и титула было бы в данном случае недостаточно: Автор должен был назвать Соломона если не прямо по имени, то каким-то недвусмысленно указывающим на его личность псевдонимом. Назвать его прямо по имени – т.е.: «Слова Соломона, сына Давидова» было бы ошибочно и выглядело подозрительным и неправдоподобным: откуда, мол, спустя семь столетий после Соломона вдруг появилась книга, подписанная его именем? Более поздняя «Книга Премудрости Соломона» отчасти поэтому и не вошла в канон: повествование там ведётся прямо от лица Соломона; древний читатель без труда понимал, что это – подделка. Таким образом, требовалось придумать для Соломона, этого мнимого автора Книги, некое либо прозвище, либо псевдоним, который был бы легко узнаваем читателем и недвусмысленно намекал на авторство Соломона. Что это мог быть за псевдоним? Обратимся к историческим источникам.
Царствованию Соломона посвящено 10 глав в исторической 3-й Книге Царств (3 Цар. II-XI), приведены факты (правда, немногочисленные) из его биографии, также отражена народная традиция, которую потомки связывали с именем Соломона. А традиция эта, между прочим, ясно показывает, что в народной памяти Соломон сохранился не столько потому, что был колоссально велик, богат и мудр (последнее, впрочем, вызывает большие сомнения), сколько потому, что впервые в истории Израиля отстроил его великую святыню: Иерусалимский Храм. Из десяти глав 3-й Книги Царств, посвященных царствованию Соломона, больше половины (!) занимают подробные описания Храма, приготовлений к постройке, самой постройке и т.п. Апофеозом этой зодческой деятельности Соломона (как и апофеозом всей его биографии, так как ничего особенного он больше не совершил) стал грандиозный праздник освящения Храма, на который собрались все израильтяне от мала до велика. Описывая это событие, древний хронист, составитель 3-й Книги Царств, неизменно пользуется словами: «собрал», «созвал» (имеющим в основе тот самый корень «ках̃ал» – (קהל)). См. «Тогда созвал (йакх̃е́л – יקהל) Соломон старейшин израилевых (3 Цар. 8.1), «И собрались (вайикох̃алу – ביקהלו) к царю Соломону на праздник все израильтяне (3 Цар. 8.2), «И благословил [Соломон] все собрание («кэх̃а́л» – קהל) израильтян» (3 Цар. 8.14), «И сделал Соломон в это время праздник, и весь Израиль с ним, – большое собрание («ках̃ал» – קהל)» (3 Цар. 8.65) – и т.д. Очевидно, в народной памяти Соломон должен был сохраниться не только как великий мудрец и не столько как могучий царь, сколько великий Пастырь, «Кохелет» всего Израиля, впервые в истории страны собравший народ на грандиозное священное празднество. Непонятно только то, как в данном случае объяснить женский суффикс «эт» в слове «Кох̃е́лет». Имея в данном случае настолько минимальные, насколько это вообще возможно, представления о сравнительной филологии семитских языков, автор данного комментария не находит ничего лучшего, чем объяснить этот суффикс арамейским влиянием. Между достаточно близкими древнееврейским и арамейским языками существует некоторое грамматическое – или, скорее, фонетическое – несоответствие. А именно: окончание на «а», которое в арамейском присутствует у очень многих существительных мужского рода, в древнееврейском чаще всего означает женский род. «Царь» по-арамейски – «малка́», но в то же время «малка́» по-древнееврейски означает «царица» – и так далее. Суффикса «эт» как такового в арамейском, по-видимому, нет, и женский род слова «Кох̃е́лет» можно объяснить не прямым заимствованием из арамейского, а, скорее, общим соответствием этого слова языковой атмосфере арамеизированной Палестины. В речи евреев, которая уже тогда была достаточно пропитана арамейским языком (а позднее евреи стали пользоваться только им), слово Кохелет не казалось чем-то из ряда вон выходящим в смысле грамматики и фонетики при переходе от еврейского к арамейскому и обратно и не резало слух на фоне чехарды мужских и женских суффиксов.
Другая гипотеза связана с тем, что Автор хотел сказать, что его устами вещает сама Мудрость. В Книге Притч (приписанной, как известно. Тоже Соломону и уже давно существовавшей во времена Автора), в известном и даже хрестоматийном отрывке, Мудрость изображена именно созывающей, собирающей народ научиться уму-разуму. См.: «Премудрость /…/ взывает , у ворот при входе в город, при входе в двери: «К вам, люди, взываю я!» «Слушайте, потому что я буду говорить важное!» (Прит. 8.1-6), «Премудрость послала слуг своих провозгласить: «Кто неразумен, обратись сюда!» (Прит. 9.1-4), «Премудрость возглашает на улице, в главных местах собраний проповедует…» (Прит. 1.20-21) – и т.д. Дополнительным доводом (их даже два) служит следующее: во-первых, и «хокма́» (мудрость, премудрость), и «Кохелет» в древнееврейском языке – обе женского рода; во-вторых, Книга Притч, как известно, неоспоримо считается творением Соломона, поэтому древний иудей, читавший отрывки вроде: «Премудрость возглашает…» и т.п., должен был прийти к выводу, что это сам Соломон, таким вот образом от лица Премудрости, обращается к народу, чтобы выучить его уму-разуму. Премудрость, «Хокма́», «Кох̃е́лет», Созывающая – все они женского рода, и все они равно подходят к Соломону, решившему – хотя и не прямо под своим именем – в Книге Притч и в Книге Кох̃е́лет поделиться мудростью с народом израильским.
Мудрость («хокма́»), как и позднее «София» греков, у евреев к тому времени уже начала приобретать персонифицированные черты, образ некоей самостоятельной сущности, сотворённой велением Бога в начале времён и ныне скрытой от людей. Еще в гораздо более ранней Книге Иова, в знаменитой «Поэме о Мудрости», мы читаем:
Иов. 28.12 Но где премудрость обретается?
И где место разума?
28.13 Не знает человек цены её,
И она не обретается на земле живых.
28.14 Бездна говорит: «не во мне она»
И море говорит: «не у меня».
28.21 Сокрыта она от очей всего живущего,
И от птиц небесных утаена.
28.23 Бог знает путь её,
И Он ведает место её.
28.25 Когда Он ветру полагал вес,
И располагал воду по мере.
28.26 Когда назначал устав дождю
И путь для молнии громоносной:
28.27 Тогда Он видел её и явил её;
Приготовил её и ещё испытал её.
(Синодальный (библейский) перевод)
Точно также даже у самого Кох̃е́лета в его Книге можно усмотреть фрагмент текста, который уж слишком напоминает описание этой предначальной Сути, ныне скрытой Божественной Премудрости. Даём перевод, максимально близкий к подстрочнику:
Еккл. VII.23 Всё это проверял я мудростью,
Сказал [было]: «Стану мудрым» –
А она от меня далека…
VII.24 Далеко то, что было, и глубоко,
Глубоко…
Кто это [вар.: его] отыщет [вар.: кто это постигнет]?
Почти не вызывает сомнений, что это – описание персонифицированной Мудрости, изначального творения Бога («далеко то, что было, и глубоко…»), скрытой от неблагодарных людей («кто её отыщет?»).
В чуть более поздней апокрифической «Книге Премудрости Соломона» Мудрость самолично повествует о себе уже как о некоем мистическом творении Бога, как о своего рода атрибуте самого Бога –
