233 Среди психологических факторов, определяющих человеческое поведение, главными побудительными силами психических событий являются инстинкты. Ввиду дискуссии, бушевавшей еще недавно вокруг природы инстинктов, я бы хотел четко определить, каким мне представляется отношение между инстинктами и психикой и почему я называю инстинкты психологическими факторами. Если мы исходим из предположения, что психическое идентично жизненному началу вообще, тогда нам придется согласиться с существованием психической функции даже у одноклеточных организмов. В таком случае инстинкт представлял бы собой своего рода психический орган, а, например, гормонообразующая деятельность желез была бы также обусловлена психически.
234 Однако, если будем рассматривать появление психики как сравнительно недавнее событие в истории эволюции и допустим, что психическая функция представляет собой феномен, сопутствующий нервной системе, которая так или иначе приобрела централизованный характер, то трудно будет держаться того мнения, что инстинкты в природе исходно имели психический характер. А так как связь психики с мозгом является более правдоподобным предположением, чем психическая обусловленность жизни вообще, то я рассматриваю компульсивность[28], характерную для инстинкта, как эктопсихический фактор. Тем не менее, в психологическом отношении эта компульсивность имеет большое значение, поскольку приводит к образованию структур или паттернов, которые могут рассматриваться в качестве детерминант человеческого поведения. С этой точки зрения непосредственным определяющим фактором является не эктопсихический инстинкт, а структура, возникающая во взаимодействии инстинкта и психической ситуации данного момента. В этом случае в качестве определяющего фактора следует рассматривать видоизмененный инстинкт. Изменение, которому подвергается инстинкт, столь же значимо, как различие между цветом, который мы видим, и объективно существующей длиной волны, производящей его. Если в качестве экто-психического фактора инстинкт всего лишь играет роль стимула, то в качестве психического феномена он обеспечивает ассимиляцию этого стимула к уже существующему психическому паттерну. Необходимо дать этому процессу какое-то название. Мне представляется, что наиболее подходящий для его обозначения термин – психизация. Таким образом, то, что мы называем инстинктивным проявлением, уже оказывается пси-хизированной данностью, хотя и эктопсихического происхождения.
1. Общая феноменология235 Очерченная выше точка зрения позволяет нам понять возможность изменений инстинкта в рамках его общей феноменологии. Психизированный инстинкт в известной степени лишается своей уникальности, временами фактически утрачивая свою наиболее существенную особенность – компульсивность. Он не является более эктопсихическим, недвусмысленным фактом, а становится вместо этого подвижным образованием, зависящим от специфики психических содержаний. В качестве определяющего фактора инстинкт вариабелен и, следовательно, может проявляться по-разному. Какой бы ни была природа психического, оно наделено необычайной способностью к изменению и трансформации.
236 Например, независимо от того, насколько недвусмысленно физическое состояние раздражения, вызываемое голодом, психические последствия, проистекающие из него, могут быть самыми разнообразными. И не только реакции на обыкновенный голод широко варьируются, но и сам голод может быть «денатуризован», представая даже в качестве чего-то метафорического. И дело не только в том, что мы используем слово «голод» в различных смыслах, но и в том, что в сочетании с другими факторами голод может принимать самые разнообразные формы. Первоначально простая и явная детерминанта может трансформироваться в жадность, или в многообразные формы безграничного желания или ненасытности, вроде, например, страсти к наживе или непомерного честолюбия.
237 Голод как типичное проявление инстинкта самосохранения, без сомнения, является одним из главных и наиболее мощных факторов, влияющих на поведение; по существу, на жизнь первобытных людей голод оказывает гораздо более выраженное воздействие, нежели сексуальность. На этом уровне развития психики голод – это альфа и омега, существование как таковое.
238 Важность инстинкта для сохранения вида не нуждается в доказательствах. Тем не менее, вследствие того, что рост культуры принес с собой множество ограничений морального и социального характера, сексуальность, по крайней мере, временно приобрела повышенную ценность, сравнимую с ценностью воды в пустыне. Благодаря интенсивному чувственному наслаждению, которое природа привнесла в дело размножения, у человека появилась тяга к сексуальному удовлетворению – почти в качестве отдельного инстинкта, не обусловленного более брачным сезоном. Сексуальный инстинкт входит в констелляцию, образованную множеством различных чувств, эмоций, аффектов, столь тесно связанную с духовными и материальными потребностями, что, как известно, предпринималась даже попытка вывести всю культуру из подобных констелляций.
239 Сексуальность, подобно голоду, подвергается радикальной психизации, что дает возможность отводить чисто инстинктивную первоначально энергию от ее биологического применения и направлять ее в другие русла. То, что эта энергия может быть размещена в разнообразных областях, указывает на существование еще и других влечений, достаточно сильных, чтобы изменить направление сексуального инстинкта и отклонить его, по крайней мере, частично от его непосредственной цели.
240 В качестве третьей группы инстинктов я хотел бы выделить влечение к деятельности. Побуждение к деятельности начинает функционировать, когда другие побуждения получают удовлетворение; фактически, оно и вызывается к жизни лишь в том случае, если такое удовлетворение произошло. Обычно оно проявляется в форме тяги к путешествиям, к переменам, беспокойности и игрового инстинкта.
241 Существует еще один инстинкт, отличный от влечения к деятельности и, насколько нам известно, свойственный только человеку, который можно было бы назвать рефлективным инстинктом. Обычно «рефлексия» никогда не рассматривается нами в качестве инстинкта, а ассоциируется с сознательным состоянием ума. Латинское reflexio означает «загибание, поворачивание назад» и, используемое в психологии, обыкновенно обозначает тот факт, что рефлекс, являющийся реакцией на стимул, встречает помехи, связанные с психизацией. Благодаря этому вмешательству импульс к действию, запущенный стимулом, притягивается психическими процессами. Следовательно, еще до того, как разрядиться во внешней среде, импульс отклоняется со своего пути в сферу эндопсихической деятельности. Reflexio – это некое поворачивание вовнутрь, в результате чего вместо инстинктивного действия мы имеем последовательность производных содержаний или состояний, которые могут быть названы рефлексией или размышлением. Таким образом, вместо компульсивного акта появляется определенная степень свободы, а вместо предопределенности – относительная непредсказуемость в том, что касается действия импульса.
242 Богатство человеческой психики и ее сущностный характер определяются, вероятно, этим рефлективным инстинктом. Рефлексия переразыгрывает процесс возбуждения и преобразует стимул в серию образов, которые, если импульс является достаточно сильным, находят для себя определенную форму выражения. Это может происходить прямо, например, через речь или проявляться в форме абстрактной мысли, драматического представления или морального поведения, научного достижения или произведения искусства.
243 Благодаря рефлективному инстинкту, стимул более или менее полно трансформируется в психическое содержание, то есть превращается в опыт. Рефлексия представляет собой культурный инстинкт par excellence, его сила проявляется в способности культуры сохраняться перед лицом необузданной природы.
244 Инстинкты сами по себе не содержат никакого творческого потенциала; они превратились в устойчиво организованную систему и поэтому функционируют преимущественно автоматически. Рефлективный инстинкт не составляет исключения из этого правила, ибо продуктивная деятельность сознания сама по себе не есть творческий акт: вполне возможно, что при определенных условиях этот процесс является автоматическим. Огромную важность представляет тот факт, что компульсивность инстинкта, вызывающая опасения у цивилизованного человека, порождает также и ту характерную боязнь осознания, которая лучше всего заметна у невротиков, но и не только у них.
245 Хотя в общем инстинкт представляет собой систему устойчиво организованных трактов и, следовательно, стремится к неограниченному повторению, тем не менее, человеку присуща отличительная способность создавать нечто новое в реальном смысле этого слова, подобно тому как природе на протяжении длительного периода времени удается создавать новые формы. Креативный инстинкт, хотя мы и не можем классифицировать его с достаточно высокой степенью точности, есть нечто, что заслуживает особого упоминания. Я не знаю, правильно ли вообще называть его «инстинктом». Мы используем выражение «креативный инстинкт» отчасти потому, что этот фактор, подобно инстинкту, обладает динамическими свойствами. Подобно инстинкту, он компульсивен, но свойственен не всем людям и не является фиксированной и неизменно наследуемой структурой. Поэтому я предпочитаю определять креативный импульс как психический фактор, сходный по своему характеру с инстинктами, по существу имеющий очень тесную связь с ними, но не идентичный ни одному из них. Его связь с сексуальностью – широко обсуждаемая проблема, более того, он имеет много общего с влечением к деятельности и рефлективным инстинктом. Но он может также подавлять эти инстинкты или подчинять их себе до такой степени, что это приводит к саморазрушению индивида. Творчество – в такой же степени разрушение, как и созидание.
