Евгений Мансуров - Психология творчества. Вневременная родословная таланта

• «Думая о жизни великих людей, замечаешь общую для них черту: какие бы судьба ни обрушивала на них жестокие удары, они оставались свободными. Но когда свобода исчезала, наступала смерть…» (из книги М. Буянова «Преждевременный человек», СССР, 1989 г.).

• «Творчество не расцветает в темницах… Творчество убивает не только сама несвобода, но и отсутствие борьбы против нее» (из книги Н. Гончаренко «Гений в искусстве и науке», СССР, 1991 г.).

Именно о свободе творчества («тихой, запретной радости») как главном условии деятельности художника-творца говорил А.С. Пушкин, а позднее цитировавший его Александр Блок. И именно отсутствие ее («убивают думку-то, убивают!» – А. Фадеев, 1956 г.) подводит человека творческого к роковой черте или, уж во всяком случае, усиливает влияние его злосчастной звезды. «Упасть в пропасть» не дает сила таланта, сила Давида, побеждающего несокрушимого Голиафа вопреки всем раскладам всех векторов физического взаимодействия сил:

• «Всякий раз, когда человек противопоставляет объединенным силам Вселенной всего лишь внутреннюю мощь своей веры и бросается в борьбу, кажущуюся бессмысленной по полной ее безнадежности, именно тогда душевное его напряжение творчески передается людям и создает из ничего несметные силы…» (из книги С. Цвейга «Врачевание и психика. Ф. Месмер, М. Бекер-Эдди, З. Фрейд», Германия, 1930 г.).

• «Сильная, несгибаемая, всегда пульсирующая воля скрепляет и приводит в действие все природные задатки, приобретенные и развитые навыки личности… Зов таланта, призвание гения – непреодолимы. Их сила сокрушает все на своем пути, несмотря на минуты сомнений… Вообще-то гении в Лете не тонут. Они не один раз уходят в забвение, но воскресают вновь и вновь. Кстати, это один из признаков настоящего гения…» (из книги Н. Гончаренко «Гений в искусстве и науке», СССР, 1991 г.).

• «'Гений, преодолевая «земное тяготение» окружающей среды, вязкую топь обыденности, прорывается в Неведомое, совершает духовный подвиг, порою сам того не сознавая. Он расширяет пределы человеческих возможностей. Быть может, именно гении оправдывают существование многих поколений людей, безвестно уходящих в небытие. И если не всякому достает сил раскрыть все свои творческие возможности, то каждый имеет возможность приобщиться к творениям гениев, воздать им должное, проникнуться их светлым духом разума, добра и красоты» (из сборника Р. Баландина «100 великих гениев», Россия, 2007 г.).

Не эта ли внутренняя мощь создает анти-векторы внешнему взаимодействию сил («преодолевая «земное тяготение» окружающей среды»), что так мешает ученым-реалистам построить рациональную систему всего предметно-сущего, реально существующего? С удовлетворением или без него, но приходится признать и «вечный круговорот вещей», и принцип «вечного возвращения»…

«В то время, когда в Союзе писателей (СССР, середина 1950-х гг.) шла суетливая возня вокруг золотых и серебряных медалей (Сталинские премии 1-й и 2-й степеней. – Е.М.), по Москве чеканно военной походкой ходил прекрасный поэт Борис Слуцкий (1919–1986), напечатавший только одно стихотворение, да и то в 40-м году. И, как ни странно, он был спокойней и уверенней всех нервничающих кандидатов в лауреаты. Оснований для спокойствия у него как будто не имелось. Несмотря на свои 35 лет, он не был принят в Союз писателей. Он жил тем, что писал маленькие заметки для радио и питался дешевыми консервами и кофе. Квартиры у него не было. Он снимал крошечную комнатушку. Его стол был набит горькими, суровыми, иногда по-бодлеровски страшными стихами, перепечатанными на машинке, которые даже бессмысленно было предлагать в печать. И тем не менее Слуцкий был спокоен. Он всегда был окружен молодыми поэтами и вселял в них уверенность в завтрашнем дне. Однажды, когда я плакался ему в жилетку, что мои лучшие стихи не печатают, Слуцкий молча выдвинул свой стол и показал мне груды лежащих там рукописей. «Я воевал, – сказал он, – и весь прошит пулями. Наш день придет. Нужно только уметь ждать этого дня и кое-что иметь к этому дню в столе. Понял?!» Я понял…» (из воспоминаний Е. Евтушенко «Преждевременная автобиография», ФРГ, 1962 г.).