Вся группа тщательнейшим образом изучила мой пространный абзац, разорвала на клочки, проанализировав грамматику, структуру, тон и содержание. Я молила Всевышнего о способности испаряться. Я не могла нормально заниматься этим предметом. С первого же дня почувствовала себя неудачницей.
В следующем семестре я вместо английского языка взяла специальность «Связи с общественностью» и пошла на первую лекцию по журналистике. В первую неделю я опоздала со сдачей работы. Профессор отчитывал меня перед всей группой. «Бретт, вы могли бы уйти прямо сейчас, потому что у вас все равно ничего не получится».
И я показала ему, что могу. Преподаватель хотел, чтобы мы в неделю сдавали работы длиной 250 слов. Я приносила вдвое больше. Я ни в коем случае не собиралась бросать этот курс. Я заработала пятерку, но что еще лучше, я поняла, что такое давление. Два преподавателя остановили меня в коридоре и озадачили написанием диплома по журналистике. Они выбили мне стипендию в 800 долларов на покупку книг и материалов. Журналистика была идеальным для меня вариантом.
Когда подошло время выпуска, мне кровь из носу нужна была работа по специальности. Я работала на полставки консультантом по вопросам алкоголизма и в год получала семь тысяч. Я отправила тридцать резюме в газеты по всей стране. Получила тридцать отказов. Отчаявшись, собрала лучшие свои работы, опубликованные в студенческой газете. Подошла к преподавателю по законодательству в пиаре и попросила помочь с трудоустройством. Он работал в «Бикон джорнел», лучшей газете наших мест, принадлежащей концерну Найта-Риддлера, одному из самых успешных в этом бизнесе.
Профессор едва взглянул на мои публикации. Сказал, что я не готова работать в такой хорошей газете и готова буду хорошо разве что через несколько лет, а то и вообще никогда. Как будто дверь перед носом захлопнули. Я дрожала и сдерживала слезы, пока не села в машину, а потом рыдала до самого дома. Но я не могла себе позволить принять ответ «нет». Я должна была кормить дочь
— и кормить ее я хотела не только бутербродами с арахисовым маслом и джемом, не только гамбургерами и сыром.
Я хотела не просто работу, а карьеру. В итоге устроилась в единственную газету, которая согласилась меня взять, «Джорнел» города Лорейн. Я освещала новости мэрии. Я мечтала вовсе не об этих теме, городе и зарплате, но это была работа в сфере моей мечты. Я бралась за любые задания, даже за те, которые мне не нравились. Я успевала писать дополнительные материалы и отсылать лучшие свои статьи другу Биллу, который работал в «Бикон джорнел». Я хотела, чтобы он высказал свое мнение по поводу моих работ и объяснил, как их сделать лучше.
Через полгода редактор «Бикон джорнел» позвонил мне и предложил место. Билл показывал ему мои материалы. Я согласилась на предложение, хотя мне предстояло работать в разделе бизнеса, писать про страхование здоровья и фермерские хозяйства, в которых я совершенно ничего не понимала. Какое-то время я писала о бизнесе, освещала социальные службы, работала с экстренными сообщениями, потом писала большущие статьи наподобие журнальных. Через несколько лет решила, что буду вести колонку. Я хотела делиться собственной правдой, быть не просто объективным наблюдателем, который печатает новостные заметки.
Редактор газеты отказал мне: ему не нужен был еще один колумнист. Я поревела в туалете, а потом поехала домой и устроила мозговой штурм: что сделает мою колонку особенной? Набросала пару идей и снова встретилась с редактором. Он опять сказал «нет», но смягчил свой отказ, погладив меня по голове, как щенка, и заявив, что я слишком хороший репортер и ему не хочется терять меня из-за колонки.
Я не допустила его «нет» в свое сознание, а использовала в качестве источника новой энергии. Написала длинный список идей для колонки. Напечатала шесть пробных вариантов, в том числе самую первую колонку-знакомство. Это был дерзкий ход, но мне пришлось так поступить. Я хорошо подготовилась и в приподнятом настроении вручила свои наработки начальнику. Он все равно отрезал: «Нет». Я прорыдала всю дорогу домой. Мой муж Брюс (тогда мы еще только встречались) взял меня за руку, вытер мои слезы и сказал: «Ну ладно, какой нужно сделать следующий шаг, чтобы получить то, чего ты хочешь?»
Следующий шаг? Брюс не принимал ответа «нет». Он хронический оптимист. Есть один старый анекдот о мальчиках-близнецах. Первый от рождения был оптимистом, второй — пессимистом. Пытаясь их понять, психиатр посадил пессимиста в комнату, где было множество игрушек, и стал наблюдать. Мальчик стенал и плакал. Врач посадил оптимиста в стойло, полное конского навоза, и вручил лопату. Прошло несколько часов, а оптимист все равно улыбался и усердно работал лопатой. Чему он так радовался? Мальчик ответил: «Здесь столько навоза, значит, где-то рядом точно есть пони!» Таков Брюс. Какой бы плохой ни была ситуация, он начинает искать пони. Он не мог допустить, чтобы я предала свою мечту из-за чьего-то «нет». Нет такого понятия как «нет», говорил любимый. Найди способ превратить его в «да».
Тогда я и решила: я — колумнист, у которого пока нет колонки. Так что я разгребала навоз лопатой в поисках колонки. Я пользовалась каждой возможностью написать историю от первого лица. В День близнецов (самое неприятное для всех репортеров задание) я написала, каково это — быть на таком мероприятии совершенно одной, без двойняшки. В Национальный день вегетарианцев я написала колонку о том, каково праздновать День благодарения с блюдами из орехов, овощей и трав, вместо индейки.
Я взяла редактора измором. Он сказал «да». Я веду колонку с 1994 года, с того самого дня, когда он наконец открыл дверь, в которую я ломилась.
Я каждый день щиплю себя, чтобы удостовериться, что это не сон.
Мне дали работу моей мечты. И все потому, что я не принимала ответа «нет» и не переставала работать лопатой.
УРОК 21
Зажги свечи, постели красивые простыни, надень необычное белье
Не береги ничего для особого случая: именно сегодня — особенный день
Свечи у меня дома больше никогда не превращаются в пылесборники.
Водился за мной такой грешок. Подруги дарили прелестные ароматизированные свечи: яблоко и корица, ваниль, осенние пряности, парфюмерные композиции «покой», «любовь», «гармония» с листочками и розовыми лепестками. Ни одну из них я не зажгла. Мне было жаль их жечь, поэтому они покрывались пылью. Месяц за месяцем, год за годом. Однажды кто-то мне подарил набор свечей в стеклянном шаре, оплетенном стеблями качима. Он у меня несколько лет стоял без дела, а потом я однажды решила протереть пыль, и воск расплавился на солнце.
Я не обращала внимания на свои свечи не потому, что была глупой. Я выросла, читая колонку любимой журналистки моей мамы, Эрмы Бомбек. Это была первая колумнистка, чьи труды я читала. Она была домохозяйкой с первоклассным чувством юмора. Только ее творения заставляли мою маму смеяться во весь голос. Мама купила все книжки Эрмы. После того как писательнице поставили диагноз «рак груди», ее произведения стали только язвительнее. Через два года у Бомбек из-за генетического нарушения отказали почки. Она умерла после пересадки.
В одной из своих лучших колонок Эрма размышляла, что бы она сделала иначе, будь у нее шанс что-то изменить. Каждый раз, дочитав ее рассуждения, я обещала себе соблюдать заветы Эрмы.
Я решила, что никогда не буду проверять электронный ящик, разговаривая с мамой по телефону, перестану делать много дел одновременно и начну жить настоящим, выключу сотовый, буду наслаждаться видом из окна машины.
Поклялась больше времени проводить на воздухе и не беспокоиться о том, что у меня волосы кучерявятся в дождливую погоду а челка плоско лежит на лбу от влажности.
Собиралась чаще зажигать камин и не волноваться, насколько холодно будет потом в доме и сколько дыма я напущу в гостиную.
Пообещала себе, что в отношениях с друзьями буду более непредсказуема, стану присоединяться к ним за ужином, даже если они позвонят в последнюю минуту, меньше буду говорить о своем мире, но начну больше слушать, что происходит в их жизни.
Однако никогда не получалось сдержать эти обещания измениться к лучшему. Пока у меня не обнаружили рак.
Когда мне был сорок один год, я нащупала в правой груди комок размером с виноградину. Вторая стадия, быстро растущая опухоль. В итоге я стала лысой, больной и истощенной после двух операций, четырех курсов химиотерапии и шести недель ежедневных облучений. Но я выжила. И должна была начать новую, стремительную, другую жизнь.
Рак подействовал на меня отрезвляюще. Это был знак — срезать бирку с нового белья и надеть ту кружевную комбинацию. Открыть коробочку с жемчужными украшениями и носить их. Зажигать камин. Использовать шарики с маслом для ванн, пока они нескукожились в плошке на сливном бачке.
