было бы равносильно подписанию соглашения с самим собой. Мужчины контролировали, какие знания получают их жены, и без их разрешения женщины не могли учиться.
Право собственности – неотъемлемая часть власти. Состоятельные женщины привлекали потенциальных женихов как источник этой самой власти, но после бракосочетания они теряли свободу воли, достоинство и возможность чем-либо владеть.
У женщин даже не было законных прав в отношении собственных детей. Они принадлежали мужу. Если мужчина понимал, что скоро умрет, он мог назначить для ухода за детьми опекуна со стороны, и тот получал приоритет над их матерью59. Это звучит ужасно средневеково, но женщины стали получать такие же права, как и у опекуна, только с 1925 года. А до 1973 года матери в супружеских парах не могли дать разрешение на лечение ребенка или самостоятельно обратиться за получением паспорта60.
По той же логике ребенок, родившийся у не состоящих в браке людей, был nullius filus, то есть ничьим. У отца такого ребенка не было власти над его матерью, поэтому ее детьми он владеть не мог. На матерях-одиночках висело огромное клеймо: они считались экономической проблемой и фактором, истощающим ресурсы общества. Попросту не существовало концепции, согласно которой общество должно быть структурировано таким образом, чтобы женщины могли сами позаботиться о себе и своих детях, а рост населения пошел бы на пользу сообществам.
Отголоски этого прошлого слышны в современной социальной политике. В 2019 году руководители юго-восточного лондонского отделения Национальной службы здравоохранения Великобритании (National Health Service, NHS), которое обеспечивает здравоохранение 2 миллионам людей, выступили с заявлением: одинокие женщины больше не могут рассчитывать на экстракорпоральное оплодотворение, потому что «они тяжелым бременем ложатся на общество»61. В официальном заявлении организация ссылалась на рассуждения древнегреческого философа: «Аристотелевский принцип равенства гласит: равное – равным. Паре равна только пара. Женщина или мужчина паре не равны, и попытки рассуждать об обратном не имеют никаких оснований». Аристотель умер более 2300 лет назад и считал, что женщины по природе «уродливы» и «неполноценны» по сравнению с мужчинами62.
С 1576 года стали появляться законы о бастардах, направленные на наказание людей с внебрачными детьми, которых они не могли обеспечить, и установление отцовства, чтобы заставить мужчин платить алименты. Для женщин это были мрачные времена. Согласно английскому закону от 1609 года, «развратные» женщины должны были до года провести в тюрьме, если у них рождался ребенок, о котором впоследствии приходилось заботиться приходу. А закон 1743 года предусматривал наказание для незамужних матерей в виде публичной порки. Незаконность была проблемой, выходящей за рамки классов. Внебрачные дети рождались как в богатых, так и в бедных семьях63 – из-за интрижек, сексуальной эксплуатации либо же после того, как мужчина, который собирался жениться, уходил в армию, попадал в тюрьму или умирал.
До 1834 года у женщин было законное право на получение скромных выплат от отца ребенка, но вот незамужней женщине получить эти деньги было сложно64. Власти стремились поощрять моральную добродетель и строгую трудовую этику, опасаясь, что класс «праздных бедняков» откажется от оплачиваемой работы в пользу социальной поддержки. Они также считали, что бедные мужчины находятся во власти коварных женщин, которые заводят детей вне брака, и что приходская поддержка слишком легкодоступна для этих распутниц.
И только в 1834 году в противовес законам, которые действовали сотни лет, были приняты новые: с мужчин сняли обязанность выплачивать алименты женщинам, с которыми они не состояли в браке. Ответственность за незаконнорожденных детей вплоть до достижения ими 16-летнего возраста лежала исключительно на женщинах.
Изменение закона вызвало общественное возмущение, поскольку всю финансовую ответственность за внебрачного ребенка, у которого вообще-то двое родителей, возложили на женщину. Примечательно, что люди не стали меньше заниматься сексом до брака, а вот количество внебрачных детей в некоторых регионах страны увеличилось вследствие того, что мужчины больше не были обязаны обеспечивать женщин, у которых от них родились дети65. Тревогу также вызывал рост детоубийств и абортов66 (беспокойство по этому поводу сохраняется в Великобритании до сих пор, так как количество абортов достигло рекордного уровня, а делают их в основном женщины постарше, и у почти 60 % из них уже есть как минимум один ребенок)67. Матери, которые не могли обеспечивать себя и ребенка, вынуждены были переезжать с детьми в работные дома. Викторианские работные дома курировались государством и были похожи на тюрьмы, где в обмен на труд могли поселиться инвалиды, старики, больные, сироты и незамужние матери – в общем, все те, кто обществу был не нужен. Условия в работных домах были максимально суровыми, чтобы на эту форму государственной поддержки согласились только самые отчаявшиеся. Они были хуже, чем у работяг самого низкого ранга за пределами работных домов.
Практика отправлять бедняков в работные дома, которая существовала почти 200 лет назад, поразительно напоминает политику консервативного правительства Великобритании по обеспечению благосостояния на протяжении последнего десятилетия. Консерваторы создали заведомо карательную систему государственной поддержки Universal Credit, которая создает реальные трудности тем, кто на нее полагается. В основном это женщины с детьми. (Подробнее об этом в главе 6.) Логика в том, что сокращение государственных пособий до минимума будет сдерживающим фактором: все меньше людей станет запрашивать господдержку. Но на деле все складывается так же, как после принятия закона о бедных. Многие матери оказываются в безвыходном положении: им надо круглосуточно заботиться о маленьких детях, одновременно с этим зарабатывая деньги. А как это возможно, если нет доступного ухода за детьми, пока женщина работает, или партнера, который оказывал бы финансовую поддержку?
В Англии законы, приравнивавшие женщину к собственности, отменили в 1857 году, а вот в Ирландии, что в голове не укладывается, они действовали до 1981 года! В 1972 году немецкий бизнесмен Вернер Браун воспользовался таким архаичным законом, чтобы засудить любовника своей жены Хайде. Брауны жили в Корке, что на юге Ирландии, и у них были семейные проблемы, что привело к роману Хайде с богатым местным бизнесменом Стэнли Рошем. Ирландия была глубоко католической страной, где внебрачный секс был скандалом и позором для всей семьи. Узнав об интрижке, Браун пришел в ярость и решил подать в суд иск о том, что Рош совершил покушение на его собственность, то есть жену.
Когда присяжные удалились для вынесения приговора, судья напомнил им, что «женщина в этой стране считается движимым имуществом, как чистокровная кобыла или корова»68. Видимо, Хайде посчитали ценной собственностью, поскольку за «потерю» жены Браун получил 12 тысяч фунтов компенсации – в то время этого хватало для
