Страдания и рыбную ловлю объединяют скрытые в глубинах сокровища. Так, например, в иудейской традиции в конце эры Левиафана архангел Гавриил поймает «чистую рыбу», которую станут есть истинно верующие. Поедание ими тела Левиафана станет искупляющим действием. «И во время прихода Мессии разделят между собой эту мессианскую рыбу»". Король-Рыбак ловит рыбу, чтобы как-то исцелиться. Исцеление короля - это цель странствия; мотив исцеления содержится в мифологических персонажах, которые подают на десерт воду.
Легенда о Граале выросла из ритуально- и священно-стерильного мира XI и XII столетий. Читатели, которых заинтересует сходство между той эпохой и нашим временем, могут обратиться к подробному исследованию Эммы Юнг и Марии-Луизы фон Франц «Легенда о Святом Граале», которое обладает исключительной ценностью с точки зрения объяснения символов, существующих в снах наших современников. Что касается рассматриваемой здесь темы внутреннего бракосочетания, легенды проясняют, что Грааль служит копью в той же степени, как копье служит Граалю. Грааль (как внутренняя женственность) достигает сознания, и это достижение символизируется проникновением копья, и точно так же проникновение копья означает доступ в сознание Грааля. Одно присутствует в другом; и оба они неразрывно связаны. При потере этой органической жизнеутверждающей связи между маскулинностью и женственностью остается бесплодие Короля-Рыбака и его пустынное королевство.
Если пройдем через прекрасные руины поэмы Элиота, мы превратимся в Парсифаля, задающего вопрос, который он не осмеливался задать прежде: «Кому служит Чаша Грааля?» Иными словами, как связаны сознание с бессознательным? Пробуждающая сила образов и ритмов зовет нашу душу к творчеству, творчеству, сосредоточенному в вопросе и ответе: в процессе рождения внутреннего брака.
Поэма Элиота, как и легенда о Граале, служит духовному раскрытию, через которое читатели видят блеск копья. Сама структура поэмы заставляет читателя проснуться, и он постепенно начинает осознавать свою воспроизводящую силу. Подсознательная работа - ибо все самое действенное происходит подсознательно - это процесс исцеления внутреннего Короля-Рыбака в увлеченном читателе, процесс, который всегда происходит при чтении лучших поэтических произведений.
Точно такой же процесс существует в сновидениях. Любая серия образов, воспринимаемая с должным вниманием, постепенно раскрывает по частям наличие общего паттерна. Кроме того, на более глубоком уровне индивидуальные паттерны становятся паттерном коллективным, который периодически сталкивает нашу психику с разными проблемами, решение которых определяет дух времени. Полагаю, что ни один поэт не смог лучше Элиота выразить веяние нашего времени. «Кучу разбитых образов», позволившую написать эту книгу, по всей вероятности, можно понять как еще одну сноску к «Пустынной земле», имея в виду попытку участия во все более и более неотложном процессе: исцелении Короля-Рыбака - и личного, и коллективного. Собрав воедино разные образы опустошенной маскулинности, я буду обсуждать в этой последней главе некоторые образы новоявленного жениха, долгожданного короля: не пропахшего нафталином, а совершенно нового.
Элайи была замужней женщиной средних лет и имела взрослых детей. Когда ей год назад приснился приведенный ниже сон, она была в процессе поиска новой жизни: и личной, и профессиональной.
Король умер. Он страдал болезнью, которая в буквальном смысле слова заставляла гнить его тело. Части его сгнившей плоти падали на пол. Его юный восемнадцатилетний сын любил отца и хотел быть с ним рядом, поэтому получилось так, что сгнившие части отцовского тела попали ему на спину и левое плечо. Совет мужчин решил, что он должен смазать йодом пораженное место. Этого мальчик не сделал.
Король лежал на ложе, в короне и королевском облачении, окруженный своими подданными. Королева-Мать встала с ним рядом и позвала мальчика в покои. Сын взял отца за руку, на которую была надета перчатка с драгоценным камнем на манжете, и сказал: «Отец, я так тебя люблю. Ты научил меня кормить моих щенков и заботиться о них, поэтому, когда вырастут, они станут преданными стражами».
Проснувшись, Элайн горько плакала над своим сном: «Мне очень тяжело вспоминать смерть отца, совершившего самоубийство двадцать девять лет назад, - сказала она. - Эмоции, которые я не могла выносить, после гипноза, ушли в глубину. Но вместе с тем сон связан с огромным сдвигом, который ощущается у меня внутри». Знание сказок и мифов помогло Элайн понять, что означает смерть короля, и она смогла почувствовать гнилое мясо свалившихся на нее вытесненных эмоций, едва изменились ценности, привязавшие ее к устаревшим установкам. Вместе с тем королевские персонажи предполагают коллективный сдвиг в психике, предшествующий глобальной социальной революции, происходящей сейчас во всем мире. Король с гниющим телом, в короне и мантии, участвует в ритуальном действии в процессе приближения к смерти.
С ним рядом находится Королева-Мать: в алхимии это мать богов, через которую происходит обновление. Именно она зовет восемнадцатилетнего сына, такого же Парсифаля, к умирающему королю, у ложа которого сын признает свою любовь к отцу и дар, унаследованный от него на всю оставшуюся жизнь.
Когда совет мужчин рекомендует ему смазать йодом место, на которое попала гниющая плоть, он отказывается. Йод - антисептик, превосходное средство для обеззараживания поверхности раны. Мальчик сделал выбор: не избавляться от воздействия отпадающей гниющей плоти отца, то есть взять на себя ответственность за попавшую на него тень патриархальности. Устранение ее в процессе поверхностной чистки не исцелит глубокую рану. В присутствии матери, объемного сосуда, в котором может происходить трансформация, он признает позитивный аспект наследования. Отец дал ему глубинную связь с природным инстинктом, психическим источником обновления. Несмотря на то, что эта связь все еще находится в «щенячьем» возрасте, он научился управлять этими инстинктивными импульсами, чтобы они превратились в преданных стражей, охраняющих к нему доступ.
Собаки или их изваяния до сих пор повсеместно встречаются у входа в дом. В средние века, отлитые в бронзе, они стояли у ног своего умершего хозяина. С точки зрения мифологии они охраняют границу между жизнью и смертью, между известным и неизвестным. Они представляют собой интуитивный мост между сознанием и бессознательным, являясь соединяющими проводниками с психоидным уровнем психики. Собаки бесценны для тех, кто их любит, ибо их любовь является всеобъемлющей, и они отражают внутренний мир своего хозяина, с которым он сам уже мог потерять связь. Воспринимая реакции собаки, человек устанавливает внутренний контакт. Они такие же, как и мы, но иные, они воплощение шага по направлению к очеловечиванию диких инстинктов.
В снах они часто выступают в качестве проводников в потусторонний мир. Отец дал сыну возможность опуститься в глубины своих инстинктов, чтобы создать органическое королевство, в котором сын, став новым королем, укрепит свою власть новыми духовными ценностями, воплощенными в собственной энергии. Неоценимый дар позволяет маскулинности установить связь между похотью и любовью.
Следует задать ключевой вопрос: почему сыну восемнадцать лет? Давая ассоциации к сновидению, Элайн запомнила, что в восемнадцать лет она нарушила семейные правила относительно поведения в колледже.
«Впервые оказавшись на свободе, - говорила она, - я безумно влюбилась в своего преподавателя. Последний год учебы я проводила в его кабинете, училась играть в шахматы и любить Лао-цзы. Я перестала общаться со своими сверстниками и тратила на преподавателя всю маскулинную энергию. Переносила ее от отца к возлюбленному. Я по-прежнему продолжала ее тратить, когда поступила в медицинский институт и влюбилась в своего будущего мужа. Вышла замуж, родились дети, и тогда появилась идентичность с матерью. Я могла себя воспринимать в качестве матери. Это продолжалось в первые годы моего брака. Когда дети покинули дом, наступила депрессия. Я должна была из нее выйти, обратившись к своей маскулинности, чтобы что-то сделать. Я чувствовала себя парализованной. Настоящую маскулинность не интересовали подражания старому королю, демонстрирующему свою дутую власть через символы мантии и короны. Настоящую маскулинность интересует истинная сила, основанная на инстинкте. Чтобы ее найти, я вернулась обратно: потребовалось захватить с собой все, что мне запрещалось в восемнадцать лет.
Забота о щенках для меня совершенно естественна. Отец одарил меня, привив мне любовь к земле. Каждый год в апреле к нам приходил мужчина, чтобы вспахать сад, но не на тракторе, а на лошади. Для отца было неземным наслаждением смотреть, как переворачиваются пласты земли. Первый весенний одуванчик он принес матери, когда был в нее влюблен. Он не мог надышаться ароматом цветущих фруктовых деревьев. Здесь я совершенно запуталась: такая чувственность, потом его пьянство с оскорблениями и побоями матери. Именно чувственность стала исходной точкой его ранимости и моего исцеления.
