случаях сдерживали себя и только один раз не смогли устоять перед искушением, значит ли это, что вы совсем не можете контролировать себя?
П. Наверно, нет — во всяком случае, не совсем (улыбается).
14. Обратить внимание пациента на его склонность отрицать или обесценивать позитивный опыт.
Пациент. Я нисколько не продвинулся в терапии.
Терапевт. Разве вам не хотелось поскорее поправиться, чтобы покинуть больницу и вернуться в колледж?
П. Подумаешь, колледж! Что с того, что я хожу туда каждый день?
Т. Почему вы так говорите?
П. Там ведь только здоровые люди.
Т. А когда вы участвовали в групповой терапии в больнице, что вы чувствовали тогда?
П. Я чувствовал, что мне легко с этими людьми, поскольку они такие же сумасшедшие, как я.
Т. Не кажется ли вам, что всякий раз, когда вы добиваетесь в чем–то успеха, вы обесцениваете свое достижение?
15. Раскрыть и исследовать проблемные темы, о которых пациент предпочитает не думать. Известно, что в депрессии человек нередко стремится поскорее «закрыть» беспокоящую его тему. Он отмахивается от проблемы, поскольку доминирующая в его сознании концептуальная схема диктует совершенно определенный вывод, который, однако, кажется человеку неприемлемым. Он думает: «Это дурацкая, невротичная идея. Лучше не думать об этом». К сожалению, ошибочные убеждения сохраняются и продолжают влиять на поведение человека.
Расспрашивайте пациента вместо того, чтобы спорить с ним или читать наставления.
Вовремя заданные и точно сформулированные вопросы позволяют изолировать и исследовать конкретные проблемы, выводы и представления пациента. Серия вопросов может помочь переосмыслить многие вещи, может пробудить в нем любопытство, дух исследования, дает пациенту возможность рассмотреть информацию, прежде ускользавшую от его внимания. В этом смысле вопросы помогают преодолеть ограниченность депрессивного мышления.
Важно вытянуть из пациента что он думает по тому или иному вопросу, а не рассказывать ему, что он должен думать.
Из нижеприведенной записи интервью видно, как терапевт, используя серию вопросов, побуждает пациента взглянуть по–новому на его дезадаптивное поведение (пациент целыми днями лежал в постели).
Терапевт. Какова вероятность того, что по возвращении домой вы уляжетесь в постель?
Пациент. Думаю, стопроцентная.
Т. Почему вы намерены лечь?
П. Мне хочется.
Т. Почему у вас возникает такое желание?
П. Потому что я знаю, что когда я лягу, мне станет лучше.
Т. Как долго вы будете чувствовать себя лучше?
П. Несколько минут.
Т. И что случится потом?
П. Потом мне опять станет плохо.
Т. Откуда вы знаете?
П. Со мной так всегда.
Т. Вы уверены?. Бывало ли так, что лежа в постели вы чувствовали улучшение дольше, чем несколько минут?
П. Нет, не думаю.
Т. Бывало ли так, что вы противостояли этому желанию и вам становилось лучше?
П. Мне лучше, когда я чем–то занят.
Т. Итак, возвращаясь к вашему желанию лечь. Зачем вам ложиться в постель?
П. Мне станет лучше.
Т. Какие еще причины вы видите для того, чтобы лечь?
П. Ну, теоретически я понимаю, что потом мне станет хуже.
Т. Итак, есть ли у вас какие–либо мотивы для того, чтобы не ложиться в постель и заняться чем–нибудь полезным?
П. Я знаю, что когда я что–то делаю, мне становится лучше.
Т. Почему?
П. Потому что в этот момент я отвлекаюсь, мне некогда думать о том, как мне плохо.
Сразу после интервью терапевт попросил пациента оценить свою мотивацию. Желание вернуться в постель снизилось со 100 до 5%, а желание выполнить задания, предусмотренные ранее составленным распорядком дня, выросло с 0 до 50%.
Как видите,
