«тяжело объяснить», определяемое не конституцией и не учебником по обществознанию, а отношениями между людьми, и есть «способ думать», два разных «способа думать», такой вот
строй мысли.
То есть речь на самом деле идёт не о каком-то там «строе», кем-то построенном, а о том, в каких отношениях друг с другом состояли люди на отдельно взятой территории в некий определённый исторический период. Эти, по сути, естественные для данного времени и пространства отношения между конкретными людьми (господина и раба, суверена и вассала, партии и советского народа, избранного органа власти и гражданина — то есть отношения сильного и слабого) естественны только потому, что сформировались соответствующие «способы думать» — у «господина» и у «раба», у «гражданина» и у «избранного законодателя», они-то и формализуются «институтами». Никто ничего специально не строит, просто таков естественный социальный закон — «институты» описывают и формально закрепляют наличествующие в данном обществе «способы думать». А дальше уже в рамках этих новых «институтов» возникают новые «способы думать», вырастают новые генерации людей, которым в соответствующий день и час — «когда вчера было рано, а завтра будет поздно» — и предстоит разрушить то, что кто-то, как ему кажется, десятилетиями «строил».
Короче говоря, общее правило звучит предельно просто: за кем новый «способ думать» — того и тапочки. Если бы к 80-м годам прошлого века наш «способ думать» не стал меняться, а мы бы не стали превращаться в «общество потребления», как его называют, никакой перестройки, последующего ГКЧП и развала Союза не последовало бы. Но посмотрите под предложенным мною углом зрения «Служебный роман» Эльдара Рязанова или его же «Гараж». И вы увидите «общество потребления», которое и поставило всё на свои места в приснопамятном 1991-м. Строят строители на стройке, а «институты» бегут за меняющимися в рамках данной, конкретной общности людей «способами думать» (если, конечно, эти «способы» действительно меняются). Именно эти «способы думать» и отражают сущность той страны, в которой мы живём. Вот такое уравнение с двумя взаимозависимыми переменными.
Всё это, возможно, звучит несколько сложновато, но проще я при всём желании не могу объясниться. Хотя общий вывод, который из всего этого следует, действительно предельно прост. Если мы хотим понять страну, в которой живём (а потому и в конечном счёте самих себя), мы должны начать со своих «способов думать». Именно они определяют реальные институцистальные основы государства, именно они — та подлинная сила, которая гарантирует соответствующей социальной группе «тапочки». Один из последних генсеков СССР — Ю. В. Андропов — как-то сказал: «Мы не знаем страны, в которой живём». Сейчас за эту фразу ему готовы посмертно медаль на грудь повесить — мол, вот он провидец, вот он подлинный предвестник реформ! Но чему радоваться-то? А мы-то знаем свою страну, рефлексируем ли мы свой «способ думать» и учимся ли «сознательно сомневаться» в нём, как заповедовал «инженер-дурак» Витгенштейн? Ту не знали, вот она и почила в бозе, а сейчас что?..
Все мы переживаем сейчас такой, я бы сказал, латентный кризис жанра (читай — «смысла жизни»). Мы не понимаем, кто мы такие, куда идём, зачем, чего ради… А коли так, то мне как психотерапевту сам Бог велел этим вопросом заняться. Таково моё внутреннее побуждение, моё, можно сказать, «личное дело», которое, возможно, кого-то позабавит, кого-то заинтересует, а для кого-то окажется в итоге полезным. Поэтому можете считать эту книгу (и те, которые последуют за ней в рамках этого моего исследования) «самоанализом конкретного персонажа» (вашего покорного слуги), «психоанализом России» или «сеансом групповой психотерапии» — это кому как удобнее. Но факт остаётся фактом: я пока сам, погружаясь в это исследование, как и в случае любого самоанализа, психоанализа или терапии, не слишком хорошо представляю себе, к каким выводам приду в заключении. По большому счёту, говоря о «способах думать», я хочу разобраться со своей, как говорят философы, «субъективностью». И мне почему-то кажется, что это будет не только моя личная «субъективность», но наша общая «субъективность». Ну, это если верить философам. Хорошим из них.
Бенда Ж. Предательство интеллектуалов / Пер. с фр. В. П. Гайдамака и А. В. Матешук. М.: ИРИСЭН: Социум, 2009.310 с.
Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. I. / Пер. с нем. М.С. Козловой и Ю.А. Асеева. Составл., всту-пл. статья, примем. М.С. Козловой. М.: Гнозис, 1994. С. 323.
Конфабуляция (от лат. confabulari — болтать, рассказывать) — разновидность расстройств памяти, проявляющаяся в сообщении больным о реальности неких вымышленных им событий, зачастую, фантастических или абсурдных. Конфабуляции являются симптомом тяжелых психических заболеваний, и критики к подобным фантазиям у пациентов нет. Иногда конфабуляции заполняют пробелы памяти больного, но обычно просто представляют собой новое «прошлое».
Райкрофт Ч. Критический словарь психоанализа / Пер. с англ. Л. В. Топоровой, С. В. Воронина и И. Н Гвоздева. Под ред. канд. философ, наук С. М. Черкасова. СПб.: Восточно-Европейский институт психоанализа, 1995. С. 60–61.
Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. I. / Пер. с нем. Составл., вступ. статья, примем. М.С. Козловой. М.: Гнозис, 1994.612 с.
Лакан Ж. Функция и поле речи в психоанализе. / А. К. Черноглазова. М.: Гнозис, 1995.192 с.
Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. СПб.: Петрополис, 1998. С. 329.
Пезешкиан X. Основы позитивной психотерапии. Архангельск: Изд-во Архангельского мед. ин-та, 1993. С. 15.
Выготский Л. С. Психология развития как феномен культуры / Под ред. М. П Ярошевского. Вступ. статья М.П Ярошевского. М.: Институт практической психологии; Воронеж: МОДЭК, 1996. С. 453.
Франкл В. Человек в поисках смысла: сб. / Пер. с англ, и нем. Общ. ред. Л. Я. Гозмана и Д. А. Леонтьева. Вст. ст. Д. А. Леонтьева. М.: Прогресс, 1990. 368 с.
Бинсвангер Л. Бытие-в-мире. Избранные статьи. Я. Нидлмен. Критическое введение в экзистенциальный психоанализ. М.: Рефл-бук; К.: Ваклер, 1999. 336 с.
Райх В. Анализ личности. М.: КСП+; СПб.: Ювента, 1999. 333 с.
Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти
