Ничего обязывающего в мечтах нет. Такие праздные мысли не порождают цели, которые могли бы заставить нас действовать. В сущности, неудача в достижении таких целей была бы лучше успеха, если бы он нас ждал; неудача спасает от катастрофы, связанной с таким успехом. Как часто мы мечтаем: «Если бы только мне не пришлось зарабатывать себе на жизнь, если бы у меня был миллион и я смог бы уйти в отставку, у меня не было бы никаких проблем. Моя единственная проблема в том, что мне никогда не хватает денег». Как ни удивительно, но подобные люди часто осуществляют свое желание, но через короткое время начинают распадаться на куски, просто потому что больше не работают, ни к чему не стремятся, не ставят перед собой цели, которые имели для них смысл и были важны.
Как мы сказали, нормальная личность относительно свободна в преследовании своих целей. Невротическая личность — прямая противоположность. Такой человек не свободен. Он одержим, им правят внутренние силы, которые он не в состоянии контролировать, силы, которые не дают ему работать ради достижения разумных целей, а во многих случаях даже не дают разумно выбрать эти цели.
Теперь необходимо сделать еще одно уточнение — провести различие между «невротиком» и «психотиком». «Психо- тик» — профессиональный термин для обозначения того, что в разговорной речи мы называем безумием, и отличительный признак психотика — утрата связи с реальностью. Он видит или слышит как реальное то, что происходит только в его воображении и что мы называем галлюцинациями. Или он неверно истолковывает, интерпретирует то, что на самом деле происходит вокруг него, до такой степени, что не только испытывает страдания, но и может причинить серьезные неприятности другим. Он может увидеть двух говорящих, заключить, что они договариваются его убить, убежать в ужасе и спрятаться. Или напасть на предполагаемых врагов, считая, что тем самым спасает свою жизнь. Это опасное психотическое поведение, и связано оно в неверной интерпретацией действительности, с полным разрывом с реальностью.
С другой стороны, невротик такого разрыва с действительностью не испытывает. Его поведение не обязательно странное или необычное в каком-то отношении. Часто его не отличить от окружающих, потому что он вырабатывает защиту, позволяющую ему держать психологические трудности в самом себе. Мы и сами помогаем невротику сохранять тайну. В повседневном поведении мы не диагностируем других, а скорее судим о них на основании того, что мы к ним испытываем. О человеке, который нам нравится или который нам близок, мы говорим: у него есть мужество придерживаться своих убеждений, он принципиален. Но если этот человек нам не нравится или может своим поведением причинить нам неприятности, мы то же самое поведение называем упрямством. В обоих случаях диагностическая картина одна и та же — человек психологически негибок. Но в зависимости от того, удовлетворяет или не удовлетворяет нас поведение этого человека, мы его принимаем или нет.
Таким образом, невротическое поведение может рассматриваться благосклонно, хотя других оно может раздражать или даже стать невыносимым. При обычном ходе событий оно не кажется нам ненормальным. Никто не ждет от нас, что нам будут все нравиться — это само по себе неразумно.
Далее невротик способен приспосабливаться к реальности. Он вырабатывает некое соглашение с ней. Психологическая цена, которую он за это платит, высока, и потому его приспособленность испытывает напряжение. Нелегко определить, какую именно цену он платит при такой потере свободы. Ее можно увидеть, только когда невротические требования приобретают очевидную форму.
Таков, например, человек, который моет руки всякий раз, как к чему-то притронется. Если он десятки и сотни раз за день моет руки, очевидно, у него мало времени на остальное. Из него получается очень плохой любящий — хотя бы из-за недостатка времени.
Это, конечно, крайность, и именно потому, что это крайность, здесь очевидно ограничение свободы. Такой человек буквально одержим своим неврозом. Каждый раз как он к чему-то прикасается, руки его становятся непригодными к употреблению, и он должен немедленно что-то сделать, чтобы примириться со своим причудливо искаженным миром. Сам он вполне может считать эти титанические силы, руководящие его поведением, иррациональными. Он может делать слабые попытки рационализировать свое поведение, оправдывать его, например, так: «Знаете, в наше время так легко подцепить заразу». Но даже в таком случае он понимает, что это всего лишь предлог, и признает, что ничем не может помочь себе, что эти силы владеют им.
Этот случай встречается не так уж часто, хотя и редким его не назовешь. Редки только самые крайние его проявления. Большинство из нас до определенной степени обладают невротическими тенденциями, никто не свободен абсолютно в своих поисках счастья, вопреки тому, что говорится в Конституции Соединенных Штатов.
Поскольку в данный момент невротики, то есть люди, страдающие неврозами и, согласно нашему определению, ненормальные, нас не интересуют, а интересуют только нормальные, такие, как вы и я, нет необходимости вдаваться в более подробный анализ неврозов. Нам нужно знать о собственных невротических тенденциях, уметь распознавать их в себе. И еще мы хотим знать, как эти тенденции воздействуют на нашу свободу поисков счастья — в данном случае счастья в виде любви.
Обычные проявления невротических тенденций можно свести к четырем категориям: тревога, низкая самооценка, незрелость и подсознательная фиксация. Рассмотрим их по очереди.
Самый распространенный признак — тревога
Невротическая тенденция, которая до определенной степени существует у каждого из нас, это тревога. Это форма страха, но не такого острого, как настоящий страх; это страх притупленный, рассеянный, ускользающее ощущение неуверенности или небезопасности. Предположим, вы гуляете в парке и, повернув за угол, неожиданно видите льва, настоящего живого льва, который преграждает вам путь. Если лев не в клетке, вы, конечно, по-настоящему испугаетесь. Да и кто бы на вашем месте не испугался? Но если он в клетке в зоопарке и вы будете неспокойны, подумаете о том, достаточно ли прочна клетка и что произойдет, если лев вырвется на свободу, — вот в этом случае вы испытаете тревогу.
Тревога — это страх, в чем-то отъединенный от реальности; она похожа на невысокую температуру. С такой температурой вы можете ходить на работу, можете забывать о ней; но эта слегка повышенная температура предрасполагает вас к более острым и несоответствующим реакциям, чем в обычном опыте. Точно так же тревога делает нас склонными к крайним реакциям. Это хронический предупредительный страх, который подчеркивает и преувеличивает возможные опасности любой ситуации. Тревога заставляет нас испытывать элементы опасности там, где никакой опасности не существует или она крайне мала, как в случае со львом в клетке. Такая тревога — главный признак нашего ощущения небезопасности.
Как возникает такая тревога? На этот счет существует множество теорий, и среди них есть весьма любопытные. Например, известный психолог Отто Ранк утверждал, что сам по себе факт рождения достаточен, чтобы заставить любого человека испытывать тревогу. Ранк разработал теорию, известную под названием теории родовой травмы. Если свести ее к самым основам, теория утверждает: все мы в чреве матери, где все наши потребности удовлетворяются сами собой, чувствуем себя так комфортно, что бесцеремонное выбрасывание в холодный враждебный мир становится сильнейшим травматическим переживанием, шоком, от которого мы никогда так и не оправляемся. Своим первым же звуком — протестующим криком — мы говорим миру, что думаем о нем. Впоследствии мы не стремимся буквально обратно в чрево, но пытаемся смягчить или устранить тревогу, вызванную рождением. Согласно этой теории, тревога абсолютно универсальна. Ни один человек не может полностью ее устранить.
Альфред Адлер, другой знаменитый психолог, который был современником Фрейда и одно время даже работал с ним, предположил, что определенное количество тревоги неизбежно просто потому, что мы рождаемся беспомощными. Мы с самого начала зависимы, не способны ничего сами для себя сделать. Первые свои годы мы проводим в мире гигантов, которые смотрят на нас сверху вниз и бывают иногда добры, а иногда нет и далеко не всегда нас понимают. Требуется несколько лет, чтобы дорасти до того, чтобы иметь возможность ухватиться за дверную ручку, и тут мы обнаруживаем, что нам не хватает сил, чтобы эту ручку повернуть и открыть дверь. Первые годы полны разочаровывающих переживаний, и эти переживания заставляют нас всю жизнь испытывать тревогу и опасения. В зависимости от того, как с нами обращались в эти первые годы, тревога усиливается или ослабевает, так что степень ее проявления у каждого человека разная. Но, согласно теории Адлера, тревога до определенной степени неизбежна у любого человека.
