Белогвардейское правительство? Гражданская война в СССР в конце 1939 года? После сталинских чисток в партии, правительстве и в Красной Армии? После разгрома всех мыслимых и немыслимых оппозиций? Но раз говорил Сталин — всем казалось, что и этот фантастический аргумент справедлив.
На этом Сталин не остановился. Утешив командиров, что они в Финляндии разбили не только финнов, но и их учителей — немцев, англичан, французов и «технику, тактику и стратегию передовых государств Европы», он дал понять, что, оказывается, было два плана войны. Один — «большой план большой войны». Другой — «малый». Сталин говорил: «Перед финнами мы с начала войны поставили два вопроса — выбирайте из двух одно — либо идите на большие уступки, либо мы вас распылим и вы получите правительство Куусинена, которое будет потрошить ваше правительство. Так мы сказали финской буржуазии. Они предпочли пойти на уступки, чтобы не было народного правительства. Пожалуйста. Дело полюбовное, мы на эти условия пошли, потому что получали довольно серьезные уступки, которые полностью обеспечивают Ленинград и с севера, и с юга, и с запада и которые ставят под угрозу все жизненные центры Финляндии. Теперь угроза Гельсингфорсу смотрит с двух сторон — Выборг и Ханко. Стало быть, большой план большой войны не был осуществлен, и война кончилась через 3 месяца и 12 дней…»
Итак, кончилась только «малая война». А «большая»? В рассуждениях Сталина таился немалый — и очень опасный! — смысл. Сначала о роли созданного Москвой сразу после вторжения «народно-демократического правительства» во главе с жившим долгие годы в советской эмиграции главой финских коммунистов Отто Куусиненом. Война, наоборот, сплотила население вокруг законного правительства. Едва ли маршал Маннергейм и вся финская буржуазия могли испугаться Куусинена, не представлявшего реальной силы в стране и, конечно, неспособного «распылить» и «потрошить» правительство в Хельсинки. Причем странное дело: если в декабре 1939 года в Москве был торжественно подписан Договор о взаимопомощи и дружбе между СССР и Финляндской Демократической Республикой, то с ходом войны роль этого правительства быстро сошла на нет. Не говорим уже о том, что оно существовало только на территории, занятой Красной Армией, там, где мирное население практически отсутствовало. Все надежды на «народное восстание» против правительства Хельсинки, о которых прямо говорил Маленков, оказались иллюзией. В результате 12 марта 1940 года был подписан мирный договор с правительством Таннера — Рюти. Но Сталин, как видно из речи 17 апреля, был недоволен. Хотел ли он вернуться к «большому плану»?
Теперь на этот вопрос можно ответить. В архиве генштаба Красной Армии хранились два документа, согласно которым во второй половине 1940 года готовилась новая война Советского Союза против Финляндии. Вот их содержание.
Документ первый: записка наркома обороны СССР маршала Советского Союза Тимошенко и начальника генштаба генерала армии Мерецкова. Авторы были хорошо знакомы с темой: новый нарком Тимошенко в конце войны командовал Северо-Западным фронтом, а бывший командующий Ленинградским фронтом Мерецков был автором плана войны в 1939 году и стал после нее начальником генштаба. Записка была датирована 18 сентября 1940 года, носила номер 103203/ов (то есть особой важности) и излагала соображения по развертыванию вооруженных сил Красной Армии на случай войны с Финляндией. После данных о состоянии финских войск следовало боевое задание.
«В основу нашего развертывания должно быть положено:
1. прочное прикрытие наших границ в период сосредоточения войск;
2. ударом главных сил Северо-Западного фронта через Савонлинна на Сан-Михель и через Лаппеенранта на Хейнола, в обход созданных на Гельсингфорсском направлении укреплений, а одновременным ударом от Выборга через Сиппола на Гельсингфорс вторгнуться в центральную Финляндию, разгромить здесь основные силы финской армии и овладеть центральной частью Финляндии.
Этот удар сочетать с ударом на Гельсингфорс со стороны полуострова Ханко и с действиями КБФ в Финском заливе;
3. одновременно с главным ударом Северо-Западного фронта нанести удар в направлении на Рованиеми — Кеми и на Улеаборг, с тем чтобы выходом на побережье Ботнического залива отрезать северную Финляндию и прервать непосредственные сообщения центральной Финляндии со Швецией и Норвегией;
4. активными действиями на севере в первые же дни войны лишить Финляндию порта Петсамо и закрыть для нее норвежскую границу на участке Петсамо, Наутси».
С этой целью предполагалось ввести в ход немалые силы: 46 стрелковых и 2 танковых дивизии, 1 мотодивизию, 3 танковых бригады, 13 артиллерийских полков и части обслуживания, из которых 11 дивизий должен был предоставить Ленинградский военный округ, 2 — Прибалтийский, 8 — Московский, 4 — Уральский, 2 — Северокавказский, 6 — Приволжский, иными словами — все округа Европейской части СССР. Генштабистская подготовка была стройной: создавались 2 фронта (армейских групп) — Северный и Северо-Западный, состав которых точно оговаривался. Северный фронт должен был захватить Петсамо, а в центре страны выйти на берег Ботнического залива, отрезав центральную Финляндию от Швеции и Норвегии. Северо-Западный фронт должен был овладеть Хельсинки. Балтфлот должен был уничтожить военно-морские силы Финляндии. Вся операция должна была называться «СЗ — 20».
Мерецков требовал больше войск, чем раньше (46 дивизий вместо 40). Видимо, он помнил зимние неудачи. Сколько же времени хотели потратить Тимошенко и Мерецков на осуществление «большого плана» Сталина? Об этом говорит второй документ — а именно директива наркома и начальника генштаба в адрес Ленинградского военного округа. Ему, как и в «зимней войне», предназначалась главная роль в новой операции против Финляндии. В свою очередь, после начала войны главную роль должен был сыграть создаваемый Северо-Западный фронт. Определялся и расчет времени: «…Основными задачами Северо-Западному фронту ставлю разгром вооруженных сил Финляндии, овладение ее территорией в пределах разграничений и выход к Ботническому заливу на 45-й день операции, для чего:
1. в период сосредоточения войск прочно прикрывать Выборгское и Кексгольмское направления, при всех обстоятельствах удержать Выборг за собой и не допустить выхода противника к Ладожскому озеру.
2. по сосредоточении войск быть готовым на 35-й день мобилизации по особому указанию перейти в общее наступление, нанести главный удар в общем направлении на Лаппеенранта, Хейнола, Хямеенлинна и вспомогательные удары в направлениях Корниселькя, Куопио и Савонлинна, Миккели, разбить основные силы финской армии в районе Миккели, Хейнола, Хамина, на 25-й день операции овладеть Гельсингфорс и выйти на фронт Куопио, Ювяскюля, Хямеенлинна, Гельсингфорс.
Справа Северный фронт (штаб Кандалакша) на 40-й день мобилизации переходит в наступление и на 30-й день операции овладевает районом Кеми, Улеаборг…»
Но и этот сценарий не удался, о чем я еще расскажу, когда речь зайдет о визите Молотова в Берлин в ноябре 1940 года.
Глава девятнадцатая.
Перед визитом, который не стал рубежом
Едва ли сейчас кто-либо станет отрицать исключительное по своим последствиям значение поворота, осуществленного в 1939 г. в советско-германских отношениях. Оно было ясно и во время подписания советско-германских соглашений, хотя значительная часть документов оставалась секретной. Даже не зная их, мир стал сразу ощущать далеко идущие политические последствия шага, потребовавшего от его участников пересмотра — пусть хотя бы внешнего — устоявшихся норм своего поведения. Инициатива в этом принадлежала немецкой стороне, в чем она проявила необычайную настойчивость.
Насколько эта ситуация повторилась осенью 1940 г.? Формально инициатива приглашения Молотова в Берлин снова исходила от немецкой стороны. Об этом шаге в высших политических кругах Германии дискуссия шла еще в марте 1940 г., причем тогда же рассматривалось предложение Риббентропа пригласить в Берлин самого Сталина. Эта идея не нашла у Гитлера отклика. Затем развернулась западная кампания вермахта, завершившаяся оккупацией Дании и Норвегии, Бельгии, Голландии, Люксембурга и катастрофическим поражением Франции. Первый сигнал о возможном приглашении Молотова был дан Риббентропом германскому послу в Москве Ф. фон дер Шуленбургу 26 сентября. Письмо Риббентропа Сталину с приглашением Молотова было подписано 12 октября, а вручено в Москве 17 октября 1940 г.
Для советского руководства это приглашение могло бы быть поводом для подведения определенных итогов курса, принятого в августе 1939 г. и вызвавшего столь серьезные последствия для расстановки сил на международной арене и соотношения сил ведших войну группировок. Каковы же были к осени 1940 года итоги сталинской «политики умиротворения»?
