оказались молодые, настырные и необычайно наглые ребята. Среди них особо выделялся Анатолий Чубайс. Или Чубчик, как его ласково называли все за глаза.
Именно Чубчик стал тем самым злым гением, который, сродни легендарному Мефистофилю, готов был заложить душу дьяволу за преступный металл. Причем, не только свою.
Возможно, что именно в этот период началось крутое падение России вниз по наклонной плоскости. Ибо, главное, что всегда отличало это государство ото всех прочих стран мира, было глубочайшее духовное начало. И именно это духовное начало было раздавлено мощным катком «экономических реформ».
Политический или дворцовый фаворитизм существовал в России всегда и при всех режимах. В советский период это прослеживалось через систему партийных отношений, когда выдвижение отдельных деятелей порой происходило не по личностным качествам, а по степени их угодливости к партийному руководству. Но в эпоху «демократических преобразований» эта уродливая практика расцвела небывалым цветом. И стала еще более изощренной. И приносила льстецам не только продвижение по карьерной лестнице, но и несметные личные богатства. Как по мановению волшебной палочки некогда никому неизвестные и абсолютно серые личности превратились в руководителей государственного масштаба и богатейших людей страны.
Возможность быстрого и незаслуженного обогащения не просто развратила людей. Она привела к тому, что были фактически разрушены все существовавшие доселе моральные принципы и устои. Исконно христианские православные заповеди, среди которых одной из главных всегда была заповедь «Не укради», быстро были подменены иезуитской формулой «Цель оправдывает средства».
Да, видимо, крушение России началось именно тогда. И остановить этот процесс было некому.
Уже в начале 90-х годов из всех школьных курсов и программ было изъято понятие воспитания. И сделали это все те же ребята с ясными наглыми глазами, в которых маячил только один ориентир — американский доллар.
В это время Виктор Петрович уже не работал в школе. Но отчетливо помнит, какие бурные дискуссии на эту тему вели все понимающие суть проблемы специалисты. Но так же, как и сегодня, никто никого слушать даже не собирался. Очередной мальчик из правительства с ясными глазами, наделенный волею судьбы и пьяного президента властью, вытаращив эти самые глаза, упорно доказывал, что в этом — высший интерес государства.
Вообще, в России очень много и часто любят прикрываться высшими интересами государства. Не забывая при этом набивать собственные карманы чужим добром.
Еще там — в России — профессор Воронцов пытался найти для себя ответ на вопрос: что же будет с его страной в ближайшие двадцать-тридцать лет. И от этих политических прогнозов ему становилось не по себе.
Но теперь, когда в его руках оказались неоспоримые доказательства существования по-настоящему дьявольского плана уничтожения России, он даже как-то успокоился.
