И вновь: значит ли все это, что все было лучезарно? Нет, конечно же. Призыв в армию, несомненно, был важным инструментом властей в борьбе с «еврейским фанатизмом». Точнее говоря, в сломе отсталой, безысходно застойной и предельно замкнутой в себе конфессиональной общины (чего-то типа израильских naturey karta, которых даже разумно религиозные израильтяне воспринимают как нечто диковато-радикальное). На предоставление ее членам возможности выхода в «большую жизнь» и, насколько это вообще было возможно, на смягчения антиеврейских предрассудков путем «представления» евреев (именно в качестве личностей, ничем не отличающихся от всех прочих) с другими народами Империи. Разумеется, это было ударом по интересам лидеров kahal’a, но kahal и так уже изживал себя как явление социальное, а с точки зрения конфессиональной, иудаизм терял мало, поскольку, как уже отмечалось, юношей, способных стать мудрецами Торы, в рекруты не сдавали, а желавшие сохранить верность вере предков сохраняли ее и натянув мундир. С другой стороны, расширяя возможности секуляризации, армейская служба создавала условия для появления нового, ранее неведомого сектора общества – «светских евреев», спустя некоторое время вполне закономерно заявивших о себе не как о конфессии, но как об этносе, имеющем не меньшие права, нежели другие. Вплоть до права на собственное государство. Бесспорно, такой поворот сюжета был побочным следствием процесса, едва ли входившим в планы властей Империи, но это, право же, уже совершенно неважно…
Глава XXV. Побочный эффект: тупик Дарвина
И вот наконец то, от чего и хотелось бы увильнуть, а никак не выйдет. Ибо, взявшись за гуж, – и далее по тексту. Темы pogrom’ов обойти не получится, и остается лишь радоваться, что все, собственно, уже давно сделано. Еврейские исследователи Ю. Гессен, Д. Пасманик и (в меньшей степени) С. Дубнов еще по свежим следам собрали и едва ли не поминутно систематизировали весь материал, относящийся к этим грустным сюжетам, а русский националист В. Кожинов много лет спустя провел максимально (насколько это возможно) добротный анализ их выводов. Так что, по сути, я мог просто дать несколько ссылок. И тем не менее пару слов скажу. Максимально отрешаясь от некоторой пристрастности, по естественным и понятным причинам, пусть и в малой степени, но все же присущей трудам как почтенных историков, так и – мир его праху – уважаемого Вадима Валериановича…
История еврейских погромов в Российской империи официально отсчитывается с 1821 года, что, однако, неверно. Как отмечает Ю. Гессен, «Первые по времени три случая погрома евреев произошли в Одессе в 1821, 1859 и 1871 годах. Это были случайные явления, вызвавшиеся, главным образом, недружелюбием к евреям со стороны местного греческого населения». Это правда. Мне, хотя и коренному одесситу, не доводилось, конечно, общаться со свидетелями событий, но в архивах кое-что посмотреть удалось. Действительно, приезд в Одессу евреев, ставший массовым после Большой Чумы 1812 года, крайне не обрадовал весьма влиятельную тогда греческую общину, плотно «державшую» как оптовый импорт-экспорт Южной Пальмиры, так и розничную торговлю на рынках. Начисто проиграв в открытой конкуренции, гордые эллины решили идти другим путем, и события, упомянутые Гессеном, как и почему-то забытый им «погром» 1862-го в Аккермане, были, в сущности, не более чем драками стенка на стенку на территории базаров. Что интересно, в 1821 и 1859 годах роль ударной силы играли даже не местные аристотели, а матросы с многочисленных греческих судов, накормленные, напоенные и соответствующим образом обработанные. Зато подавляющее большинство рыночной тусовки, в основном русские и малороссы (разницы тогда никто не знал), всячески поддержало евреев, торговавших честнее и дешевле. Так что морячков с территории так и не завоеванных ими Нового Рынка и Привоза в итоге выносили за руки за ноги и швыряли носом в грязь отлеживаться.
Реально же все началось много позже, в 1881 году. Страна была потрясена цареубийством. И, хотя среди первомартовцев еврейкой была только второстепенная, оставшаяся практически в тени Геся Гельфман, слухи поползли вполне предсказуемые. Ибо, с точки зрения крестьян и горожан первого поколения, кто мог поднять руку на Государя, как не «эти самые», даже Христа не пожалевшие?! 15–17 апреля прошел погром в Елисаветграде, затем покатилась двухлетняя волна, так или иначе затронувших почти две сотни городов и местечек. Некоторую – и отнюдь не малую – роль в «раскрутке» ситуации сыграли, как ни печально, ясноглазые идеалисты из «Народной Воли», пришедшие к выводу, что погромы полезны, поскольку являются одним из видов революционной активности масс. В связи с чем 30 августа на заседании Исполнительного Комитета состоялось подробнейшее обсуждение елисаветградских событий, после чего ресурсы подпольных типографий были брошены на тиражирование листовок, простым и доступным языком призывающих крестьянство «жечь, бить и громить кровососов».
К счастью, эксцессы 1881–1884 годов хоть и охватили громадную территорию, но были не слишком жестокими, по сравнению с трагедиями недалекого будущего, можно сказать, вегетарианскими: подробнейше изучивший события Ю. Гессен отмечает, что «в большинстве случаев беспорядки ограничились разгромом шинков, изредка имущество евреев подвергалось разграблению, а в единичных случаях произошло избиение». Что до убийств, то в ходе событий 1881–1884 годов таковых имело место три, причем при обстоятельствах, скорее, случайных, и одной из жертв оказался погромщик. Тем не менее сам факт массового нападения одной части населения на другую – абсолютно новое для России было явление – крайне обеспокоил власти, и правительство отреагировало немедленно, дав совершенно четкую оценку происходящему: «Подобные нарушения порядка не только должны быть строго преследуемы, но и заботливо предупреждаемы: ибо первый долг правительства охранять безопасность от всякого насилия и дикого самоуправства».
Деклараций, однако, было недостаточно. Поскольку в Уложении о наказаниях из всего, хоть в какой-то степени похожего, имелось только «буйство в публичных местах», караемое, в соответствии со статьей 38, кратковременным арестом или не очень большим штрафом, силовые структуры не знали, как допустимо действовать. Что, разумеется, вело к промедлению в восстановлении порядка, уже в 1882-м министерство юстиции квалифицировало данные деяния как преступление. Уложение о наказаниях дополнилось статьей 269, согласно которой «Всякий участник публичного скопища… соединенными силами совершившего похищение или повреждение чужого имущества, или вторжение в чужое жилище, или покушение на эти преступления» подлежал наказанию каторжными работами, а местным властям специальным циркуляром было предписано «в случае нужды» применять против погромщиков самые жесткие меры. После чего – с лета 1882 года – солдаты начали применять оружие на поражение (общее количество убитых громил – 19 человек, раненых – примерно втрое больше), и волна крупных, чреватых печальными последствиями погромов быстро сошла в локальные вспышки на уровне уличных потасовок.
Как известно, из ничего не получается что-то. На мой взгляд, безусловно, правы историки, считающие первопричиной погромов тот факт, что крестьянская реформа, проведенная в России за двадцать лет до «Елисаветграда», к 1881 году дала всходы. Община еще жила, но уже рушилась, «туземцы» понемногу пытались влиться в «цивилизованные» торговофинансовые отношения, но не слишком успешно – конкурировать с евреями было не просто сложно, но почти безнадежно. Мало того, крестьян давило малоземелье, а помещики предпочитали сдавать землю в аренду евреям – те управлялись с ней лучше, техничнее, а следовательно, и платили больше, причем в срок. Собственно, на территории Империи повторялось то, что происходило в странах Западной Европы несколькими веками раньше, когда евреи, занимая конкретную нишу (торговые и финансовые операции), играли роль своеобразного «буфера» между крестьянством и феодалами и жили достаточно привольно. Но лишь до тех пор, пока не встали на ноги города с их цехами и гильдиями. Когда же в конце XII–XIII веков процесс формирования «местной» предбуржуазии в целом совершился, «нехристи» стали лишними. Конкурировать с ними было невозможно (опыт, спайка, капиталы!), поладить и слиться – тоже (по понятным причинам). Оставалось прогнать, очень желательно – ограбив, а еще лучше – перебив, поскольку пользоваться чужим имуществом при хоть и изгнанном, но живом хозяине порядочному бюргеру все же неудобно. По мнению британского исследователя Стивена Хейлайзера, события тех веков были качественно очень близки к холокосту. Но, поскольку грабить и убивать просто так тоже как-то неловко, под вполне рациональные соображения подгонялась теоретическая база. Религиозные предрассудки, таким образом, были лишь внешним декорумом (в конце концов, покончив с евреями, англичане принялись за фламандцев, а французы за ломбардцев), но декорумом очень уместным. При этом местные монархи, как правило, сперва пытались защитить полезных людишек от «черни». Но, поскольку против прогресса не попрешь, возглавляли охоту, забирая (пардон, конфискуя) львиную долю трофеев. И тут уж «нехристям» не помогало даже крещение – судьба марранов Испании известна всем, но мало кто знает, что судьбу их разделила и немалая часть «новых христиан» прочих стран Европы.
