Петр I давно был в дружеских отношениях с отцом жениха Анны Иоанновны, герцогом Фридрихом-Казимиром. Весной 1697 года, во время своего первого путешествия за границу, юный русский царь впервые посетил Митаву. Его посольство, как известно, было довольно многочисленным (почти 800 человек) и было принято с большими почестями. Этот прием был весьма ощутим для казны герцога.
Когда свита «господ великих послов из Москвы» остановилась в миле от города, навстречу ей герцогом был послан церемониймейстер с отрядом гвардейцев и четырьмя парадными каретами, запряженными шестериком. Вблизи города царское посольство было встречено почетным караулом из граждан Митавы, стоявшим шпалерами по обе стороны дороги; их также приветствовали два взвода рейтаров в парадных мундирах на лошадях; за ними следовала герцогская гвардия с двумя трубачами, шесть русских трубачей в красных мундирах с серебряными галунами, двадцать русских кавалеров в блестящих мундирах на лошадях, а также вся герцогская придворная свита в парадной одежде.
Парадная царская карета была запряжена шестью лошадьми буланой масти, гривы и хвосты которых перевивали красные с золотом ленты. Эта карета была обита изнутри золотою парчою с алым бархатным сиденьем, расшитым золотом и серебром. В ней находились Франц Лефорт, Федор Головин и Прокопий Возницын. Карету сопровождали 24 московских гайдука в ярко-красных ливреях с большими серебряными шнурами. За ними следовали рейтары и лакеи герцога, а далее на лошадях — многочисленные московские пажи и лакеи в парадной одежде.
При выходе русских послов из парадной кареты из всех крепостных орудий герцогской резиденции раздался залп салюта. В течение восьми дней герцог с отменным великолепием принимал русских гостей, развлекая их всевозможными забавами и увеселениями. В составе посольства, но совершенно инкогнито, находился и сам Петр I, который имел с герцогом три тайные дружественные беседы. Когда герцог привел к царю пятилетнего сына, принца Фридриха-Вильгельма, Петр, лаская ребенка, шутя обещал женить его на русской царевне. Обещание это, как мы увидим позже, царь привел в исполнение.
Во второй раз Митавский замок вновь увидел в своих стенах русского царя в 1705 году. В то время уже раздавались громы Северной войны, охватившей все балтийское побережье, в том числе и маленькую Курляндию, занятую шведскими войсками корпуса Левенгаупта. Курляндия, фактически оставшаяся без правителя, быстро была занята шведами. Герцога Фридриха-Казимира уже не было в живых, а за малолетством Фридриха-Вильгельма герцогством управлял его родной дядя — Фердинанд, за которым, вопреки желанию курляндского дворянства, польский король Август II утвердил регентство.
В августе 1705 года Митаву, занятую шведами, осадили русские войска во главе с самим Петром I. После двухнедельной осады, во время которой все неприятельские вылазки были отбиты с большим уроном для шведов, последним отправлено было 1 сентября письмо, в котором Петр заявил, что если замок не сдастся, то пусть неприятель не надеется «добрый аккорд получить». Наконец 4 сентября 1705 года замок сдался, причем победителю достались 900 человек пленных, около 60 орудий и множество пороху, свинца и других воинских припасов.
Во время встречи с прусским королем Фридрихом I в октябре 1709 года Петр I договорился с ним о браке юного герцога с одной из русских царевен. Фридрих-Вильгельм, воспитывавшийся в Пруссии, достигнув совершеннолетия, возвратился в 1710 году на родину, в Митаву, в качестве герцога Курляндского. Весной этого же года он получил из Москвы портреты Прасковьи, Анны и Екатерины, дочерей Иоанна Алексеевича. Герцог, никогда не видевший их, свой выбор почему-то сделал именно на смуглой, угрюмой и рябой Анне, хотя, например, нельзя было не заметить бойкой и румяной царевны Екатерины.
Брачный союз был во всех отношениях выгоден для маленького герцогства, так как обеспечивал ему одновременно покровительство России и Пруссии. Вот что писал герцог Курляндский Петру I: «Вы не только помогаете мне обеспечить обладание моим наследственным герцогством, обещая силою поддерживать меня против внешних и внутренних нападений, но даже пожаловали мне в супруги ея высочество царевну Анну — дражайший и любезнейший залог благоволения ко мне вашего величества…»
Со своей стороны, по указанию царя, Анна написала своему суженому, которого до обручения никогда не видела, витиеватое письмо. «Из любезнейшего письма вашего высочества, отправленного 11 июля, — писала Анна-невеста своему жениху, — я с особенным удовольствием узнала об имеющемся быть по воле Всевышнего и их царских величеств, моих милостивейших родственников, браке нашем. При сем не могу не удостоверить, ваше высочество, что ничто не может быть для меня приятнее, как услышать ваше объяснение в любви ко мне. Со своей стороны, уверяю ваше высочество совершенно в тех чувствах, что при первом, сердечно желаемом, с Божьей помощью, счастливом личном свидании предоставляю себе повторить лично, оставаясь между тем, светлейший герцог, вашего высочества покорнейшею услужницею». Заметим, что в равной степени и герцог Курляндский не особенно рассуждал при выборе подруги жизни и подчинился воле русского царя.
Бракосочетание царевны Анны и герцога Курляндского Фридриха-Вильгельма торжественно происходило 31 октября 1710 года в Северной столице с «зело большим увеселением». Впервые описание свадьбы русской царевны с иноземным принцем было разослано по всем европейским дворам в доказательство, что Россия уже не варварская страна и по-европейски справляет царские свадьбы.
По свидетельству современника, на этой свадьбе было истрачено «невероятное» количество пороха, так как каждый тост, а им не было числа, сопровождался одиннадцатью пушечными и огненными фейерверками. Умеренный в обыденной жизни, царь Петр любил триумфы, торжественные праздники по поводу победных баталий или особых семейных дней.
В этот день в 9 часов утра сам царь, в роли обер-маршала, в сопровождении знатнейших русских кавалеров, на шлюпках отправился к царице Прасковье Федоровне. Петр I был в алом кафтане с собольими отворотами, с серебряной шпагой на серебряной портупее и с орденом Святого Андрея на голубой ленте. На голове у него вместо шляпы был напудренный парик, а в руке царь держал большой маршальский жезл с кистью, украшенной золотом и серебром.
А между тем в доме царицы Прасковьи все уже было готово: невесту окружали мать, сестры царевны, тетки и знатнейшие русские дамы, все в нарядных немецких платьях. Невеста была в белом бархатном платье с золотой отделкой и длиной мантией из красного бархата, подбитого горностаем. На голове новобрачной красовалась корона из лавровых листьев. Герцог был в белом кафтане, на его голове — также лавровый венок. Свадьба проходила в хоромах светлейшего князя Меншикова, ближайшего сподвижника царя, куда невеста с женихом, Петром I и многочисленными гостями приплыли на шлюпках.
Н. И. Костомаров писал, что, «занимаясь неустанно делом построения Петербурга, Меншиков не забывал и себя, воздвигая себе в Петербурге красивейший дворец, стараясь сделать его удобным для веселой жизни и приема гостей». Этот дворец был едва ли не лучшим во всем тогдашнем Санкт-Петербурге. Он был построен на Васильевском острове, который в ту пору являлся центром российской столицы.
На одном из берегов Невы, среди зелени, виднелось двухэтажное здание с широким, на каменных столбах балконом. Это и был дворец светлейшего. Перед этим роскошным домом, у самого спуска с берега Невы стоял большой десятивесельный богато убранный катер с бархатным балдахином, увенчанным золотою княжескою короною. Когда княжеский катер переплывал через реку, то все плывшие по Неве большие и малые суда сдерживали свой ход, боясь разгневить вельможу всесильного. А люди, наблюдавшие на берегу за ходом катера Меншикова, при его приближении почтительно снимали шапки.
При входе во двор дома светлейшего князя прибывших на свадьбу встречала веселая музыка, а рота преображенцев отдавала честь. Обряд венчания торжественно совершил архимандрит Феодосий (Яновский) в полотняной походной церкви, поставленной в апартаментах Меншикова.
После венчания все отправились обедать: столы были накрыты в двух залах. В первом зале за свадебным столом под лавровыми венцами сидели новобрачные, здесь же — Петр, Прасковья, сестры невесты, несколько дам. Сам Меншиков удивил русских и иностранных современников не только пышностью торжества, но и его оригинальной программой. Например, когда был подан большой пирог, из его середины выскочила карлица и начала танцевать менуэт на праздничном столе.
Петр I был очень весел. Один тост сменялся другим, и каждый раз заздравное питье сопровождалось залпом из сорока одной пушки, размещенных на плацу и на яхте «Лизет», стоявшей на Неве.
