речь идет об эго, их можно, с точки зрения любых практических целей, считать бессознательными, но это не означает, что они не осознанны им в каком-то другом отношении, поскольку эти содержания могут быть известны эго в одном аспекте и неизвестны – в другом, когда они порождают разлад в сознании. Кроме того, существуют процессы, в которых не просматривается какой-либо связи с сознательным эго и которые вместе с тем кажутся «представляемыми», или «квазисознательными». Наконец, существуют случаи, когда обнаруживается, как мы убедились, присутствие бессознательного эго, а значит, второго сознания – хотя это, скорее, исключения51.
386 В психической сфере компульсивная модель поведения уступает место вариативности, обусловленной опытом и волевыми актами, то есть сознательными процессами. Таким образом, относительно психоидного, рефлекторно-инстинктивного состояния психическое предполагает ослабление связей и постоянное уклонение от автоматизма в пользу «избирательных» изменений. Этот отбор осуществляется частично в рамках сознания, частично вне его, то есть независимо от сознательного эго, а следовательно, бессознательно. В последнем случае процесс является квазисознательным, как если бы он был «представляемым» и сознательным.
387 Поскольку нет достаточных оснований предполагать, что второе эго присуще каждому индивиду или же что диссоциацией личности страдает любой, не следует принимать в расчет идею о втором эго-сознании как источнике волевых решений. Но коль скоро психопатологические и психологические исследования сновидений показали, что существование в высшей степени сложных, квазисознательных процессов в бессознательном весьма вероятно, мы вынуждены признать, что бессознательные содержания по своему состоянию хотя и не идентичны сознательным, но в чем-то «подобны» им. Остается лишь предположить, что между сознанием и бессознательным существует некое среднее состояние, а именно – близкое к сознанию, околосознательное состояние. Так как нашему непосредственному опыту доступно лишь рефлектируемое состояние, которое ipso facto[52] осознанно и известно, поскольку рефлексия сама по себе заключается в налаживании связей между идеями и другими содержаниями с эго-комплексом, репрезентирующим нашу эмпирическую личность, то отсюда следует, что всякое другое сознание – лишенное эго или же содержания – фактически немыслимо. Впрочем, нет нужды ставить вопрос столь категорично. На несколько более примитивном уровне эго-сознание у людей в большой мере утрачивает свое значение, и сознание, соответственно, характерным образом модифицируется – в основном оно перестает быть рефлексируемым. И когда мы наблюдаем психические процессы у высших позвоночных, в частности у домашних животных, мы обнаруживаем явления, схожие с сознанием, которые, тем не менее, не дают оснований предполагать существование эго. Как мы знаем из непосредственного опыта, свет сознания имеет много степеней яркости, а эго-комплекс – много градаций выраженности. На животном и на примитивном уровне это просто «луминозность», свечение, в целом едва ли отличимое от мерцающих фрагментов диссоциированного эго. Здесь, как и на инфантильном уровне, сознание не образует единства, еще не будучи связано единым центром – устойчивым эго-комплексом, и именно «мерцание» в процессе жизнедеятельности, во внешних или внутренних событиях, инстинктах и аффектах, пробуждает его к жизни. На этой стадии оно еще подобно цепи островов или архипелагу. Даже на самых высших стадиях оно не бывает полностью интегрированным, скорее оно способно к неограниченному расширению. «Мерцающие острова», а то и целые «континенты», все еще могут открыться нам и стать частью нашего современного сознания – феномен, с которым каждодневно сталкиваются психотерапевты. Поэтому мы не погрешим против истины, если будем представлять себе эго-сознание как образование, окруженное множеством «точек свечения».
6. Бессознательное как множественное сознание
388 Гипотеза о множественных «точках свечения» основывается отчасти, как мы уже видели, на квазисознательном состоянии бессознательных содержаний, а отчасти – на существовании явлений, связанных с определенными образами, которые следует рассматривать как символические. Они обнаруживаются в сновидениях и фантазиях современного человека и прослеживаются в исторических свидетельствах. Как, вероятно, известно читателю, одним из важнейших источников символических идей некогда была алхимия. Отсюда я почерпнул, прежде всего, идею scintillae – искр, которые появляются как зрительные иллюзии в «тайной субстанции»52. Так, в Aurora consurgens (часть II) говорится: «Scito quod terra foetida cito recipit scintillulas albas». (Знай, что грязная земля быстро вбирает белые искры.)53 Эти искры Кунрат трактует как «radii atque scintillae[53]» мировой души, «души сострадательной и милосердной» (anima catholica), тождественной Духу Божьему54. Из этой интерпретации ясно, что кое-кто из алхимиков уже прозорливо обожествлял психическую природу таких свечений – это семена света, рассеянные в хаосе, которые Кунрат называет «mundi futuri seminarium» (семена мира грядущего)55. Одна из таких искр – человеческий разум56. Тайная субстанция – водяная земля, или земляная вода (limus: грязь) Мировой Сущности – «универсально одухотворилась» посредством «огненной искры мировой души», согласно Премудрости Соломоновой (1:7): «Дух Господа наполняет вселенную»57. В «Воде искусства», в «нашей Воде», которая есть также не что иное, как хаос58, следует усматривать «огненные искры мировой души как чистые Formae Rerum essentiales[54]»59. Эти formae60 соответствуют идеям Платона, на основании чего можно приравнять scintillae к архетипам, если предположить, что формы, «накапливаемые над небесами», суть философская версия последних. Исходя из этих алхимический видений можно заключить, что архетипы несут некое сияние, или квазисознание, и что нуминозность обусловливает луминозность. Намек на это, судя по всему, можно найти у Парацельса. Последующее взято из Philosophia sagax[55]: «И так же, как мало что в человеке может существовать без божественного нумена, точно так же мало что может существовать в человеке без природного лумена. Человек становится совершенным благодаря нумену и лумену, и только посредством эти двух [начал]. Все происходит из этих двух [начал], и эти два [начала] присутствуют в человеке, но без них человек суть ничто, тогда как они могут существовать без человека»61. В подтверждение этого Кунрат пишет: «Существуют Scintillae Animae Mundi igneae, Luminis nimirum Naturae, огненные искры мировой души, то есть природного света… рассеянного или проникающего по всему великому мирозданию, во все, порождаемое стихиями»62. Эти искры исходят из «Ruach Elohim», Духа Божьего63. Среди scintillae он выделяет «scintilla perfecta Unici Potentis ac fortis*», которая, собственно, и есть эликсир или философский камень, а следовательно, сама тайная субстанция64. Если мы вправе сравнить эти искры с архетипами, то очевидно, что Кунрат особо выделяет один из них. Его представляют также как Монаду или Солнце, причем и то, и другое указывает на нечто Божественное. Подобный образ можно обнаружить в послании Игнатия Антиохийского к ефессянам, где он пишет о пришествии Христа: «Как же тогда он явился в мир? Звезда засияла в небе над звездами, и ее свет был невыразим, и ее новизна изумляла, и все другие звезды, вместе с солнцем и луной, образовали хор вокруг этой звезды…»65 Отмечу мимоходом, что с точки зрения психологии Одну искру, или Монаду, следует рассматривать как символ Самости.
389 Для Дорна эти искры имеют ясный психологический смысл. Он говорит: «Таким образом он постепенно придет к тому, чтоб увидеть своим умственным взором ряд звезд, сияющих день ото дня все сильнее и сильнее, достигая такой яркости, что, в конце концов, ему станут ведомы все вещи, что необходимы ему»66. Этот свет – lumen naturae, свет природы – озаряет сознание, a scintilae (искры) – это зародышевые точки свечения, вспыхивающие во тьме бессознательного. Дорн, подобно Кунрату, многим обязан Парацельсу, с которым сходится во мнениях, предполагая в человеке «invisibilem solem plurimis incognitum» (невидимое солнце, многим неведомое)67. Об этом природном свете, присущем человеку, Дорн говорит: «Ибо жизнь, свет человеческий68, сияет внутри нас, хотя и неясно, и как бы сквозь тьму. Его нельзя извлечь из нас, однако он в нас, но не от нас, а от Того, Кому он принадлежит, Кто удостоил нас быть его вместилищем. Он вселяет в нас этот свет, дабы мы могли видеть в этом свете Его, Кто пребывает в недостижимом свете, дабы мы могли превзойти другие Его творения; таким способом мы делаемся подобными Ему, ибо Он дал нам искру света Его. Посему истину нужно искать не в нас самих, а в образе Божием, который внутри нас»69.
390 Таким образом, один архетип, которому придает особое значение Кунрат, известен также и Дорну как «невидимое солнце» (sol invisibilis), или образ Божий (imago Dei). У Парацельса lumen naturae первоначально исходит от «astrum» или «sydus», «звезды внутри человека»70. «Небесный свод» (синоним этой звезды) – это природный свет71. Следовательно, «краеугольным камнем» любой истины является «астрономия», «мать других искусств… За нею – божественная мудрость, за нею – свет природы»72; даже «самые превосходные религии» опираются на астрономию73. Ибо звезда «призвана вести человека к великой мудрости, <…> чтобы он пришел в изумление в свете природы, и тайны Божественной дивной работы раскрылись и явили себя во всем величии»74. Действительно, сам человек является «Astrum»: не сам по себе, но «ныне и присно, и во веки веков» со всеми апостолами и святыми; все и каждый – суть astrum, небесная звезда… поэтому и в Писании говорится: “Вы – свет мира”»75. «Итак, если звезда заключает в себе весь природный свет и от нее человек берет его [этот свет], как пищу от земли, на которой он родился, то таким же образом он рождается в этой звезде»76. Так же и животным дан природный свет, который есть «врожденный дух»77. Человек при рождении «наделяется совершенным светом природы»78. Парацельс называет его «primum ас optimum thesaurum, quem naturae Monarchia in se claudit» (первое и лучшее сокровище, которое скрывает в себе царство природы)79, и в этом он близок к распространенным повсюду в мире описаниям Единого как бесценной жемчужины, скрытого сокровища, «сокровища труднодостижимого» и т. д. Свет дается внутреннему человеку или внутреннему телу (corpus subtile, тонкому телу, телу-дыханию), как явствует из следующего отрывка: «Возвышенность и мудрость позволяют человеку выйти из своего внешнего тела, ибо та самая мудрость и то понимание, которые необходимы ему, являются вместе с этим телом, и они суть внутренний человек80; таким образом, он может жить не так, как внешний человек. Ибо такой внутренний человек является вечно преображающимся и подлинным, и если в смертном теле он кажется несовершенным, то после отделения от плоти он все же предстает в своем совершенстве. То, о чем мы сейчас говорим, называется естественным светом (lumen naturae) и является вечным. Бог дал это свечение внутреннему телу, чтобы он [естественный свет = lumen naturae] мог управляться этим внутренним телом и [пребывать] в согласии с разумом, <…> ибо лишь свет природы есть разум и ничто другое, <…> свет есть то, что дает веру, <…> каждого человека Бог наделил в достатке предопределенным светом, дабы он не заблуждался. <…> Но если мы обратимся к истокам внутреннего человека, или тела, то следует отметить, что все внутренние тела суть не что иное, как одно тело, единое для всех людей, хотя и разделенное в соответствии с гармонией чисел. А будь они все собраны вместе, это было бы не что иное, как единый свет и единый разум»81.
