Осенью 2009 года по заказу Российского союза промышленников и предпринимателей ВЦИОМ провел ежегодный опрос 1 200 предпринимателей, представлявших крупные, средние и малые предприятия промышленности и строительства; транспорта и связи; обслуживания и торговли в 40 субъектах России. Был задан один вопрос и получены такие ответы.
Таблица 3
Опрос предпринимателей об отношении к закону
Как Вам кажется, что сегодня для предприятия важнее — соблюдение буквы закона или «правил игры», принятых в «бизнес-сообществе»? (закрытый вопрос, один ответ)
2007 г. 2008 г. 2009 г.
Соблюдение буквы закона 36 45 20
Соблюдение «правил игры» в бизнес-сообществе 51 41 69
Затрудняюсь ответить 12 14 11
Надо отметить особый вид аномии, присущий общности предпринимателей. В.В. Кривошеев характеризует ее как краткосрочность жизненных проектов. Он пишет: «Уплотняя время своего участия в социальной жизни, человек часто теряет многие возможности неспешного просчета последствий своей активности, утрачивает ощущение подлинности, реальности происходящего, оказывается в ситуации неспособности рационализировать, в полной мере оценивать действительность с позиции морального выбора между добром и злом, если употреблять эти высокие этические категории. “Укорачивание” пространственно-временных аспектов индивидуальной и социальной жизни приводит к ощущению ее непрочности, ненадежности, необходимости непрерывного приспособления к этому неуловимо изменчивому миру.
Резкий ценностный разворот, падение уровня общественной нравственности, только усугубившие эту обстановку социального краха, неразберихи, в еще большей мере обусловили сокращение временной протяженности жизненных проектов нового слоя предпринимателей» [14].
На этот фактор указывают и криминологи. П.А. Скобликов пишет о краткосрочности планов предпринимателей, нарушающих закон: «Осознавая общественную опасность своей деятельности и (как следствие) угрозу того, что в будущем (возможно, недалеком) политический курс может измениться, законодательство и правоприменительная практика — ужесточиться, преступники от бизнеса не ставят себя в зависимость от долговременных проектов. В целях собственной безопасности, а также сохранения приобретенного они должны быть готовы в любой момент быстро свернуть все свои дела. Поэтому они не только не стремятся к развитию и модернизации, но и не вкладывают средства в обновление основных фондов предприятий, износ которых в стране давно перешел критический рубеж» [144].
Еще предстоит исследовать процесс самоорганизации особого, небывалого союза: уголовного мира, власти (номенклатуры) и либеральной части интеллигенции — той ударной силы, которая сокрушила СССР. Такой союз состоялся, и преступный мир является в нем самой активной и сплоченной силой. И речь идет не о личностях, а именно о крупной социальной силе. Умудренный жизнью и своим редким по насыщенности опытом человек, прошедший к тому же через десятилетнее заключение в советских тюрьмах и лагерях — В.В. Шульгин написал в своей книге-исповеди «Опыт Ленина» (1958 г.) такие слова: «Из своего тюремного опыта я вынес заключение, что «воры» (так бандиты сами себя называют) — это партия, не партия, но некий организованный союз или даже сословие. Для них характерно, что они не только не стыдятся своего звания «воров», а очень им гордятся. И с презрением они смотрят на остальных людей, не воров… Это опасные люди; в некоторых смыслах они люди отборные. Не всякий может быть вором!
Существование этой силы, враждебной всякой власти и всякому созиданию, для меня несомненно. От меня ускользает ее удельный вес, но представляется она мне иногда грозной. Мне кажется, что где дрогнет, при каких-нибудь обстоятельствах, Аппарат принуждения, там сейчас же жизнью овладеют бандиты. Ведь они единственные, что объединены, остальные, как песок, разрознены. И можно себе представить, что наделают эти объединенные «воры», пока честные объединяются» [130].
Фундаментальная ошибка нашей честной антисоветской интеллигенции заключается в том, что она совершенно безосновательно верила, что, сломав советскую политическую надстройку, попадет в демократическое либеральное общество. А попала под теневую власть бандитов. Иначе и быть не могло, и причины фундаментальны, пора это честно признать. История советского строя показала, что можно в рамках солидарного общества загнать бандитов в катакомбы и постепенно выгрызать у них почву. Эта борьба шла с переменным успехом, но в целом неуклонно — пока либеральная интеллигенция не заключила с «братками» исторический блок.
Антисоветская элита оказалась не только в «политическом родстве» с ворами. Порой инженеры человеческих душ выпивали и закусывали на ворованные, а то и окровавленные деньги. Они говорили об этом не только без угрызений совести, но с удовлетворением. Вот писатель Артур Макаров (сам ставший жертвой убийства в 1995 году) вспоминает в книге о Высоцком: «К нам, на Каретный, приходили разные люди. Бывали и из “отсидки”… Они тоже почитали за честь сидеть с нами за одним столом. Ну, например, Яша Ястреб! Никогда не забуду… Я иду в институт (я тогда учился в Литературном), иду со своей женой. Встречаем Яшу. Он говорит: “Пойдем в шашлычную, посидим”. Я замялся, а он понял, что у меня нет денег… “A-а, ерунда!” — и вот так задирает рукав пиджака. А у него от запястья до локтей на обеих руках часы! Так что не просто “блатные веянья”, а мы жили в этом времени. Практически все владели жаргоном — “болтали по фене”, многие тогда даже одевались под блатных». Тут же гордится Артур Сергеевич: «Меня исключали с первого курса Литературного за “антисоветскую деятельность” вместе с Бэллой Ахмадулиной» [132].
Без духовного оправдания преступника авторитетом искусства не было бы взрыва преступности. Особенностью нашего кризиса стало включение в этическую базу элиты элементов преступной морали — в прямом смысле. Преступник стал положительным лирическим героем в поэзии — таков был социальный заказ элиты культурного слоя.
Вот один из последних примеров — сериал «Сонька — Золотая Ручка», который снял режиссер В.И. Мережко. Он восхищен ею — «талантливая воровка». В этой воровке, которая действовала в составе банды, он видит героя, востребованного нынешним обществом: «Она уже легенда. И войдет в число женщин-героинь обязательно! Это наша Мата Хари. Но не шпионка, а воровка». Национальная героиня России! В этих похвалах режиссера поддерживает телеканал «Россия»: «Ее таланту и авторитету в уголовном мире не было равных» [134].
В.И. Мережко пошел по пути голливудских властителей моды. Под этот поворот подводилась целая философия, разделяющая эстетику и этику. Но это слабое оправдание. И.М. Мацкевич пишет об этих оправданиях: «Приходится слышать, что американское общество пережило фильм “Крестный отец”, который не оказал на него негативного влияния, но зато стал шедевром мирового киноискусства. Думаю, в этом проявляется двойное лукавство. Во-первых, как только фильм вышел на большой экран, вокруг него разгорелись жаркие споры, и большинство не только криминологов, но и общественных деятелей и авторитетных представителей культурной элиты указывали, да и сейчас указывают на серьезные негативные элементы фильма. Прежде всего речь идет об определенной идеализации мафиозного мира и откровенном сочувствии и автора сценария Марио Пьюзо, и режиссера Фрэнсиса Копполы к экранному герою — крестному отцу» [168].
Чтобы этот особый дух «уважения к вору» навязать, хоть на время, большой части народа, в России трудилась целая армия поэтов, профессоров, газетчиков. Первая их задача была — устранить общие нравственные нормы, которые были для людей неписаным законом. В результате сегодня одним из главных препятствий к возврату России в нормальную жизнь стало широкое распространение и укоренение преступного мышления. Это нечто более глубокое, чем сама преступность. Этот вал антиморали накатывает на Россию и становится одной из фундаментальных угроз.
Это массивный социальный процесс, который не будет переломлен ни ростом доходов «среднего класса», ни небольшими «социальными» подачками бедным. Должно измениться само жизнеустройство страны — хозяйство, культура и нравственность как единая система. В США даже при их колоссальном накопленном богатстве превращение общества в арену конкуренции привело к большим потерям человеческого потенциала и аномально высокому уровню преступности. На конец 1999 года в тюрьмах и других исправительных учреждениях США находилось 2 054 694 человек (полную сводку можно получить на сайте ФБР в Интернете).
10 декабря 2010 года Председатель Конституционного суда Валерий Зорькин выступил с таким заявлением: «Свой анализ я хочу посвятить нарастающей криминализации российского общества. Увы, с каждым днем становится все очевиднее, что сращивание власти и криминала по модели, которую сейчас называют «кущевской», — не уникально. Что то же самое (или нечто сходное) происходило и в других местах — в Новосибирске, Энгельсе, Гусь-Хрустальном, Березовске и т. д.
