Название Алековой (абстрактной!) картины: «Мышка и лабиринт». Что ж, можно и так понять: на рисунке овал среди спутанных линий.
Давали название одной из наших коллективных абстракций. (Я, как всегда, спросила, что это, добавив: «Или это просто красиво?») Аня сомневалась, отвергала свои же названия одно за другим: лес? дверь? остановилась на варианте «Аквариум». Алеково предложение: «Адрес»; уточнил: «Наш адрес».
Влияние русского (и английского?) на… немецкий: «Wo gehst du?» (без hin). Но и влияние той же немецкой фразы на русский: «Где ты идёшь?» (!)
Калька из немецкого в английском: никогда не говорят watch… (наблюдать, следить). Калька из английского в русском (держится уже долго): «Что это для?»
Встреча русских (и смешанных) семей в парке Фридрихсхайн. Аня поначалу стеснялась, потом освоилась. Алек обращался только ко мне, если чего-то хотел. Играли – в роли «ястреба» бегал со мной рядом, чуть ли не за руку держась.
Алеково «Теперь я снова грязный» закрепилось.
Аня запомнила М-ву фразу, говорит: «I’m waiting for you… nervously drumming my fingers».
Зайчик Ани разодет, как африканская модница: кольца на руках и ногах. Заяц, точнее зайчиха, сначала была Ксюша (как двоюродная сестра), потом Нина (как подруга), после прослушивания «Битлз» стала Луси.
В магазине. Алек, нашедший б/х (BН (нем.) – бюстгальтер. – Прим. ред.), показывает Ане: «Das geht ans Po» [Это надевается на попу]; искушённая Аня, понизив голос: «Это надо сюда» (показывает пальчиками на грудь). Народ смеётся.
Анин «стишок»: «Orange und rot macht immer hot».
На моё замечание, что смешивают языки, начали их смешивать намеренно! (Подобно тому, как пупки нарочно показывают и ещё зовут меня: дразнят-провоцируют.) Когда переходят (или, точнее, переводят) на другой язык, происходит заминка, похоже, детям трудно переключаться осознанно (!): «Hast du ein Boot… лодка?», «Hast du ein Wasser… вода?» Начал игру Алек. Он, кстати, тоже теперь играет в рифмы.
Вот уже месяц без конца крутят любимые песенки. Аня – битловскую «Люси». Оба – Спайка Джонса (Аня: «I like Spike…»); особенно «Паяцев». Особенно конец…
Немецкая подружка N. говорит с ошибками («gefaund»), мама их не исправляет. Т. считает: само собой исправится, в детсаду следят, скажут, если заметят отставание. Т.: и сама начала говорить «gefaund»…
Я всё чаще отвечаю Ане, как сказать по-русски то и это (она всё больше забывает). Аня пытается ввести немецкий, как «её» язык, в разговоре со мной и М. На мои возражения: «А папа может по-немецки!»
«Сиду», «сидут», «танцуть», «ложкас» (Аня).
Новая героиня детей – «баралина» (Аня), «бабарина» (Алек). То есть балерина. У Ани, видимо, под влиянием Берлина. У Алека – Бабарихи?..
К дню рождения папы оба изготовили по «открытке». Это сложенный вдвое лист бумаги, на первой страничке «заказанный» мной папин портрет. (Алек, вопреки ожиданиям, проявил себя как маленький реалист; Анин же папа – в полный рост, пёстро раскрашен: брюки в 7 цветов!) Тему остальных страниц дети выбирали сами. На развороте Алек крупно написал латиницей «папа» и «Алек», Аня нарисовала меня – «принцессу»: с короной на голове. На последней страничке Алек обвёл свою руку, Аня тоже «подписалась»: нарисовала себя в виде похожей на якорь фигурки (ещё один вынесенный из детсада мотив).
Поездка в Америку.
К.: Аня говорит лучше О. (имеет в виду произношение). А ведь О. старше!
Теперь русский перестал быть «чистым»: «На plant’е сидут eggs и bugs» (Алек). В немецком новообразования: «Du hast es gedroppt», «gejumpt» (Алек). С другой стороны, английские имена склоняют – новообразования по русскому образцу: «Гейлик», «Грэндму»… Зато, наконец, научились говорить «I don’t», «It’s yours». Научились и понимать несоответствие слов и контекста: в ответ на М.-во предложение спросить на кухне у mom (а я сидела рядом), Аня уточнила: «Your mother?»
Может, после русского путешествия исчезнут, наконец, укоренившиеся Алековы «Что это для?», «хо́чу» и «сама», а также «Где мы идём?» и высказывания с одним отрицанием типа «Я буду ничего есть», «Я буду ничего делать»… Мечтаем и о том, что исправится невнятная, косноязычная речь с запинками (у Алека же)…
В Америке Алек научился плавать (в спасательном жилете или с «крылышками»). В аквапарке прошёл «по камушкам» (плавающим, нестабильным опорам) не хуже Оливии.
М., рассматривая звёздное небо, об особо крупной «звезде»: «I think, it’s Jupiter». Аня: «I think, it is Berlin» (авторитетно, голосом компетентного, стопроцентно уверенного в суждении человека). Что ж, ведь мы сюда летели, а что расстояние до Берлина меньше, чем до далёкой планеты, разве важно…
В Берлине. М. говорит, снова всё возвращается на круги своя: по прибытии стали говорить с немецким акцентом, немецким порядком слов…
Не выучивают грамматическое значение времён английских глаголов. Итог – мнимая коммуникация, недоразумения. «I don’t eat» – собственно, Аня сказала, что никогда не ест! Фраза провоцирует М.-ву сентенцию на тему: человек ДОЛЖЕН есть, чтобы выжить. Та же самая проблема с фразой «I don’t open the door». Англоговорящий слушатель удивится: не может быть такого, чтобы девочка никогда в жизни не открывала дверей!
Новообразование Алека: микров (кровь + микроб). Оделся без давления, «сам». Игра рифмами: «Я хочу пицца. Мы хочем мыться».
Новообразование Ани в ответ на мое «слабак»: «слабачонок».
Дети переводят мой русский на свой немецкий: «Werden wir essen?»
Алек, просматривая фильм «Аквапарк»: «Я хочу пойти туда!» (Далековато идти – да и как?..)
М. на пляже объяснил детям, почему у одной женщины такой большой живот. Теперь Аня принимает любую полноту за беременность, даже если большой живот – у мужчины.
Аня о рифмах: «Gleichzeitig und gleich – reimt sich schon!». Алек согласился. Примерно через неделю Алек радостно сообщает, что «Nase und Hase reimt sich auch», правда, когда я добавила Vase, какое-то время размышлял.
Длинные слова у Алека выговариваются лучше, если учить его говорить по слогам, сначала по 2 слога, потом по 3–4 (такие слова, как: перевернуть, говорить).
Алек. Кувырок на штанге, может висеть, уцепившись ногами и руками, может передвигаться на руках (боком) по штанге, карабкается по «скале», то есть по стене с привинченными к ней «камушками», – поднимается на высоту до 3 метров.
Алек, возвращаясь домой, поёт по-английски самодельную простенькую песенку: «You will be a grandmother, you will be a grandmother – like this…»
Аня – М.: «How do you say работа? Money?»
Новая тактика Ани: на мою просьбу рассказать, каких рыб видели в аквариуме, заявила: «Я буду тебя учить, как Николь говорит», – и засыпала немецкими названиями рыб и прочих водных тварей. Хитрая.
Разговор.
Аня: Я буду большая. Сначала как ты, потом как папа.
Алек мне (чтоб утешить?): Ты тоже будешь большая. Как папа.
Я: Да не хочу я быть такого роста, как папа!
Аня: Тогда не ешь.
Рассуждение…
Игра. Театр, «Колобок». Ане хочется участвовать ещё одной куклой – «принцессой Ксюшей». Играем. Когда колобок сбегает, Аня, сообразив, что действие дальше будет развиваться рядом с ним, сообщает, что Ксюша не хочет оставаться дома. После этого «Ксюшу» постоянно приходится останавливать: вмешивается в действие, хочет даже говорить от имени колобка. Когда появляется лиса, Ксюша сбивает её с ног. На упрёки Аня отвечает: «Это лиса хотела Ксюшу уронить – и сама упала!»
Их русский – довольно правильный, но с запинками, английский – с богатым словарным запасом, но с кальками из немецкого, немецкий – беглый, но с огромным количеством русских и (меньше) английских слов: «Willst Du крепость aus песка делать?» Приходится мне (!) учить их немецким словам…
Недавно опять слышала, как переводят для себя на немецкий!
Сегодня приятное: отучают друг друга от интерференции. Аня говорит по-немецки, и вдруг: «…quiet!» Алек: «Du sagst einmal wie Nicole, einmal wie Papa! Nicole sagt: leise!» [Ты говоришь то как Николь, то как папа! Николь говорит leise.]
Язык Алека точен и конкретен. «Где мои сладкие вещи?»
В эти дни: разговор с Аней. Аня смотрит на пушинку: «Снег!» Я поправляю (несколько удивляясь): «Это пух». Аня настаивает: «Но я хочу сказать: снег!» То есть хочет использовать образный язык! Я предложила говорить «пух как снег!» – может быть, зря: излишняя для настоящей поэзии точность?
Обнаружился новый метод воздействия: чтобы оделись быстро, можно предложить, пусть устроят «чудо». Я удаляюсь, а когда прихожу, дети одеты! тут надо упасть от удивления.
Соглашаться с «образным видением» трудно: иногда оказываешься в безвыходной ситуации. Например: настаивают, что набезобразничали «монстры» (или «привидения»). С монстрами ничего не поделаешь, с них взятки гладки. Но я, кажется, научилась извлекать «выгоды» из педагогически безвыходного положения: на днях предложила Алеку почистить зубы его монстру – Алек с готовностью согласился. Удивительным образом это вызвало протесты Ани. Она с возмущением кричала, что тут нет монстра, тут только Алек! ещё о себе заявила, что она не монстр, а Аня и монстра у неё нет (!). Что ж, с точки зрения педагогической так ещё лучше…
