Стрела и дротик имеют идеальную форму для того, чтобы безошибочно достигать цели, но внесите небольшое изменение, удалите часть их оперения, и результат будет катастрофическим. Хвост самолета подобен перу дротика, он является одним из главных стабилизирующих механизмов, который обеспечивает устойчивость полета самолета.
В отличие от шляпы форма самолета рассчитана специально так, чтобы он поднимался в воздух и оставался в стабильном положении на протяжении всего полета. Я знаю, трудно поверить в то, что металлический предмет весом в несколько сотен тонн может взлететь и оставаться в воздухе. Я вам очень упрощенно объяснил, как и почему это происходит. На самом деле мы не нуждаемся в доказательстве того, что полет возможен, мы сами об этом знаем.
Было подсчитано, что в любой произвольно взятый момент в воздухе находится более полумиллиона самолетов.
Однако знание того, как и почему современные реактивные самолеты могут держаться в воздухе, поможет понять, почему они так надежны. Истинная причина не в их конструкции или огромной мощности двигателей, а в способности изменять форму и быть полностью управляемыми на протяжении всего полета. Именно этот феномен называется управлением.
Возможно, лучшего всего показать все это, описав
ТИПИЧНЫЙ ВЗЛЕТ.
В худшие прежние времена я делил все фазы полета на четыре четких страха:
1) взлет при полете туда;
1) посадка при полете туда;
3) взлет при полете обратно;
4) посадка при полете обратно.
Почему я это делал? Потому что общество мне настолько «промыло мозги», что заставило поверить, будто взлет и посадка — самые опасные этапы полета.
В мой первый проект анкеты были включены два вопроса, которые я впоследствии опустил:
1) форма передвижения;
2) какой этап полета вы считаете наиболее опасным?
По иронии судьбы ответ на первый вопрос был всегда утвердительным. Точно так же ответ на второй вопрос неизменно был одинаков: посадка и взлет. В чем здесь ирония? А в том, что, хотя каждый ответ кажется правильным, они противоречат друг другу. Если полет безопасен, то как тогда можно говорить, что опасны взлет и посадка? Фактически именно формулировка второго вопроса является причиной этой логической ошибки. Посадки и взлеты не опасны, и истина в том, что ни один из этапов полета не представляет собой риска.
Однако из-за того, что относительно небольшое число происшествий часто происходит именно во время взлета или посадки, наш одураченный мозг заставляет нас поверить в то, что эти маневры действительно опасны. Они не более страшны, чем начало движения и остановка поезда. Формулировка же вопроса создает впечатление, что полет на самом деле опасен.
Даже после того, как я научился спокойно переносить полеты, мы с женой всегда держались за руки во время взлета или посадки. А когда каждый взлет или приземление благополучно заканчивались, мы улыбались друг другу, словно пережили снежную лавину или ураган. Почему мы так себя вели? В конце концов, мы же не совершали подобного ритуала, пользуясь другими видами транспорта. Я знаю теперь, что лично я это делал потому, что искренне верил, что пережил некое весьма важное событие. Но почему такая потребность возникла у Джойс, которая утверждала, что никогда не страдала от страха перед полетами?
Мы по сей день сохраняем этот ритуал. Не могу сказать за Джойс, но я делаю это не из-за страха при взлете или посадке, а потому, что это стало милой, любимой привычкой, напоминающей мне о тех временах, когда я не столько держал ее руку, сколько едва не ломал ей пальцы. Джойс говорит, что она не боится полетов потому, что если мы умрем, то, по крайней мере, умрем вместе. Я нахожу это утешительным и лестным, но сам факт, что мы не держимся за руки, когда садимся в автобус или на поезд, означает, что она, должно быть, видит значительно больше возможностей умереть во время взлета или посадки.
Давайте теперь объясним, что делает взлет и посадку совершенно безопасными. Вы благополучно вырулили к главной взлетной полосе. Двигатели уже запущены, их только что проверили, как и весь самолет. Капитан увеличивает обороты двигателей и затем отпускает тормоза. Самолет начинает разбегаться по взлетной полосе. Он достигает той скорости, когда вы инстинктивно чувствуете, что самолет должен взлететь. Но он не взлетает. Вы понимаете, что что-то идет не так. И вот тогда вы начинаете сожалеть, что вы взяли с собой клюшки для гольфа, и беспокоиться, хватит ли взлетной полосы. Вы обнаруживав те, что сами пытаетесь физически поднять самолет. Вам хочется закричать всем пассажирам:
«Ну, давайте же! Если мы все сосредоточим наши усилия, то сможем оторвать эту штуку от земли!»
По всей вероятности, ваши ощущения правильны, пилот вполне мог взлететь на той скорости, которую вы почувствовали. Так почему же он не сделал этого? Потому что он хочет выжить, так же как и вы.
Точная скорость, на которой пилот должен потянуть рукоятку на себя, рассчитана заранее. Авиакомпания взвешивает ваш багаж не только для того, чтобы получить с вас больше денег в виде платы за лишний вес. Она знает вес самого самолета, но ей также необходимо знать число пассажиров и команды, вес груза и топлива. На основании этих данных рассчитывается точная скорость, с какой должен разбегаться самолет, чтобы взлететь.
Однако подняться в воздух именно на этой скорости было бы очень рискованно: малейшая ошибка в расчетах, изменение силы ветра или сбой в каком-либо из двигателей в момент взлета могут заставить самолет потерять скорость. Поэтому пилот даже не пытается взлететь на этой скорости. Как и во всем, что касается современной гражданской авиации, в разбег самолета заложен запас прочности. Если говорить о скорости на взлете, то этот запас составляет около 30%. Поэтому если фактическая взлетная скорость составит 240 км/ч, то это означает, что пилот мог бы взлететь на скорости около 180км/ч.
Каким образом пилот удерживает самолет на земле, когда законы аэродинамики диктуют ему, что самолет должен взлетать при скорости 180 км/ч? Здесь ему помогает система управления, дающая возможность изменять форму самолета. И крылья, и хвост имеют подвижные части. Они называются закрылками. Вспомните о шляпе с полями. Если поля обвиснут, то шляпа вряд ли слетит с вашей головы. Если они подняты вверх, то никакие булавки не удержат ее.
На начальной стадии взлета пилот использует закрылки подобно тому, как используются спойлеры (гасители подъемной силы) на автомобилях, чтобы удержать самолет на земле. Когда он достигает скорости, на которой самолет беспрепятственно сможет взлететь, то просто убирает эти закрылки, и лайнер может только подчиниться законам природы и взмыть вверх.
Самолет прошел технический осмотр, прежде чем его отбуксировали ко взлетной полосе. Перед пилотом простирается широкая, ровная взлетная полоса. Он разгоняется до рассчитанной скорости взлета, оттягивает назад рычаг, и самолету ничего не остается, как взлететь. Что тут может произойти?
Я уверен, что вы вспомнили о многих опасностях. В следующих главах мы поговорим о них. Возможно, чаще всего возникает боязнь того, что
ОТКАЖЕТ ДВИГАТЕЛЬ.
Я подсчитал, что за свою жизнь проехал более 800 тыс. км, и, кроме тех моментов, когда у меня кончался бензин, могу вспомнить только два случая, когда прямо во время движения двигатель внезапно глох. В среднем это случается один раз на 330 тыс. км. Я думаю, что данный факт говорит в пользу среднестатистического автомобильного двигателя, особенно если учесть, что в пору своей молодости я мог позволить себе только подержанные драндулеты, причем произвести их техническое обслуживание мне было уже не по средствам.
Однако я полагаю, что на этом основывался мой страх перед полетами. Стоит только поломке случиться в воздухе, самолет рухнет, как камень на землю, и тебе конец. Современный реактивный двигатель менее сложен, чем обычный автомобильный двигатель. У него меньше подвижных частей, и он, по сути своей, более надежен. Он проходит технический осмотр и обслуживание после каждого полета и периодически снимается с борта для капитального ремонта. Если у механиков, бортового инженера или пилота возникает малейшее подозрение, что двигатель неисправен, то они даже не будут пытаться поднять самолет в воздух.
Средний показатель поломок, приходящихся на милю у современного реактивного двигателя, на самолетах, входящих в «ПЕРЕЧЕНЬ» составляет менее единицы на 10 млн. Большинству пилотов за время всей их профессиональной деятельности ни разу не приходилось испытать на себе, что такое неисправность двигателя. Даже если у реактивного самолета четыре двигателя, он может лететь и безопасно приземлиться только на одном!
