Однако такое геополитическое требование времени должно претворяться в жизнь на фоне того, что две сильнейшие страны Залива, имеются в виду Иран и Ирак, враждебны по отношению к Соединенным Штатам и в своем поведении в отношении своих соседей. Как же можно добиться стабильности в Заливе вопреки двум сильнейшим державам одновременно, при отсутствии постоянных баз и при наличии только нестойких союзников?
Традиционная дипломатия рекомендовала бы улучшить отношения либо с Ираком, либо с Ираном, с тем чтобы по меньшей мере один из них мог бы создать баланс сил в регионе. Пока писались эти строки, ни один из вариантов не казался многообещающим. До тех пор пока Саддам Хусейн остается у власти в Ираке, сближение с Багдадом будет рассматриваться в этом регионе, а возможно, и во всем остальном мире, и уж, разумеется, самим Саддамом, как крупное американское поражение и унижение. И улучшение отношений с Ираном, хотя и желательное в принципе, сталкивается с большими внутренними препятствиями в Тегеране, поскольку аятоллы выработали свои собственные внутренние тупиковые ситуации.
На настоящий момент не поступало никаких значимых инициатив, которые смогли бы переломить такое положение вещей. Требуется тщательное наблюдение, что не свойственно американцам. Вызовам стабильности в Заливе должен быть дан твердый отпор; любые поползновения со стороны Ирака на существующие рамки Объединенных Наций должны получать отпор таком образом, чтобы не оставалось сомнений в том, что принцип постепенности прошедшего десятилетия теперь в прошлом и что брошенные вызовы встретят решительный отпор.
На этот момент важно укрепить отношения с союзниками, чья поддержка в возможных столкновениях была бы решающей. Среди них главная – Турция. С учетом ее соседства с Ираком, Ираном и беспокойным Кавказом, сотрудничество с ней в любой критической ситуации становится незаменимым. В Соединенных Штатах было такое великое стремление, а в Европе оно было даже и сильнее, принимать Турцию как данность, действовать, будто ее можно поставить под контроль внутренней политики без всяких издержек и будто турецкая национальная гордость или ее особые обстоятельства можно было проигнорировать. Промышленные демократии – особенно Европа и Соединенные Штаты – должны помнить, что на кону стоят главные элементы их основной национальной безопасности. Их предпочтения в плане внутренней структуры Турции должны быть уравновешены с учетом этих насущных потребностей.
Такими же чувствами мы должны руководствоваться и в нашем отношении к Саудовской Аравии и государствам Залива. Их сравнительная слабость в отношении двух региональных гигантов заставляет их быть в определенной степени осторожными, что создает пропасть между тем, что они рекомендуют в открытую, и тем, что они ожидают от Соединенных Штатов на самом деле. Соединенным Штатам следует обращать внимание на то, чтобы не усугублять их незащищенность, неопределенно реагируя на их обязательства или излишне вторгаясь в их хрупкие внутренние структуры.
Со временем роль Индии в этом регионе станет более весомой. Существует некоторая общность интересов между Индией и Соединенными Штатами в плане стабильности в районе Залива, особенно в отношении распространения фундаментализма в этом регионе. Однако, как было подчеркнуто в предыдущей главе, Индия по меньшей мере точно так же обеспокоена поддержкой саудовцами и талибанами ее собственных диссидентов, как и балансом безопасности в Заливе. И временами ее тянет играть роль посредника между Соединенными Штатами и радикалами Залива – роль, которую Америка посчитает полезной только в том случае, если она соответствует долгосрочной стратегии США. И все же со временем Залив должен сыграть важную роль во все более интенсивном стратегическом диалоге с Индией.
Ирак стал мандатной территорией Великобритании после Первой мировой войны, когда Оттоманская империя на Ближнем Востоке была поделена между Францией и Англией. Созданным после обретения независимости для учета стратегических и экономических интересов новым многонациональным государством правила хашимитская династия. Это государство служило основой британской стратегии в Заливе. В 1958 году династия была свергнута после унизительного поражения Британии в Суэцкой операции 1956 года. К власти пришла радикальная партия Баас, возглавляемая группой военных офицеров, из которой и проявился Саддам Хусейн как главная фигура в 1970-е годы.
С тех пор Ирак стал наказанием для своих соседей. В 1980-е годы он вторгся в Иран, в затянувшуюся 10-летнюю войну на истощение, в ходе которой ему постепенно пришлось перейти к обороне. У Соединенных Штатов не было никакого интереса в исходе этой войны, кроме одного – желания не допустить господства в регионе одной из воюющих сторон. Иран в силу своих преобладающих ресурсов, большей численности населения и радикального фундаментализма рассматривался большей угрозой. Администрация Рейгана восстановила дипломатические и экономические отношения с Ираком и поддерживала европейских союзников Америки в их поставках военного оборудования Саддаму Хусейну. После завершения войны с Ираном в 1988 году Саддам выбрал новую цель и вторгся в Кувейт в 1990 году, вызвав размещение американских крупных военных сил в Заливе, за которым последовала победоносная военная кампания 1991 года.
Завершение войны в Заливе в 1991 году стало причиной еще одной демонстрации присущей Америке сложности перевода военного успеха в политическую монету. В силу того что Соединенные Штаты традиционно считали силу и власть не связанными, отдельными и последовательными фазами, они вели свои войны либо вплоть до безоговорочной капитуляции, что не требует применения в каком-то соотношении как силы, так и дипломатии, либо действовали так, будто после победы военный элемент больше не имеет никакого значения и поэтому дипломаты обязаны приниматься за дело в некоем стратегическом вакууме. Именно поэтому Соединенные Штаты прекратили военные действия в Корее в 1951 году, как только начались переговоры, и поэтому они прекратили бомбардировки во Вьетнаме в 1968 году в качестве платы за вход на переговоры. В каждом случае ослабление военной напряженности ослабляло мотивации, которые приводили к готовности противника к переговорам. Затянувшиеся тупиковые ситуации и продолжающиеся потери являлись следствием.
Завершающая фаза войны в Заливе показала, что Соединенные Штаты не извлекли уроков из истории. Поскольку они позволили полностью разбитому противнику избежать полных последствий своего краха. Военные цели были определены слишком узко и слишком формально. В силу того что война была начата из-за оккупации Ираком Кувейта, американские политические деятели пришли к выводу, что с освобождением этой страны они как достигают своих целей, так и остаются в рамках полномочий ООН. Они оправдали это решение, подчеркивая риск потерь при наступлении на Багдад и роль общественности в связи с потерями после того, как в сражении, кажется, была достигнута победа. Они помнили патовые ситуации в Корее и Вьетнаме, но не причины этого.
Администрация Джорджа Г. У. Буша, как и ее предшественники, создали оправдательную базу для своих действий. Высшие официальные лица правительства США давали показания перед конгрессом и заверяли международное сообщество в том, что единственной целью Америки является освобождение Кувейта. После достижения этой цели или ее перевыполнения внутренняя или международная поддержка продолжения войны, как представлялось, окажется в опасности ослабления.
Опасение распада Ирака явилось еще одной причиной быстрого завершения войны. Шиитское восстание разразилось в Басре и могло бы привести к созданию проиранской республики. В долгосрочной перспективе Иран рассматривался как главная опасность в Заливе. Опасались также того, что независимая Курдская республика на севере Ирака могла бы беспокоить Турцию и подорвать ее обязательства по поддержке американской политики в Заливе. В итоге ожидалось, что влияние поражения и возвращение домой десятков тысяч иракских военнопленных приведет к свержению Саддама.
Эти аргументы, какими убедительными бы они ни казались, недооценивали способность Саддама удержаться у власти и воздействие этого на позицию Америки в Заливе. До тех пор, пока Саддам оставался у власти, Ирак не мог быть частью каких бы то ни было усилий по достижению баланса сил в регионе. Слишком слабый, чтобы уравновешивать Иран, слишком сильный для безопасности соседей в Заливе, слишком враждебный Соединенным Штатам, Ирак превратился бы в постоянное непредсказуемое явление. Возможные военные решения также не были четко определены. Выбор состоял не в том, чтобы пойти маршем на Багдад или завершить войну. Самым лучшим было бы продолжить разрушение элитных иракских подразделений – войск Республиканской гвардии, – которые были и остаются опорой власти Саддама. Если бы придерживались этой стратегии, вполне возможно, что иракская армия убрала бы Саддама. Даже если бы его преемник не был хорошей витриной демократии, символический эффект устранения Саддама был бы значительным и победившие союзники могли бы начать новое встраивание Ирака в региональную систему.
