Раздел 4
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ВОЙНА ПРОТИВ СССР
В 1987 г. в перестройке был взят курс на переход от плановой системы хозяйства к «рынку». Поначалу это подавалось как углубление социализма, что-то вроде обретения им «человеческого лица». М.С. Горбачев уверял: «Короче, преимущества планирования будут в нарастающей степени сочетаться со стимулирующими факторами социалистического рынка. Но все это будет разворачиваться в русле социалистических целей и принципов хозяйствования» [40, с. 89].
Убедительных доводов в пользу того, что «социалистический рынок» будет разворачиваться «в русле социалистических целей и принципов хозяйствования», приведено не было, и большинство населения доверия к этому странному утверждению не испытало и встретило всю эту доктрину с тревогой. Тем более что свои обещания М.С. Горбачев сопровождал оговорками такого типа: «Один из признаков революционного периода — большее или меньшее расхождение между коренными интересами общества, передовая часть которого готова к крупным переменам, и сиюминутными повседневными интересами людей. Всем, возможно, придется чем-то поступиться на первом этапе перестройки» [40, с. 49].
Сведения о том, как происходил переход к «социалистическому рынку» в Польше и Венгрии, усилили тревогу, и в кругах «консерваторов» стали прямо говорить, что целью этой «революции сверху» является разрушение основ советского хозяйства, а значит, и соответствующих этому хозяйству социальных отношений. Разговоры эти никакой политической силы не имели, — организационной базы для какого-то сопротивления планам реформирования хозяйства не было.
Что главной целью экономической реформы в СССР и странах СЭВ было разрушение политической системы блока государств, противостоящих Западу в холодной войне, в самой западной прессе говорилось совершенно открыто— наша отечественная интеллигенция не могла этого не видеть. Накануне обсуждения закона о приватизации в Верховном Совете СССР можно было прочитать такие сообщения: «Западные правительства и финансовые институты, такие как Международный валютный фонд и Всемирный банк, поощряли восточноевропейские правительства к распродаже государственных активов… Со своей стороны, правительства [стран СЭВ] рассматривали приватизацию как средство разрушения базы политической и экономической власти коммунистов. Это было лейтмотивом предвыборных кампаний, прокатившихся по всей Восточной Европе в прошлом году» [54].
На наших глазах в 1987–1988 гг. была начата реализация стратегического проекта ликвидации советской экономической системы как необходимого условия ликвидации СССР и его общественного строя. Разработка этого проекта велась долгое время; сейчас бы сказали, что организационная структура этой разработки была сетевой и даже теневой. Можно ли описать стратегические доктрины и принципы главных социальных и политических акторов, которые действовали в конкретный исторический период (1980-е гг.), изложить их стратегию? В главном можно — эмпирического материала достаточно. Более того, реализуемая этими главными субъектами стратегия была с 1985 г. открытой, ее с энтузиазмом излагали ученые Из ЦЭМИ и других институтов АН СССР. Сейчас о ней пишут в мемуарах авторы разных разделов доктрины реформ. Эта доктрина вызревала с конца 1960-х гг. и уже тогда имела вполне определенные очертания. Она была подчинена определенной цели — трансформации или уничтожению советской системы как «империи зла».
Стратегические планы были реализованы системно и последовательно. Ничего стихийного в этом процессе не было. Ни те авторы, которые излагали доктрину, ни ее идеологи, ни практики — никто не отрицает, что речь шла о выполнении стратегического плана. Если взять сотни три главных индикаторов всего жизнеустройства России (и в форме СССР, и в нынешней) и построить графики их динамики, то можно наглядно. видеть реализацию этой стратегии. Экономическая программа перестройки, завершенная ликвидацией СССР, привела к социальному бедствию на огромной территории СССР. Это можно было предвидеть, и об этом предупреждали западные специалисты.
Был об этом даже доклад ЦРУ и разведуправления Министерства обороны США, представленный Конгрессу США по его запросу 16 мая 1991 г. Его анонимные авторы вызывали уважение и признательность. Они просто и взволнованно говорили о том, какие массовые страдания ожидают советских людей в результате приватизации, к которой совершенно не готово ни хозяйство, ни общество.
В докладе, в частности, было сказано: «Переход от централизованной плановой экономики к рыночной представляется чрезвычайно болезненным процессом для осуществляющих его стран. При этом переходе выпуск продукции и занятость населения существенно, а в отдельных случаях весьма резко сокращаются, уровень инфляции, наоборот, увеличивается в два, а то и три раза… Вместе с тем приватизация не может быть осуществлена быстрыми темпами. В частности, большинство восточноевропейских стран достигли определенного прогресса при передаче в частные руки небольших предприятий, однако испытывают значительные сложности при осуществлении политически очень щекотливого процесса передачи частникам крупных предприятий, являющихся собственностью государства. Существенным и, возможно, самым главным условием успешного осуществления реформ по переходу к рыночной экономике является политическое единство страны, базирующееся на доверии к избранному правительству, которое пользуется широкой поддержкой населения» [86].
Эти простые слова доклада ЦРУ находились в таком контрасте с тем, что мы слышали от своих «родных» политиков, академиков и поэтов, что потрясало это дикое смещение всех устоев. Было ясно, что приближается катастрофа.
В Послании Президента РФ Федеральному Собранию 2004 г. В-В. Путин говорит: «С начала 90-х годов Россия в своем развитии прошла условно несколько этапов; Первый этап был связан с демонтажем прежней экономической системы… Второй этап был временем расчистки завалов, образовавшихся от разрушения «старого здания»… Напомню, за время длительного экономического кризиса Россия потеряла почти половину своего экономического потенциала».
Реформа представлялась обществу как модернизация отечественной экономики, а оказывается, это был ее демонтаж, причем грубый, в виде разрушения «старого здания». На это согласия общества не спрашивали, а разумные граждане никогда бы не дали такого согласия. Ни в одном документе не было сказано, что готовился демонтаж экономической системы России. Власть следовала тайному плану. В любом государстве уничтожение «половины экономического потенциала» страны было бы квалифицировано как измена Родине или вражеская диверсия в беспрецедентно крупном размере.
Когда в 1988–1991 гг. шел выбор доктрины реформы хозяйства и социальной сферы СССР (и РСФСР), «консервативная» часть экономистов, социологов и криминалистов пыталась отстаивать компромиссный вариант— увеличение разнообразия советской системы и создание новых («рыночных») структур путем «наращивания» их на существующую основу. «Радикальные» реформаторы предлагали осуществить слом практически всех систем советского жизнеустройства, обеспечить политическими средствами необратимость их демонтажа и построить рыночные системы производства и распределения по образцу «западных» (конкретно, англосаксонских). Общественного диалога, парламентских и даже академических дебатов по выбору альтернативных доктрин не было, Верхушкой партийно-государственной номенклатуры было принято политическое решение о выборе радикальной доктрины. Ее реализация в полной мере началась после ликвидации СССР[72].
А.Д. Сахаров в «Предвыборной платформе» в феврале 1989 г. в первом пункте прямо декларировал как цель этой «платформы» смену всей экономической основы жизнеустройства СССР: «Ликвидация административно-командной системы и замена ее плюралистической с рыночными регуляторами и конкуренцией… Свободный рынок рабочей силы, средств производства, сырья и полуфабрикатов» [164, с. 257].
Речь здесь шла о смене общественного строя, причем радикальной («ликвидация», а не реформирование). В основу нового общества предлагалось положить конкуренцию, а не сотрудничество, т. е. имелся в виду вовсе не «социализм с человеческим лицом», не «конвергенция» и даже не социал-демократия шведского типа, а именно «дикий капитализм» (как пишут либеральные философы, «палеолиберализм»). Свободный рынок рабочей силы! Даже без профсоюзов, коллективных договоров и трудового законодательства. Интеллигенция, которая аплодировала А.Д. Сахарову, получила от него совершенно ясную и четкую программу, так что ее аплодисменты означали одобрение этой программы — утопии дикого капитализма в уже индустриальной России.
