Если любовь это способность зрелого, плодотворного характера, то из этого следует, что у индивида, живущего в определенной культуре, способность любить зависит от влияния этой культуры на характер обычного человека. Если мы говорим о любви в современной западной культуре, то перед нами встает вопрос, способствует ли развитию любви социальная структура западной цивилизации и обусловленный ею дух. При такой постановке вопроса придется ответить на него отрицательно. Объективное наблюдение за нашей западной жизнью не вызывает сомнения, что любовь — братская, материнская и эротическая — явление относительно редкое, и ее место заняли различные формы псевдолюбви, которые в действительности являются многочисленными формами распада любви.
Капиталистическое общество основано на принципе политической свободы, с одной стороны, и на принципе рынка как регулятора всех экономических, а, следовательно, и социальных отношений, с другой. Товарный рынок определяет условия, при которых происходит обмен товаров, рынок труда регулирует куплю и продажу труда. Как полезные вещи, так и полезная человеческая энергия и навыки превращаются в товары, которые обмениваются без применения силы и без обмана на условиях рынка. Туфли, при всей их практичности и надежности, не имеют экономической ценности (обменной ценности), если на них нет спроса на рынке; человеческая энергия и навыки не имеют обменной ценности, если при существующих рыночных условиях на них нет спроса. Владелец капитала может купить рабочую силу и заставить ее приносить прибыль своему капиталу. Владельцу рабочей силы приходится продавать ее капиталисту по существующим рыночным условиям, если он не хочет умереть с голода. Эта экономическая структура отражена в иерархии ценностей. Капитал господствует над трудом; нагромождение вещей, — то, что мертво, — имеет более высокую ценность, чем то, что живо — труд, человеческие силы.
Основная структура капитализма была такой с самого его начала. И хотя она все еще характерна для современного капитализма, некоторые факторы изменились, придав современному капитализму его специфические качества и оказав глубокое влияние на структуру характера современного человека. В результате развития капитализма наблюдается все возрастающий процесс централизации и концентрации капитала. Большие предприятия беспрерывно растут, меньшие подвергаются финансовому давлению. Владение капиталом, вложенным в эти предприятия, все больше и больше отделяется от функции управления ими. Сотни тысяч держателей акций «владеют» предприятием; а управляет им бюрократический аппарат хорошо оплачиваемых управляющих, которые однако не владеют предприятием. Эта бюрократия намного меньше заинтересована в создании максимальной прибыли, чем в расширении предприятия и в собственной власти. Растущая концентрация капитала и появление могущественной бюрократии управляющих идет параллельно с развитием рабочего движения. Вследствие организации профсоюзов отдельный рабочий не должен сам от своего имени выступать в роли продавца своего труда на рынке рабочей силы; он включен в большие трудовые союзы, также руководимые мощной бюрократией, которая представительствует за рабочего в отношениях с индустриальными гигантами. Как в области капитала, так и в области труда, к лучшему это или к худшему, инициатива перешла от индивида к бюрократии. Все больше людей утрачивают независимость и становятся зависимы от управляющих огромных экономических империй.
Другая решающая черта, являющаяся результатом концентрации капитала и характеризующая современный капитализм, это специфический способ организации труда. Высокий уровень централизации предприятий с их предельным разделением труда ведет к такой организации процесса работы, при которой индивид теряет свою индивидуальность, становится легко заменимым винтиком в машине. Проблему человека в системе капитализма можно сформулировать так:
Современному капитализму нужны люди, которые кооперированы в большие массы и слаженно трудятся сообща; которые хотят потреблять все больше и больше; чьи вкусы стандартизованы, легко направляемы извне и предсказуемы. Ему нужны люди, которые считают себя свободными и независимыми, неподвластными какому-либо авторитету, принципу или совести — и при этом готовы подчиняться приказу, делать то, чего от них ждут, без конфликта прилаживаться к социальной машине; люди, которыми можно руководить без применения силы, вести без ведущих, заставлять действовать без какой-либо определенной цели — за исключением цели делать товар, быть в движении, функционировать, идти вперед.
Каков же результат? Современный человек отчужден от себя, от своих ближних, от природы [46]. Он превращен в товар, он воспринимает свои жизненные силы как инвестицию, которая должна приносить ему максимальную прибыль, возможную при существующих рыночных условиях. Человеческие отношения, в сущности, являются отношениями отчужденных автоматов, каждый из которых обеспечивает себе безопасность тем, что держится поближе к стаду и не отличается от других в мыслях, чувствах или действиях. Хотя каждый старается быть как можно ближе к остальным, он остается крайне одиноким, проникнутым глубоким чувством неуверенности, тревоги и вины, которые всегда появляются там, где человеческое одиночество невозможно преодолеть. Наша цивилизация предлагает множество паллиативов, помогающих людям не осознавать свое одиночество: первостепенный из них это строгий шаблон бюрократизированной, механизированной работы, который помогает людям оставаться вне осознания своих самых основных человеческих желаний — стремления к трансценденции и единству. Поскольку один этот шаблон не справляется с задачей, человек пытается преодолеть неосознанное отчаяние при помощи шаблона развлечений, пассивного потребления звуков и зрелищ, предлагаемых развлекательной индустрией, а также удовлетворения от покупки новых вещей и скорой замены их другими. Современный человек, действительно, близок к тому образу, какой Хаксли описал в «Прекрасном новом мире»: хорошо накормленный, хорошо одетый, сексуально удовлетворенный, но не обладающий собственным «я», вступающий лишь в самое поверхностное общение со своими ближними, направляемый лозунгами, которые Хаксли сформулировал так кратко: «Кто чувства любит, тот общество губит» или «Никогда не откладывай на завтра развлечение, которое можешь получить сегодня» или, как коронный принцип: «В наше время каждый счастлив». Человеческое счастье сегодня состоит в том, чтобы «развлекаться». Развлекаться это значит получать удовольствие от потребления товаров, зрелищ, пищи, напитков, сигарет, людей, лекций, книг, кинокартин — все потребляется, поглощается. Мир это один большой предмет нашего аппетита, большое яблоко, большая бутылка, большая грудь; мы — сосунки, вечно чего-то ждущие, вечно на что-то надеющиеся — и вечно разочарованные. Наш характер приспособлен к тому, чтобы обменивать и получать, торговать и потреблять; все предметы, как духовные, так и материальные, становятся предметом обмена и потребления.
Что касается любви, то ситуация по необходимости соответствует социальному характеру современного человека. Автоматы не могут любить; они могут обменивать свои «персональные пакеты» и надеяться на удачную сделку. Одно из самых значимых выражений любви, и особенно брака с его отчужденной структурой, это идея «слаженности». Во многих статьях о счастливом браке его идеал описывается как идеал слаженно функционирующей команды. Это описание не слишком отличается от идеи исправно функционирующего служащего: он должен быть «разумно независим», готов к совместной работе, терпим и в то же время честолюбив и агрессивен. Так, консультант по брачным отношениям скажет нам, что муж должен «понимать» свою жену и помогать ей. Он должен выразить одобрение по поводу ее нового платья и вкусного блюда. Она, в свою очередь, должна понимать его, когда он приходит домой усталый и расстроенный, внимательно его выслушивать, когда он говорит о своих деловых затруднениях, должна не сердиться, а понять его, когда он забывает о ее дне рождения. Все отношения такого рода сводятся к хорошо отлаженной связи двух людей, всю жизнь остающихся чужими друг другу, никогда не достигающих «глубинной связи», но взаимно любезных и старающихся сделать приятное друг другу.
При таком понимании любви и брака главным считается обретение убежища от чувства одиночества, непереносимого в других условиях. В «любви» находят, наконец, спасение от одиночества. Создается союз двоих против мира, и этот эгоизм вдвоем ошибочно принимается за любовь и близость.
Приоритет духа слаженности, взаимной терпимости и т. д. это явление относительно новое. Ему предшествовало в годы после первой мировой войны понятие любви, в котором основой удовлетворительных любовных отношений и в особенности счастливого брака считалось обоюдное сексуальное удовлетворение. Были убеждены, что причины частой несчастливости браков надо искать в том, что партнеры в браке не сумели «сексуально приспособиться друг к другу»; причину этой беды видели в незнании «правильного» сексуального поведения, то есть, в незнании сексуальной техники одним или обоими партнерами. Чтобы «поправить» эту беду и помочь неудачливым парам, которые не сумели полюбить друг друга, многие книги давали инструкции и советы насчет правильного сексуального поведения и обещали, неявно или явно, что тогда наступит счастье и любовь. Основополагающая идея состояла в том, что любовь — это плод сексуального наслаждения, и если два человека научатся сексуально удовлетворять друг друга, то они будут любить друг друга. Это соответствовало общей иллюзией того времени, что использование правильной техники способно решить не только технические проблемы индустриального производства, но также и все человеческие проблемы. Игнорировался тот факт, что истина прямо противоположна этому основополагающему предположению.
