или синдромом поликистозных яичников). В большинстве стран нет конкретного регламента, который определял бы соответствующие действия на работе. А он должен быть. Необходимо обновить кадровую политику, чтобы она учитывала особенности человеческого организма, включая менструацию. Нужно, чтобы при вступлении в должность руководители знакомились с этой информацией.
В будущем менопауза и работа станут более важной темой, так как большее число женщин будут продолжать трудовую деятельность после 60 лет. Сейчас в Великобритании трудоустроены 70 % женщин в возрасте от 55 до 59 лет, а 30 лет назад этот показатель не превышал 50 %. Похожая ситуация наблюдается в Европе и Австралии280.
Участие женщин в экономической деятельности будет лишь расти: мы живем дольше, а правительство советует нам продолжать работать, потому что это хорошо сказывается на экономике. Компании также захотят получить максимум от своих талантливых сотрудников. Поскольку женщины превосходят мужчин в образовании, все большее число высокообразованных и высокооплачиваемых работников будут составлять женщины. Последний этап борьбы с неравенством на рабочем месте – это устранение несправедливого отношения из-за месячных и менопаузы и их стигматизации. Прежде эти вопросы игнорировались, потому что они тесно связаны с мизогинией и эйджизмом. Но положить конец этой едва различимой дискриминации – в том числе и в отношении месячных – в интересах каждой женщины.
9. Гендерный жилищный кризис
Жилищный вопрос – феминистская проблема, хотя его редко представляют таковым. Мы прошли долгий путь с тех пор, как женщины не могли владеть имуществом, потому что сами были имуществом. Тем не менее в сфере владения жильем и недвижимостью сохраняется гендерное неравенство. И оно скрыто у всех на виду, а не закреплено законом.
По ряду причин женщинам сложнее найти доступное, безопасное и удобное место, которое они могли бы назвать домом. Например, из-за разрыва в оплате труда женщине нужна сумма в 12 раз больше ее годовой зарплаты, чтобы купить дом в Англии, а мужчине – в 8 с небольшим раз больше281. В Англии нет региона, где аренда среднего дома (которая требует менее трети дохода) была бы доступна женщинам со средним достатком. А вот мужчины со средней заработной платой, напротив, находят такие варианты в любом регионе, кроме Лондона и Юго-Восточной Англии282.
Если большинство из 5 тысяч британцев, вынужденных ночевать под открытым небом, составляют мужчины, то большинство юридически бездомных – женщины. Это женщины без постоянного места жительства, мамы с детьми, кочующие от женских приютов до отелей типа «постель-завтрак», финансируемых муниципалитетами, а оттуда – до общежитий с четырьмя людьми на комнату. Другие находят временное пристанище у друзей, занимаются сексом ради ночлега или живут с абьюзерами, потому что больше некуда податься. Это скрытая бездомность. Около 67 % официально признанных бездомных – женщины, из них две трети – матери с детьми на иждивении283. Почему об этом никто не говорит?
Между тем жестокое обращение с женщинами достигло масштабов эпидемии. В одном только Лондоне за первые шесть недель карантина из-за коронавируса было более 4 тысяч арестов в связи с домашним насилием. В среднем – 100 нападений в день284. Это на 9 % больше, чем за аналогичный период годом ранее. Домашнее насилие – часть жилищного вопроса: боязнь бездомности – одна из главных причин, по которой женщины не уходят от абьюзеров. К сожалению, это абсолютно рациональный страх, учитывая ситуацию с женскими приютами (подробнее об этом ниже). Женщины составляют большинство и среди нуждающихся в социальном жилье и жилищных пособиях – государственных выплатах для помощи людям, которые не могут потянуть арендную плату.
Несмотря на все это, гендерную сторону жилищного вопроса часто игнорируют. За последние 20 лет Великобритания пережила серьезный гендерный жилищный кризис, для выхода из которого потребуются целенаправленные и радикальные действия правительства.
Цены на недвижимость в некоторых частях Великобритании выросли, в то время как в стране не хватает 1,2 миллиона домов. При этом количество домов, построенных за последние годы, упало до самого низкого уровня с 1920-х годов. Люди со средней зарплатой не могут ни арендовать, ни уж тем более купить жилье. По данным жилищного благотворительного фонда Shelter, восемь из десяти родителей с детьми, которые арендуют частное жилье, не могут позволить себе купить недавно построенную недвижимость в своем районе285.
Министры на протяжении многих лет отодвигали жилищную политику в конец списка приоритетных вопросов. Их безразличие подтверждается следующим фактом: с 1997 года в Великобритании было 19 министров по делам жилищного хозяйства. Каждый вступал в должность со своими идеями: одни просто предлагали что-то новое, а другие полностью отказывались от стратегии предшественника. Многие из них проработали меньше года, другие же оставались на посту достаточно долго для того, чтобы внедрить новую политику. Только четверо из них были женщинами286. Похоже, что политики занимают пост министра по делам жилищного хозяйства в надежде получить более престижную должность и заняться чем-то более увлекательным. Обещанную существенную реформу жилищной политики так и не провели. В начале 2017 года вся страна с нетерпением ждала утверждения первого за два десятилетия официального документа, регулирующего жилищную политику, под громким названием «Чиним сломанный рынок жилья»287. Ничего починить он не помог.
Парламентарии, похоже, не заинтересованы в выходе из жилищного кризиса, зато любят инвестировать в недвижимость. По свежим подсчетам, каждый третий член парламента – домовладелец, а среди бывших и действующих политиков, зарабатывающих на жилищном кризисе, значатся премьер-министр Борис Джонсон, его предшественники Тереза Мэй и Дэвид Кэмерон, а также бывший канцлер казначейства Джордж Осборн и экс-министр по делам жилищного хозяйства Брэндон Льюис288. Если рассматривать это в контексте, то лишь 2 % населения Великобритании – домовладельцы. Официального списка парламентариев-домовладельцев нет, но политики должны декларировать недвижимость, которая стоит более 100 тысяч фунтов стерлингов или сдается в аренду более чем за 10 тысяч фунтов стерлингов в год. Недвижимость каждого из вышеупомянутых политиков попадает в любую из этих категорий.
Жилищный кризис обострился, а количество парламентариев-домовладельцев увеличилось на 25 %. Шестеро из них, кто полностью или частично владеет наибольшим количеством недвижимости, без исключения представляют Консервативную партию. Среди этих шестерых – только одна женщина. Пол Хауэлл (Седжфилд) владеет 16 объектами недвижимости, Фиона Брюс (Конглтон) – 10, Ник Флетчер (Дон Вэлли) – 11, у Роберта Гудвилла (Скарборо) и Джереми Ханта (Юго-Западный Суррей) – по 9, а Марко Лонги (Дадли Норт) сдает в аренду 9 домов в Уолсолле.
Люди инвестируют в недвижимость в надежде, что ее стоимость будет расти, а они тем временем ежемесячно будут получать деньги от ее сдачи в аренду. Таким образом,
