Почему так важны впечатления детства? Почему важно торопиться наполнить сердце и ум ребенка светом и добром с самого раннего возраста? В детстве – сила доверия, простота, мягкость, способность к умилению, к состраданию, сила воображения, отсутствие жестокости и окамененности. Это именно та почва, в которой посеянное дает урожай в 30, 60 и 100 крат. Потом, когда уже окаменеет, очерствеет душа, воспринятое в детстве может снова очистить, спасти человека. Оттого так важно держать детей ближе к Церкви – это напитает их на всю жизнь.
* * *
Общение с детьми учит нас искренности, простоте, умению жить данным часом, делом – основному в Православии.
Дети каждый день как бы снова рождаются – отсюда их непосредственность, неосложненность души, простота суждений и действий.
Кроме того, у них незаглушенное чувство добра и зла, свобода души от плена греха, отсутствие суда и анализа.
Все это мы имеем от рождения как дар, который мы легкомысленно растериваем в пути и потом с муками и трудами собираем по крошкам растерянное богатство.
Мне хочется написать труд, посвященный семи смертным грехам. Характеристика каждого греха, его картина, разновидности, причины, источники и связи, симптомы, способы борьбы. Признаки его в запутанных случаях. Я думаю, такой труд принес бы пользу ищущим истинного покаяния.
* * *
Вчера вечером, когда я остался один на горе, был такой ветер и так холодно, что я запер и дверь, и окна, первую ночь спал с закрытыми окнами. Немного было грустно. Вот испытание наших внутренних богатств: есть ли у тебя чем жить внутренне без внешних впечатлений, если лишить себя людей, впечатлений зрения и слуха, ввергнуть себя в полное одиночество. С ужасом представил себе это.
Вот у меня книги, любимая работа, возможность выйти посмотреть на природу – а все-таки временами тоскливо. Правда, весь почти день дождь, трава так и не просыхала. Я все же побродил часок по лесу, открыл некоторые новые тропинки, нашел кусок великолепного елового леса, где вся земля сплошь заткана глубоким мхом; после дождя он был особенно ярок. Много встретил грибов.
А сегодня с утра опять густой туман и дождь. Это сидение в одиночестве, почти без выходов помогло мне точнее представить себе путь молчальников и затворников.
Одиночество – прекрасный опыт и прекрасное упражнение. Опыт – есть ли у тебя что-нибудь за душой, можешь ли ты жить внутренним, когда внешнее сведено к минимуму. Ведь большей частью мы живем внешними впечатлениями – люди, дела, заботы. Что будет, если устранить все это? Что было бы, если бы закрылись двери внешних чувств? – С болью, с трудом, со скрежетом открылись бы тогда двери во внутреннюю горницу души.
Разумеется, в том базарном шуме, в котором мы живем обычно, трудно даже заподозрить, что существуют у нас в душе эти внутренние комнаты. И насколько легче молиться в таком одиночестве и грусти; как свои чувствуешь вопли псалмов к Богу.
* * *
На меня обрушился водопад чествований, приветственных слов, выражений чувств (по поводу перевода в Париж). С одной стороны, засыпают комплиментами, похвалами в глаза, с другой – закармливают обедами: и то и другое способно убить все доброе в душе. Иногда я чувствую себя совершенно духовно обессиленным и опустошенным, и только частые проявления настоящей благодарности и любви обезвреживают яд похвал. Я настолько знаю наверное свою худость и нищету, что, кажется, не уязвляюсь тщеславием до глубины, но легкое щекотание все-таки чувствую, в общем сохраняя душевное равновесие и трезвость.
Как всегда – с усилением напряжения, служб, встреч, трудов возрастает и духовная сила.
Мне почти всегда тяжело «говорить» – я мучаюсь и до, и после. Так трудно сказать самое главное и так редко оно доходит, если, превозмогши себя, выскажешь что-нибудь из «главного». В общем, я очень чувствую тщету всякого словесного общения. Но тут (в лагере молодежи) я говорю легко и свободно и потом не каюсь.
Главное – я вижу, как им нужно такое с ними общение. У них, хотя и большая трезвость, практицизм, элементарность – попросту малая культурность и невоспитанность внутренняя и внешняя, но живой ум, прямота, жадность к жизни и благодарность за настоящий интерес и любовь к ним, что они сразу улавливают.
Все меньше у меня становится вкуса и веры к словесным методам воздействия, вообще к словам – сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно перед Богом (1 Петр 3, 4).
Из писем отца Александра незадолго до смерти
Ходит ко мне X и кротким голосом, но настойчиво укоряет меня в маловерии и неумении силой духа преодолеть болезнь. Аргументы – Христос нас освободил от рабства плоти (см.: Рим. 8). Что сказать на это?
Дар исцеления у христиан не есть дар всемогущества и власти над природой.
Многие праведники до конца своих дней страдали неисцеляемыми болезнями – старец Амвросий, Паскаль.
Сам апостол болел, исцеляя других (но не всех), – апостол Тит.
Как это объяснить? Объясняется это тем, что, пока мы живем в этом теле смерти, мы несем все последствия этого – до восстановления всеобщего.
А второе – в теле моем я ношу мертвость Господа Иисуса (ср.: 2. Кор. 4, 10).
* * *
Многое я снова передумал и пережил за эту болезнь. Страшная, и сомнительная, и зыбкая вещь – наша жизнь; такой тонкой пленкой отделена она от боли, страдания и смерти. И так бессилен человек перед всем этим мраком, такой слабой оказывается вся духовная жизнь, не выдерживающая температуру в 40°, ослабевающая при большой боли. Вообще болезнь сильно смиряет; Господь не оставляет без своих утешений, но так ясно видишь свое ничтожество и бессилие. Единственная защита против всех ужасов, окружающих нас, – верная любовь ко Христу и неотступное за него держание.
* * *
Многому научила меня болезнь. Еще больше утвердила в мысли, что если со Христом, то и со страданиями, и что нет христианину иного пути, как через боль внутреннюю и внешнюю. И, думая о бесконечном множестве страданий в мире, я думал, что вот такими, ничем не заслуженными, безвинными страданиями строится невидимое Царство Божие, создается и собирается Его страдающее Тело – Церковь Христова.
Если уже ты принимаешь мое руководство, то я посоветую тебе вот что:
– Молиться утром и вечером, хоть одну молитву, хоть 1–2 минуты, но стараться достигнуть полного сосредоточения мыслей на словах молитвы, изгнания из ума всего постороннего, хоть слабой степени (сердечной) теплоты, чувствуемой и реально в области сердца, так как мы молимся прежде всего сердцем.
– Читать, когда сможешь, но каждый день хоть 1–2 стиха Евангелия, с усилием применить прочтенное к своей жизни, к пониманию окружающего, т. е. с усилием понимать читаемое как живое слово Бога, направленное именно к тебе.
– Читать всегда какую-нибудь книгу религиозного содержания, жизнеописание святых, по истории Церкви. Здесь могут быть полезны и французские книги – например, о святом Франциске Ассизском, о святой Терезе, если нет православных.
По каждому из этих пунктов может быть бесконечное развитие и углубление, я только чуть коснулся этих тем…
* * *
На твои вопросы о посте: пост не есть голод. Голодает и диабетик, и факир, и йог, и заключенный в тюрьме, и просто нищий. Нигде в службах Великого поста не говорится о посте, изолированном в нашем обычном смысле, т. е. как о неядении мяса и проч. Всюду один призыв – «постимся, братие, телесне, постимся и духовне». Следовательно, пост только тогда имеет религиозный смысл, когда он соединен с духовными упражнениями.
Пост = истощению, утончению. Нормальный, зоологический, благополучный человек недоступен влияниям высших сил. Пост расшатывает это физическое благополучие человека, и тогда он делается доступнее воздействиям иного мира, идет духовное его наполнение.
* * *
…Что касается исповеди – не откладывай ее. Слабая вера и сомнения – не препятствие. Непременно исповедуйся, каясь в слабой вере и сомнениях как в своей немощи и грехе. Так оно и есть: полная вера только у сильных духом и праведных; где нам, нечистым и маловерным, иметь их веру. Была бы она – мы были бы святы, божественны и не нуждались бы в той помощи Церкви, которую она нам предлагает. Не уклоняйся и ты от этой помощи.
* * *
Просмотрел с отвращением несколько томиков детективной литературы, которой объедается современная молодежь. Совершенно открытое и явное, постоянно и настойчиво вколачиваемое представление: глупость, скука, бездарность всего, что имеет отношение к порядку, государству, и привлекательность, красота, благородство, блестящая талантливость представителей порока, преступления. Читатель сознательно приучается к таким комбинациям, как «вор – джентльмен», «благородный убийца», «романтически влюбленный мошенник». Это самый настоящий и, я уверен, сознательно приготовляемый яд.
