образом мне удалось сохранить невинность, даже скромность, которую следовало бы оставить в прошлом много лет назад.
— Да, Лора, обед закончился, — говорит он, обхватив меня рукой так, чтобы проскользнуть ладонью вокруг шеи и добраться до края бюстгальтера. Он наклоняется ко мне, и спиной я ощущаю его набухший член. Он как будто обволакивает меня, его поцелуи на моей шее кажутся воздушными, руки прокладывают себе путь вниз, пока не находят мои соски. Он не агрессивен, но движется быстро и настойчиво, и на какое-то мгновение я задумываюсь: если бы я захотела остановиться, позволил бы он это сделать? Меня отталкивает какая-то назойливость его движений в сочетании с моей сдержанной реакцией. Сила здесь явно не в мою пользу. Что касается моей вялой физической ответной реакции, я более чем немного отвлечена неумелыми происками Дастина Хоффмана в другом конце комнаты, солнцем, бьющим в окна, без какой-либо возможности укрыться в темноте, и крабовой котлетой, остывающей на тарелке передо мной. Мои мысли блуждают так сильно, что я впадаю в панику: неужели я теряю интерес к сексу, неужели исчерпала свой послеразводный запас? Меня влечет к нему, так почему же я чувствую, будто могу встать и уйти прямо сейчас?
Он отрывается от меня, спускает ноги на пол и берет меня за руку, чтобы отвести в другой конец квартиры. Проходя мимо ванной комнаты, я высвобождаюсь, показывая, что сделаю небольшую остановку. Когда через минуту вхожу в его спальню, он лежит на спине, раздетый до трусов. Кровать под ним аккуратно застелена: фиолетовый плед с геометрическим узором прикрывает деревянный каркас. Я останавливаюсь у ее края, стягивая с себя свитер, так что на мне остается лишь прозрачный топ. Стоит мне лечь рядом с ним, как он тут же переворачивается так, что оказывается сверху, стягивает с меня джинсы, а затем и стринги. Заметив голый лобок, он делает паузу и поднимает брови.
— Я не ожидал увидеть лысую кошечку, — говорит он, улыбаясь.
— Что? — переспрашиваю, нахмурив брови.
— Лысую кошечку, — повторяет он, а я продолжаю вопросительно смотреть на него.
— Лысую макаку, — добавляет он, но это не вносит ясности.
— Переведи, пожалуйста, — прошу.
— Бритую киску, — уточняет он.
— Ого, да ты просто ходячий городской словарь! Ну да, сюрприз. Мне говорили, что это то, что нравится мужчинам, — говорю. — А как тебе?
— Да, мне тоже нравится.
— Но ты предпочитаешь именно так? Отпугнут ли тебя волосы на лобке? — спрашиваю.
— Ха, нет! В плане волос меня вообще мало что может отпугнуть. Но это смелый выбор. Думаю, что если бы ты все время проводила рядом с дочерьми, то, наверное, захотела бы сохранить немного волос, — говорит он.
— Просто для ясности: мои дети, безусловно, лезут в мои дела, но на мою вагину им наплевать, — отвечаю, и он заходится смехом.
Через несколько секунд он накрывает ртом мою лысую кошечку, лысую макаку, бритую киску. Я определенно пребываю в каком-то странном клиническом состоянии, потому что оцениваю все, что со мной происходит, не испытывая никакого физического возбуждения. Может быть, я просто выдохлась от большого количества секса, так что уже даже не пытаюсь хоть что-нибудь почувствовать? Почему это вдруг стало напоминать работу?
Мне всегда кажется, что я должна отвечать взаимностью. Использую здесь слово «должна», поскольку, честно говоря, несмотря на то что мои навыки минета улучшаются, я все еще не совсем понимаю его прелесть, но если по-честному, у него такое большое достоинство, что мне трудно себе представить, как взять его в рот. Совершенно напуганная им, до глупости, я не уверена, что мне хватит мастерства, чтобы справиться с его членом.
На этот раз меня проносит: он уже тянется через меня к ящику своей тумбочки за презервативом. Натянув его, он грубо входит в меня, и я едва успеваю перевести дыхание, как он самостоятельно переворачивает меня на живот. Я поднимаюсь на четвереньки, чтобы он мог войти в меня сзади. Ощущение такое, будто он вдавливается в меня, но я слишком сосредоточена на том, чтобы неуклюже не свалиться, поэтому не испытываю хоть какого-либо возбуждения. Это не то чтобы неприятно, но определенно напоминает соревнования, и в этом больше спорта, чем эротики. Немного погодя он обхватывает меня за талию, переворачивает на спину, задирает одну мою ногу в воздух, укладывает ее себе на плечо и продолжает энергично двигаться. Совершенно внезапно во мне нарастает волна, и, когда через миг я кончаю, напряженная вагина расслабляется так резко, что со всеми мышцами как будто происходит то же самое. Я вскакиваю, крепко сжимаясь, чтобы не помочиться на его кровать. Я потрясена и слишком напугана, чтобы проверить, действительно ли описалась или мне лишь показалось, но он, кажется, даже не обращает на это внимания. Что сейчас произошло? — с тревогой удивляюсь. Сначала я не чувствовала абсолютно ничего, и вдруг такое! Разве я не была в туалете всего десять минут назад? Теперь недержание добавится в список унизительных тревог среднего возраста — к беспокойству из-за обвисшей груди и венозных паутинок на ногах?
Убедившись, что на простыне подо мной нет ни одного мокрого пятна, снова ложусь, и не проходит и нескольких секунд, как он оказывается внутри меня и энергично входит и выходит. Ощущаю себя акробаткой, с высоко задранными ногами, в то время как он еще сильнее прижимает мои бедра к голове. Неожиданно меня накрывает усталость, чувствую себя физически измотанной. Мне не хочется лежать неподвижно, как тряпичная кукла, но и мериться силой с его рвением и размером не могу. Он, к счастью или к несчастью, дает мне фору. Когда он с закрытыми глазами, тяжело дыша, обрушивается на меня, я не испытываю ничего, кроме облегчения. Он скатывается с моего тела, снимает использованный презерватив и выбрасывает его в ванной. Вернувшись, ложится рядом на кровать, так что мы оба теперь лежим на спине, уставившись в потолок.
— Ты довольно гибкая, — замечает он, улыбаясь и вглядываясь в меня. — Явно ходишь на йогу или часто делаешь растяжку.
— Нет, просто много занимаюсь сексом, — отвечаю с застенчивой улыбкой.
— Ха, тогда ладно. Кстати, о большом количестве секса: я тебе так и не рассказал о той секс-вечеринке.
— О да, я ждала подробного отчета. Пожалуйста, начни с самого начала, когда ты появился на пороге в своем кашемировом свитере. Все остальные уже были голыми?
— Вовсе нет, на самом деле это больше напоминало группу поддержки. Мы сидели в кругу и по очереди делились своими ожиданиями от этой ночи.
— А когда они говорили, чего хотят, это было похоже на кружок доверия?
