когда Германия больше не будет нуждаться в Евросоюзе, потому что поглотит его, как в великую эпоху Священной Римской империи? Или, подобно македонцам, которые после побед Александра обрели уверенность в себе, она вдруг выберется из колеи и соблазнится освобождением от американского ига, рискуя привести Европу к краху? Или настанет время, когда другие европейцы, устав от этой тяжкой гегемонии, восстанут против Германии?
В более широком смысле – как долго продержится подчиненная Европа, у которой нет ни суверенитета, ни самостоятельности в принятии решений, ни определенных границ, которая находится в надуманном конфликте с Россией, принимает толпы ищущих лучшей жизни мигрантов и вынуждена сохранять равновесие на шатких весах, перекошенных гипертрофированной Германией?
Глава 7. Абсурдная форма управления Европой – плохое планирование или злой умысел?
Исторически федерации ковались принуждением со стороны победителя или рождались по согласию народов. Это согласие еще нужно проверить. Конституций никогда не хватало, чтобы вызвать чувства. Они могут разбудить их, но слишком большой скачок вперед чреват внезапным крахом всего предприятия.
Раймон Арон
В двух предыдущих главах мы рассмотрели условия и последствия политических и геополитических проблем Европы. Первые ведут к роковым противоречиям между элитами и народом. Это лишает Европу важнейшего импульса и динамики в достижении политического единства, необходимого для сохранения места Европы на мировой арене, где все более проявляется противоборство американской и китайской «империй». Вторые лишают Европу возможности определять собственные цели, заставляя ее выбирать варианты, которые не соответствуют ее интересам. Более того, они способствуют созданию постоянной нестабильности как внутри ее границ, так и за их пределами, искусственно поддерживая очаги напряженности с ее российскими, арабскими и североафриканскими соседями.
Притом что внутри ее границ царит мир, Европа воюет со своей периферией (вчера это были Балканы, сегодня – Донбасс, Крым и Кавказ; Ближний Восток, Ирак и Афганистан; Ливия и Мали). Это делает ее уязвимой для давления и вмешательства извне, ставя под угрозу ее политическую интеграцию. Европа, подстрекаемая НАТО, скандинавскими странами, государствами Балтии и Польши, при поддержке США энергично размахивает антироссийским пугалом. Однако внешние угрозы недостаточно убедительны (во всяком случае сегодня), чтобы вызвать повышенные опасения за безопасность, на чем они так отчаянно настаивают. Что касается борьбы с терроризмом, то она слишком расплывчата и слишком полна компромиссов, особенно с такими дискредитированными союзниками, как Саудовская Аравия и сирийские исламисты-джихадисты, чтобы получить союзную поддержку европейцев.
Такое положение дел естественно ведет к третьей, институциональной, проблеме. Политическая власть Европы как единого целого – как федеративного государства – была недостающим звеном европейского строительства в основополагающем Римском договоре 1957 г. Ранее, в 20-х годах, о создании подлинно федеративного государства говорилось постоянно. Вопрос поднимался после Второй мировой войны и даже после заключения Римского договора. Но он как Святой Грааль – о нем все постоянно говорят, но никто его не видел. Были предприняты бесчисленные попытки создания или реформирования институтов для устранения этого пробела. Все они провалились. Тонны книг и миллионы слов были написаны и сказаны по этому поводу, но настоящего управления Европой до сих пор не видно. Или, скорее, фантом управления служит маскировкой институциональной слабости, скрывая ее под лаком респектабельности, за туманом органов управления и сотрудничества, которые несомненно по-своему полезны, но ни один из них не может заявить, что претендует на олицетворение исполнительной и законодательной власти, достойной институтов республиканского государства.
Следовательно, мы имеем не государство Европу, а европейские государства, возглавляемые наднациональной институциональной квазимешаниной. Некоторым это приносит облегчение, поскольку эффективное государство пошло бы вразрез с либеральной догмой. Другим это дает повод для гордости, поскольку подчеркивает своеобразие европейской конструкции. А в общественном мнении укрепляется стереотип, что это – настоящий кошмар, поскольку любое федеративное устройство Европы будет и дальше разваливать национальные культуры, политику и традиции. Для определения такого неясного и неведомого государственного устройства в новейшей истории были придуманы самые разные выражения. Говорится о «федерации государств-наций» или о НПО (неопознанный политический объект). Наиболее оптимистичные верят в становление конфедерации или федерации по примеру «теории велосипеда» Жака Делора, согласно которой строительство Европы не может остановиться, чтобы не упасть, и поэтому будет продолжать двигаться вперед, преодолевая последовательные кризисы, вплоть до федеративной точки омега.
Мы считаем, что выбор, сделанный после 1945 года, теряет свою эффективность и ведет Европу в тупик. Очевидно, что велосипед не едет вперед. Он начинает разваливаться на части (Великобритания, возможно, Каталония), а некоторые пассажиры (Вышеградская группа и евроскептики) отказываются крутить педали. Все больше зрителей (США, НАТО, Россия, Китай, южные страны, исламские экстремисты) делают вид, что аплодируют, и в то же время вставляют палки в колеса, чтобы не дать ему двигаться вперед или заставить сменить направление.
Сегодня Европа поражена греческим синдромом. Хотя ее методы интегрирования отличаются от тех, что были приняты в Древней Греции (там больше отдыхали на религиозных праздниках и совместно управляли храмами), взаимодействие в области сложной экономики, культуры, а в некоторых случаях и военного сотрудничества позволило ей достичь очень высокого уровня интеграции. Однако при существующих противоречиях и разногласиях она обречена на постепенное исчезновение, если не сумеет подняться на следующий уровень.
Были разработаны разнообразные теории и методики, чтобы вытащить Европу из этого тупика и расширить ее интеграционные возможности. Бывший министр иностранных дел Франции Юбер Ведрин предложил организовать в Европе новые Генеральные Штаты, восстановив их на новой конституционной основе. Однако процедура, проведенная в 2002–2003 гг., не имела большого успеха на совещании по подготовке проекта конституции для Европы. Неофункционалисты полагаются на эффект отделения зерен от плевел за счет секторального сотрудничества (уголь, сталь, таможенный союз, аграрная политика, валюта, финансы, бюджет и т. д.), которое должно привести к политике федерализации благодаря математическому росту последующего уровня экономической взаимозависимости. Межправительственные деятели более уверены в США как в участнике интеграции, тогда как сторонники «общественного метода» считают, что инициативы должны исходить от наднациональных органов, таких как Европейская комиссия, Европейский парламент и Европейский суд.
Лавина предложений по изменению европейского управления
Эти теоретические построения скорее описательны, чем обоснованы определенной программой. Они не устраняют основной проблемы, которая является политической, и не предлагают никаких стратегий, чтобы вытащить Европу из колеи. Чтобы понять, почему европейский механизм крутится, как волчок, создавая впечатление бурной деятельности на одном месте, выпускает пар, скрежещет, но не двигается вперед, нужно вспомнить немного истории и напомнить об институциональном состоянии дел.
Начнем с главной организации – Европейского союза [105]. Как мы видели, его основы были заложены с принятием Декларации
