Факт в том, что через какое-то время после церемонии в Белом доме внутренняя политика обеих сторон разошлась с целями дипломатии по поводу окончательного статуса. Израиль начал переговоры с ООП, будучи глубоко расколотым на два лагеря. Израильские «голуби» отнеслись к переговорам как к эсхатологическому катарсису, своего рода очищению души перед концом света, который примирил бы стороны, предал бы забвению их взаимные подозрения и в подлинной атмосфере сотрудничества привел бы к тому, что точное расположение границы потеряло бы свою важность. Израильские «ястребы» отвергали это как несбыточные фантазии. Они возражали, что отгораживание даст Израилю возможность обеспечить безопасность в форме «автономии», которая сделает оккупацию более приемлемой без предоставления когда-либо в будущем государственности ООП.
Палестинцы разделились во многом по такому же принципу. Среди них есть небольшая группка партнеров израильских «голубей», придерживающаяся аналогичных целей. Западные и израильские интеллектуалы продолжают ссылаться на них как на истинное отражение палестинской души, несмотря на отсутствие доказательств в подтверждение этого. Там есть также «умеренные», которые расценивают переговорный процесс как этап в продолжающейся борьбе за то, чтобы сломить Израиль. И наконец, существуют «ястребы», выступающие против прекращения борьбы и, разумеется, превосходящие по численности «голубей».
В то же самое время процесс в Осло закончился провалом по большей части потому, что он, хотя и не решил никаких фундаментальных проблем, все же создал достаточное по силе восприятия чувство безопасности. По мнению обеих сторон, оно давало бы им возможность продержаться и со временем помочь решить узловую проблему, суть которой состоит в том, что их внутренние группы населения хотели мира, однако не будучи готовы иметь дело с его последствиями. Палестинцы пришли к тому, что рассчитывали на американское, европейское и арабское давление, направленное на то, чтобы заставить Израиль выполнять шаг за шагом программу ООП. Израиль, разделенный на «голубей», отождествляющих мир с их психологической самореализацией, и «ястребов», видящих в мирном процессе тест на выносливость, загнал себя во внутренний тупик. Он разрывается между надеждами на благословенный мир и парализующими страхами в ожидании общенациональной катастрофы. Положение соглашения в Осло о частичном отходе Израиля до переговоров об окончательном статусе стало все более противоречивым. Поскольку палестинская политическая сделка «кви про кво» (некоего обмена) определена как труднодостижимая, частичные освобождения Израилем занятых территорий стали представляться многим израильтянам как односторонняя входная плата на переговоры об окончательном статусе, на которых Израиль тогда попросят уступить даже бо́льшую часть территории.
В Соединенных Штатах администрация Клинтона, отчаянно желавшая собрать вместе стороны, начала относиться к напряженностям на Ближнем Востоке как к недопониманию, которое должно быть преодолено в процессе разделения ответственности между обеими сторонами, похожему на законодательные процедуры в самих Соединенных Штатах. В Израиле близкий к «ястребам» Биньямин Нетаньяху, бывший премьер-министром с 1996 по 1999 год, обрушился на процесс в Осло за его дробленую природу. Вашингтон отнесся к тому, что он объявил о предпочтении проведения всеобъемлющих переговоров как к какому-то сильному сопротивлению и использовал свое «влияние» (дипломатический эвфемизм слова «давление»), чтобы заставить Израиль сделать так называемые частичные территориальные уступки.
Затянувшийся спор возник из-за одного вопроса: составит ли израильская предоплата за переговоры об окончательном статусе дальнейшие 10 процентов спорной территории (предложение Нетаньяху) или 13 процентов (компромисс Вашингтона после того, как Арафат запросил за частичный уход 30 процентов). Настойчивость Вашингтона, отказавшегося от прежних уверений Израиля в том, что он не выдвинет свое собственное предложение, не разъясняет ключевой вопрос о том, в каком направлении в конечном счете шли переговоры. Отсутствие согласованного пункта назначения питало иллюзии в обоих лагерях о том, что в конце концов Соединенные Штаты представят некое урегулирование, избавляющее каждую из сторон от необходимости смотреть правде в глаза, означающей, что окончательный мир мог бы потребовать определенных жертв, на которые ни одна из них не готова пойти.
Соглашение «Уай Плантейшн», подписанное в октябре 1998 года, в котором Нетаньяху уступил исключительно в одностороннем порядке в ответ на американские требования полосу территории Западного берега, привело к расколу коалиции Нетаньяху и новым выборам, из которых победителем вышел Эхуд Барак при немалой поддержке Вашингтона.
Это оказалось фатальной передачей земли, поскольку Эхуд Барак оказался новым типом израильского премьер-министра. Все его предшественники действовали только с одобрения своих кабинетов, что заставляло их быть в какой-то мере (как правило, в излишней) осторожными. Они также всегда занимали позицию, согласно которой не следует допускать, чтобы Соединенные Штаты, несмотря на особую важность их поддержки в плане выживания и международных позиций Израиля, определяли условия переговоров с участием Израиля. Когда Америка давала рекомендации, отличавшиеся от предпочтений израильского кабинета министров, премьер-министр занимался затяжными арьергардными действиями, направленными на уменьшение как минимум американских мотиваций, чтобы взять на себя инициативу на протяжении всего хода переговоров. Это даже больше касалось Рабина, несмотря на мистические качества, приписанные ему после его убийства.
С точки зрения управления переговорами Эхуд Барак, как оказалось, был самым смелым и самым миролюбивым израильским премьер-министром за всю историю. Бывший спецназовец и начальник генштаба израильских вооруженных сил, он был готов проявлять инициативы, которые мог не поддерживать ни его кабинет, ни его парламент. Более того, он привнес фундаментальные перемены в отношения с Соединенными Штатами. Он извлек урок из столкновения Нетаньяху с администрацией Клинтона и пришел к выводу, что Израилю любой ценой следует избегать конфликтов с единственным союзником, от поддержки которого зависел Израиль. Барак был полон решимости не допустить такого исхода, при котором Израиль обвиняли бы за любой провал переговоров. И он очень торопился заключить соглашение до полного развала внутренней поддержки.
Результатом этого стали странные взаимоотношения между израильским премьер-министром и американским президентом, которые лучше всего можно было бы описать как психоанализ странного симбиоза. И дело не в том, что Клинтон заставлял идти на уступки упрямого Эхуда Барака. Дело в том, что Клинтон неизменно доводил до сведения всех своих собеседников, что гибкость на переговорах была ключом к американской доброй воле, тем самым добавляя – вероятно бессознательно – некий элемент недифференцированного американского давления в ответ на требования другой стороны.
Барак, стараясь упредить Клинтона (а он иногда даже переусердствовал в этом), откликался своим собственным тонким и более сложным анализом. В соответствии с его анализом Израиль стал высокотехническим обществом среднего класса, мораль которого не может долго терпеть враждебные действия и неопределенность проживания в постоянном состоянии осады, особенно в изоляции. Возможны, по его мнению, совершенствования прежде считавшихся священными принципов безопасности, потому что с развалом Советского Союза ни одно арабское государство или группа государств не будет в предвидимом будущем вооружено в такой степени, чтобы они смогли развязать традиционную войну с обычным вооружением. По его мнению, опасность для Израиля в перспективе будет исходить от повстанческой войны и оружия массового поражения. Для того чтобы оказывать сопротивление и тому и другому, Израилю нужна американская политическая поддержка, гарантированный доступ к американским разведданным и передовая военная технология. Это, по мнению Барака, будет иметь место только в том случае, если Израиль рассматривается как надежный партнер Америки в деле обеспечения мира в регионе.
Таким образом, американская и израильская стратегии стали взаимно переплетаться как раз тогда, когда мирная дипломатия на Ближнем Востоке достигла своей наивысшей фазы. Пошаговый подход, который ей отлично содействовал на начальных стадиях, исчерпал себя. Как настаивал Барак (а до него Нетаньяху) – и за что я ратовал в нескольких публицистических статьях, – переговоры теперь были сосредоточены на всех вопросах так называемого окончательного статуса, вместе взятых. Речь шла об окончательных границах, палестинском суверенитете, о военном статусе палестинского государства, Иерусалиме, беженцах и доступе к воде 34.
