Кульминация наступила, когда Уоллис поссорился со своей возлюбленной. Расстроенный и рассерженный, и, что главное, сексуально голодный, он постучал в комнату Рэя и позвал его выпить. Сам пошел в тот затемненный зал, где они когда-то выпивали, снял рубашку и повесил ее на стул. Вошедший Рэй ничего не замечал. Уоллис отклонился на спинку стула, сцепил руки над головой и напряг мускулы. Рэй взглянул, и у него отвисла челюсть. «Эй, Рэй, не хочешь ли потрогать мои мускулы?» Через секунду Рэй был рядом, гладя бицепсы и грудь Уоллиса. Ему пришлось только прерваться на секунду, чтобы поправить свой член в штанах, потому что у него встал немедленно. Но он не заметил стояка в штанах Уоллиса. Он лизал бицепсы Уоллиса, его соски и живот. Потом остановился и, сняв свою рубашку, прижался голой грудью к Уэллису. Тот спросил: «Рэй, ты всё еще хочешь сосать мой член?» «О да, очень». «Так соси его сейчас, проклятье, если хочешь когда либо сосать его». «Рэй погладил выпуклость, содержавшую мой твердый член, и пробежал пальцами по моему телу. А я: «Соси его, парень. Ты можешь и не дождаться другого шанса». В какие-нибудь десять секунд он стянул с меня штаны. Затем он наложил свой рот на мой член.
Не знаю, почему я ожидал, что это будет другим, чем если девушка. Не знаю, что мне представлялось было бы другим в совании моего члена в мужской рот. <…> Это было великолепно, в основном потому что он хотел этого и он сосал так, что чувствовалось, что он хотел. А я: «Ну же, соси его, сладкий мой, в нем большой груз спермы с твоим именем на нем».
Я начал трахать его рот. Я начал толчки. Я ударял вперед, продвигая член всё глубже в рот и глотку Рея. Он вытащил на секунду, чтобы увлажнить свои губы. Я говорю: «Это то, чего ты хотел? Это всё, что ты ожидал?» Он на это: «О, да» и его рот сомкнулся снова на моем члене. Я говорю: «Ты ведь понимаешь, если ты будешь продолжать, я выпущу сперму тебе в рот». Он кивает. Я: «Проглотишь ее?» Он снова кивает, «Я не могу поверить, ты хочешь ее, да? Ты в самом деле хочешь?» Он сосал все крепче и катал языком по головке моего члена. Его рот скользил всё время назад к верхушке члена и снова глубоко вниз к моим волосам на лобке. Он делал это снова и снова, сосал и сосал, пока сосание не втянуло его щеки к бокам моего члена.
Наконец, я больше не мог выдержать. Я схватил его голову и стал всаживать в его губы толчками, при которых моя задница сжималась. И я орал: «Соси. Я хочу чтобы ты сосал его. Я хочу спустить тебе в рот. Я спускаю сперму! Оу, черт, ты сосешь мой член, ты сосешь мой член, Рэй. Я сейчас спущу, если ты будешь так и дальше». Я хотел спустить Рэю в рот. Уже незачем было ему сосать меня дальше. Я хотел отдать ему свой груз. Я тяжело дышал и быстро толкался в его губы — и тут фейерверк ударил. Моя сперма поднялась из моих яиц, и я выстрелил ему в рот. Он принял ее. Он любил ее. Он проглотил всё.
А я думал. Я спустил Рэю в рот и мне это нравилось. Он принял ее и ему это нравилось. Он стал сосать еще сильнее. После того, как я выстрелил столько спермы ему в рот, сколько мог, он казалось высосет еще, высосет ее из моих сжавшихся яиц, и он сосал, пока не высосал всю твердость из моего члена, оставив мне между ногами только висящий кусочек счастливой плоти.»
Когда кончил и Рэй, они сидели голыми, беседовали и выпивали. В беседе Уоллис сказал: «У меня стоял, и всё такое… Ладно, Рэй. Я лишь использовал тебя, чтобы облегчить свои яйца. Я не хочу тебя обидеть». Рэй ответил: «Я знаю, ты натурал». Но он явно не вполне верил в это. Уоллис: «Ты уверен, что я натурал?» «Ну, ты называл меня сладким и малышом и прочее, и ты не начал совать его в меня пока не настал самый финиш». «Тут было что-то не так?» «Так не поступают парни, которые знают, что имеют дело с мужчиной». Но я воспринимал Рэя как мужчину. <…>
Уоллис спросил Рэя, кто у него был первый, кто его трахал. «Я не скажу этого тебе, пока ты не трахнешь меня». «А я не знаю, трахну ли я тебя вообще». Рэй рассказал Уоллису о своих долгих сексуальных фантазиях, связанных с ним. И закончил: «Я хочу, чтобы ты оттрахал меня так крепко, как только сможешь. Я хочу чувствовать, что меня берет силком жеребец». И спросил: «Есть ли шанс, что это будет сегодня ночью?». «Не знаю. Дай мне взглянуть на твою попочку снова при свете». Рэй повернулся спиной и наклонился, налегши на стол.
«Задница Рэя была столь же славной, как она выглядела в душевой. Она была гладкой. Мягкой, но не вялой. Гладкой. О, черт, она даже пахла хорошо, и это не были духи. И, с ума сойти, там был виден этот длинный мешок с низковисящими яйцами между его ляжек. Никакого способа считать, что их нет там.
Я уклонился от света и нежно разделил его ягодицы. Я обнажил его маленькую розовую дырочку. Черт, она не была грязной или особо волосатой или огрубелой или еще с какими-то отличиями, которые я думал есть у мужского очка. Я не мог придумать, почему бы мне не сунуть туда мой член. Я спросил: «Странно, ты в самом деле чистый. Ты что, знал, что это произойдет?». А он говорит, что он всегда содержит себя чисто. Он всегда надеется. <…> Он всегда держит всё наготове для меня. Всё время.
Рэй достал флакон какой-то жидкости и смазал себе проход. «Он поглядел через плечо на меня. «Я знаю, — сказал он, — ты натурал. Не твоя вина, если он у тебя не стоит».
«Ах, черт, Рэй! Помоги же мне, он стоит, как штык. Я хотел бы сунуть его в твою задницу, парень. Прости, но я собираюсь оттрахать тебя в задницу, приятель».
Он подался назад от стола, щупая позади себя пока его скользкая рука не нашла мой твердый член. Когда кончик моего члена раздвинул его полушария, он сказал: «Если ты не хочешь делать это, просто скажи». Он наклонялся, пока мой член не стал толкаться в его тесное очко. Его очко поддалось, а затем оно открылось и половина головки моего члена оказалась в нем. Он глубоко вдохнул воздух и как бы сел задом на мой член. Мы оба одновременно выдохнули «Ах, мать твою!»
Я положил свои руки на его грудь чтобы притянуть его к себе. Он вообразил, что я нащупываю нечто, чего там нет. «Жаль, — сказал он, — она плоская». Ну, она и была плоской, но его член не был. Я открыл это, когда пытался найти ручку, за что держаться, на его чреслах. <…> Я охватил ладонью его член. Помню, я думал, какой он прямой, какой твердый, каким большим ощущается в моей руке, я ведь никогда не держал прежде стоячего члена другого парня.
Он попрыгал немного на моем стержне, а потом сказал: «Пожалуйста, нагни меня на стол и трахай меня изо всех сил. Ну знаешь, с силой, как жеребец». Я и чувствовал себя жеребцом. Я чувствовал, что могу поднять его над столом на одном лишь члене. <…> Я трахал его неглубоко, потому что ощущал отверстие вокруг головки члена почти непреодолимым. Я бы трахал его так до самого конца, но он простонал: «Всунь его весь. Давай, оттрахай меня. Я хочу его чувствовать».
Тут я ввел всю штуку в него. «Чувствуешь?» «О, да» — отвечал он и сжал свой мускул вокруг моего члена. — Я люблю, когда твой член весь во мне». Я знал, что это правда. <…> Я выпрямился и размашисто трахал его, зная всё время, что я трахаю парня, трахаю своего друга, и что это один из лучших кусков, которые я когда-либо оторвал. <…> Его дыра подходила к моему штырю как перчатка к руке, и я думал, да, вот как я могу трахать, когда мой член оказывается там, где ему нравится.
Я слишком поздно понял, что вот-вот спущу свои сливки в его попку, хочу ли я этого или нет. «Держись, малыш» — сказал я. <…> Мои руки охватили его за грудь, и я сгорбился над ним, чтобы вертя тазом ввинтить мой штырь в него. Давление в моем члене было таким, что я чувствовал, что он может лопнуть по всей длине… <…> Ах, черт, я фонтанирую в заднепроходное отверстие парня, и это мне чертовски нравится!»
После всего Уоллис осознал, что Рэй плачет. Он тут же спросил: «Я причинил тебе боль?» Шмыгая носом, Рэй напомнил: «Знаешь, я ведь сказал тебе, что открою, кто первым оттрахал меня?» «Да». «Это был ты».
Уоллис признал, что всё это было великолепно. Но всё же пришел к выводу: «Я, вероятно, не гей. Это Рэй был геем. А я был геем только для Рэя». Он решил, что он не гомосексуален и даже не бисексуален. Он «Рэесексуален».
(Eighner 1998:181–221)
Эта возможность сосредоточиться в гомосексуальных контактах только на одном мужчине, делая только для него одного исключение, выступает и в опросах Зилэнда. Она служит для гетеросексуалов самоутешением и самооправданием в их гомосексуальных зигзагах, позволяя считать себя всё же вполне гетеросексуальными — несмотря ни на что. А может быть, так оно и есть? Если использовать терминологию конструкционизма, то в их гетеросексуальном сценарии образуется небольшой гомосексуальный антракт. Или хотя бы гомосексуальная реплика a part.
