Проект заключался в том, чтобы сосредоточиться на народе и демократии, а не аристократии и олигархии – корыстных, непатриотичных и переменчивых социальных слоях. Швейцарские элиты согласились уступить, а не удерживать власть и благосостояние в своих руках с помощью внешних сил. Сегодня ничто не мешает Европе сделать то же самое, используя подъем Китая в качестве рычага, чтобы мирно уравновесить груз США и укрепить свою стратегическую самостоятельность.
Двести лет назад, когда возникли проблемы, аналогичные тем, с которыми Европа столкнулась сегодня в связи с США, Китаем, Россией, глобальным изменением климата, переходом на другие источники энергии, крошечная Швейцария сумела освободиться от покровительства и вмешательства окружавших ее великих держав – Франции, Австро-Венгрии и Германской империи. В 1815 году при поддержке Великобритании и России она смогла создать собственный демократический и независимый путь и, столкнувшись с вызовами индустриализации, модернизировать аграрную экономику. Она сумела достичь этого, сыграв на соперничестве трех супердержав, каждая из которых стремилась подчинить ее себе. Швейцария воспользовалась этим соперничеством для развития своих демократических институтов, в свою очередь позволивших ей путем всенародного голосования укрепить независимость. Что касается сегодняшней Европы, то соотношение сил изменилось, поскольку международные отношения носят глобальный характер и число участников значительно возросло. Однако условия для создания третьего пути остались прежними [133].
На это можно возразить, что Европе трудно плыть против течения и делать ставку на демократию, в то время как Китай предпочел автократию, опирающуюся на всесилие государства и единственную партию, а США претерпевают все более выраженные преобразования в сторону олигархии и авторитаризма. Однако история Швейцарии показывает, что контекст не мешает третьей стране сделать демократический выбор. Швейцария сделала этот выбор в период с 1815-го по 1874 год, когда все окружавшие ее мощные державы были монархиями или деспотиями. И помешать этому, несмотря на их сопротивление, не смогли ни монархическая Франция, ни имперская и реакционная Австро-Венгрия, ни самодержавные Россия и Пруссия.
Обстоятельства для такого выбора сегодня более благоприятны, чем в то время, когда его сделала Швейцария. Так как США продолжают проповедовать крестовый поход демократии в защиту свободы и прав человека, европейцам нужно лишь поймать их на слове: создание демократической, суверенной и независимой федеральной Европы стало бы безупречным проектом, абсолютно созвучным официальной идеологии Запада, – на него постоянно ссылаются, но им ни разу не воспользовались.
В заключение следует отметить, что вскоре к границам Европы подступит третья мощная растущая держава – Африка. Народонаселение Африки растет последние десятилетия, и к концу нынешнего столетия превысит численность населения Европы в четыре или пять раз. При этом экономика целого ряда африканских стран слабеет. В ближайшие десятилетия значение этого совершенно недооцененного континента будет возрастать. Для Европы Африка представляет собой как угрозу вследствие различий уровня жизни, которые вызывают нежелательные потоки мигрантов, так и широкие возможности – новые рынки, ресурсы, источник рабочей силы вблизи ее границ, – способствуя, таким образом, дальнейшему расширению стратегического пространства Европы и свободы в области политики, что позволит ей избегать китайско-российско-американского противостояния.
Рассмотрим на примере Швейцарии, каким образом и при каких внутренних условиях эта программа могла бы осуществиться в Европе.
С точки зрения Брюсселя, Вашингтона или Пекина, «швейцарская модель» может лишь вызвать улыбку. Как мелкая и незначительная Швейцария может служить примером для великой Европы? Как 8 млн швейцарцев могут вдохновить 500 млн европейцев с их сложной и дорогостоящей политической системой? Ответ: дело не в сравнении и не в том, чтобы копировать швейцарские институты, создавая будущее федеративное государство Европы. Дело в том, чтобы исследовать данный случай и выработать метод определения принципов действий [134].
Не будет преувеличением сказать, что значение Швейцарии немаловажно: несмотря на все недостатки, она сумела создать особую, подлинно демократическую и довольно эффективную федеративную систему для решения внутренних – религиозных, этнических, культурных или социальных – конфликтов. Эта система держится на трех столпах:
• принцип федеративной организации, при которой каждый штат (кантон) равноправен другим, независимо от размеров его площади и величины населения;
• коллегиальное управление с обязательным сотрудничеством в решении основных политически чувствительных вопросов;
• принцип разрешения конфликтов на основе права народа на инициативу и референдум. Любое меньшинство может запросить решение большинства посредством референдума или предложить закон посредством народной инициативы. Такие предложения редко набирали всенародное большинство, однако благодаря вызванному общенациональному обсуждению в законодательство неоднократно вносились изменения в их пользу.
Именно изобретение и внедрение этой системы необходимо детально изучить, чтобы понять, каким образом можно было бы построить Европу как независимую, суверенную и функциональную демократическую федерацию. У Европы, как мы видели во второй части книги, уже был опыт заключения соглашений и ведения переговоров о компромиссах. Благодаря этому достижению и новому геополитическому контексту нельзя считать невозможным ее преобразование в демократическое, независимое и суверенное федеративное государство.
Верить или не верить народу – вот в чем главный вопрос
Отсюда возникает вопрос, можно ли доверять народу. Обладают ли обычные люди проницательностью? Способны ли осознать, что поставлено на карту? Это важные вопросы. Конечно, люди могут ошибаться, могут подпадать под чары сирен-пропагандистов. В газетах полно самозваных экспертов, которые под маской ложных аргументов, касающихся прав человека, эффективности рыночной экономики, угрозы государственного дефицита и т. д., предупреждают, что нужно остерегаться народа во имя высших интересов и защищать его от самого себя, меж тем как сами появляются только для того, чтобы защитить собственные интересы, представляемые как интересы соответствующих элит. Впрочем, все это – часть обычной демократической дискуссии с ее обманами и вводящими в заблуждение доводами, что и позволяет установить истину.
Опыт показывает, что в федеративной системе, опирающейся на такие принципы прямой демократии, как право на инициативу и референдум, люди редко ошибаются, как правило, – реже, чем элиты. Люди прекрасно понимают, что стоит на карте, даже если правящие элиты не всегда довольны указаниями, которые пытаются выполнять. В публичных обсуждениях отстаиваются всеобщие интересы, всегда учитывается понятие общего блага, даже в таких анекдотических вопросах, как удаление рогов коровам (это актуальная тема в Швейцарии). Эта политическая жемчужина лежит в основе самой политической жизни, и нет такой партии или социальной группы, которая могла бы ее обойти.
В конечном итоге, если ошибки совершаются, то они самостоятельно корректируются. Швейцарцы отменили смертную казнь, предоставили женщинам избирательное право, вступили в ООН, изобрели международное гуманитарное право и так же «прогрессивны», как и другие нации (или даже больше, учитывая, например, демократические права), хотя иногда им требуется много времени, чтобы достичь цели [135].
Вопреки распространенному мнению процесс создания швейцарского федерализма был турбулентным. Кроме
