«Если взять российскую социологию в целом, не много сегодня можно насчитать научных центров, кафедр, отдельных ученых, занимающихся проблемами рабочих, рабочего движения, которое совсем недавно, даже по шкале времени российской социологии, считалось ведущей силой общественного развития и для разработки проблем которога существовал академический институт в Москве (ИМРД). Почти в подобном положении оказалась вся социально-трудовая сфера,… которая также как будто бы “испарилась”. Она оказалась на периферии внимания сегодняшней раскрепощенной социологии. Неужели эта сфера стала совершенно беспроблемной? Или может быть общественное производство до такой степени потеряло свое значение, что его можно не только не изучать (в т.ч. социологам), но и вообще не иметь (развалить, распродать, забросить)?
Дело, видимо, не в исчезновении объекта исследования, его проблемности, а в некоторой конъюнктурности социологии. Было модно — все изучали труд, социалистическое соревнование и движение к коммунистическому труду, советский образ жизни и т. п. Изменилась мода — анализируем предпринимательство, элиту, преступность, наркоманию, смертность, беспризорных детей и т. п.» [90].
Второй удар нанесла приватизация промышленных предприятий. В короткий срок контингент промышленных рабочих России лишился статуса и сократился вдвое. Что произошло с 12 млн рабочих, покинувших предприятия? Что произошло с социальным укладом предприятий в ходе такого изменения? Как изменился социальный престиж рабочих профессий в массовом сознании и в среде молодежи? Что произошло с системой профессионального обучения в промышленности? По всему кругу этих вопросов имелись лишь отрывочные и «фольклорные» сведения. Сегодня ни общество, ни государство не имеют ясного представления о том, какие угрозы представляет для страны утрата этой профессиональной общности, соединенной определенным типом знания и мышления, социального самосознания, мотивации и трудовой этики.22
Резко сократился приток молодежи на промышленные предприятия, началось быстрое старение персонала. Если в 1987 году работники в возрасте до 39 лет составляли в числе занятых в промышленности 60%, то в 2007 году их доля составила 45,3%. Ухудшение демографических и квалификационных характеристик рабочего класса России — один из важнейших результатов реформы, который будет иметь долгосрочные последствия. М.К. Горшков пишет:
«Ситуация с человеческим капиталом работников, занятых в российской экономике, характеризуемая тем, что большая их часть находится в положении либо частичной деквалификации, либо общей деградации, может рассматриваться как крайне опасная с точки зрения перспектив модернизации России. Тревожными тенденциями выступают также постепенная люмпенизация рабочих низкой квалификации, массовый уход молодежи в торговлю при игнорировании индустриального сектора, равно как и практическое отсутствие у большинства молодых людей шансов (куда бы они ни шли работать) на изменение их жизни и профессиональных траекторий» [41].
Сужается воспроизводство квалифицированных рабочих. Выпуск учреждений начального профессионального образования сократился с 1378 тыс. в 1985 году до 508 тыс. в 2009 году. При этом выпуск рабочих для техноемких отраслей производства все больше уступает место профессиям в сфере торговли и услуг. В 1995 году еще было выпущено 10,5 тыс. квалифицированных рабочих для химической промышленности, а в 2009 году только 0,3 тыс. — 300 человек! Вот оценка социолога: «В итоге мы разрушили рабочий потенциал… Так, например, для формирования фрезеровщика, способного обрабатывать сложные поверхности турбинных лопаток, требуется, кроме времени на обучение, 7-8 лет практической работы. А фрезеровщики эти на заводе турбинных лопаток в Петербурге были почти полностью “разогнаны” еще в начале 1990-х годов» [90].
Эта тенденция набрала инерцию, и переломить ее будет трудно. Дискредитирована сама профессия промышленного рабочего — вот удар по основному производству России. Опрос школьников уже в сентябре 1993 года показал, что выпускники 11 класса, дети рабочих (по отцу), не были ориентированы на социальный статус рабочего. Стать рабочим входило в жизненные планы только 1,7% выпускников. Большинство (51,9%) собирались стать специалистами с высшим образованием.
Реформа разрушила прежний образ жизни рабочих, а значит, и их культуру и образ мышления. Б.И. Максимов дает краткое описание этого процесса:
«С наступлением кардинальных реформ положение рабочих ухудшалось, притом практически по всем параметрам, относительно прежнего состояния и в сравнении с другими социально-профессиональными группами работников.
Занятость рабочих — первая, пожалуй, наибольшая проблема… Число безработных доходило до 15%; нагрузка на 1 вакансию — до 27 человек; неполная занятость в промышленности была в 2-2,5 раза выше среднего уровня; число рабочих, прошедших состояние полностью или частично незанятого с 1992 по 1998 г., составило 30-40 млн человек, что сопоставимо с общей численностью данной группы.23
Крушение полной занятости сопровождалось материальными, морально-психологическими лишениями, нарушением трудовых прав: длительным поиском нового места работы, непостановкой на учет в центрах занятости, неполучением пособия по безработице и других услуг, “недостатком средств для жизни”, в т. ч. “для обеспечения семьи, детей”, “моральным унижением”, по некоторым данным — даже разрушительными действиями на личность… Безработные чаще других становились преступниками, алкоголиками (например, в 1998 году среди совершивших правонарушения доля лиц без постоянного дохода составляла 55,6%). Часть безработных выпадала в категорию хронически, постоянно незанятых, перебивающихся случайными заработками… Безработица коснулась и тех, кто не терял работы. Из них до 70% испытывали неуверенность в своем положении, страх потерять работу, вынуждены были мириться с ухудшением условий труда, работой не по специальности и др. Закономерный результат — деградация корпуса рабочих кадров и их последующий дефицит.
В оплате труда положение рабочих также было неблагоприятным… Установленный МРОТ составлял смехотворную, можно сказать издевательскую величину, например, в Петербурге в 1999 году составлял 0,07 прожиточного минимума (ПМ). Притом и ПМ (прожиточный минимум) являлся уровнем фактически физического выживания одного человека, без учета семьи, иждивенцев, применимым в течение критического (ограниченного) времени… Среднедушевой доход в течение длительного времени не превышал даже прожиточный минимум, составлял незначительную часть потребительской корзины и субъективной нормы…
Условия труда. По данным официальной статистики, при сохранении прежнего уровня вредности, тяжести труда, выросло число пострадавших от несчастных случаев со смертельным исходом… Режимы труда рабочего и времени для отдыха нарушались в течение всего рассматриваемого периода… Распространение получила вторичная занятость (по различным данным, имели дополнительную работу от 20 до 50% рабочих)… По данным ВЦИОМа, заработок квалифицированных рабочих на дополнительной работе в 2006 году составлял более 40%… Незыблемое право на ежегодный отпуск 1/4 опрошенных нами рабочих (на частных предприятиях — более 60%) не использует или использует частично, иногда — без оплаты. В случае заболевания берут больничные листки 53%, получают пособие по беременности, родам 77% женщин… Государственный контроль за соблюдением социально-трудовых прав практически сошел на нет.
Произошло практически полное отчуждение рабочих от участия в управлении на уровне предприятий, выключение из общественно-политической жизни в масштабах общества… Российские работодатели демонстрировали буквально иррациональную нетерпимость к участию рабочих в управлении. В ответ, вместо сопротивления ограничениям, рабочие стали практиковать «избавление от акций»… По данным нашего опроса, почти половина рабочих прошла через моральные унижения в различных формах.
Таким образом, реформенные преобразования оказали глубокое и разностороннее, как правило, отрицательное воздействие на положение рабочих. П. Штомпка изменения в их положении, социальном статусе охарактеризовал как социальную травму. Происходит “разрушение статуса социальной группы”» [91].
Помимо безработицы, которая сразу обрывает множество связей человека с профессиональной общностью, важным фактором ослабления этих связей стала перегрузка. Для общения, в том числе с товарищами по профессии, требуются время и силы. Измотанный на работе человек имеет меньше ресурсов для коммуникаций. У промышленных рабочих в 2008 году фактическая продолжительность рабочего времени составила в среднем 184 часа в месяц — вопреки установленной КЗоТ допустимой норме рабочего времени 168 часов в месяц. Вот вывод из материалов Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения (массив данных 2000 года, опрошено 9009 человек):
