Николай Фиолетов - Очерки Христианской Апологетики

Эта замечательная диалектика со всей силой, во всем своем глубоком жизненном смысле была обнаружена в догматических определениях Вселенских Соборов и в святоотеческих писаниях о воплощении Христа (в особенности в творениях Афанасия Великого и Кирилла Александрийского). Смысл догмата воплощения, по святоотеческим творениям, и определяется тем, что Бог сделался человеком, подобно нам, чтобы вознести до Своего достоинства нашу природу, освятить, очистит, возродить ее, ибо «соединение производит это, сообщая одному то, что свойственно другому. Итак Он (Христос), оставшись Богом, возвысившись через эту связь до Божественного Слова, так, чтобы один и тот же был прославлен... и претерпел то, что свойственно человеку» (Св. Афанасий Великий).

«Слово Божие восприняло на Себя тело, не чуждое нашему, — пишет он далее. — Бог, облекшись в тварное, сделался подобен нам по телу; посему справедливо наимено-вался и братом нашим, и первородным, и мы сделались уже как сотелесники Слова». «Для того Слово и восприняло на Себя тело, созданное и человеческое, чтобы Ему, как Зиждителю, обожив это тело, обожить в Себе и нас и таким образом всех, по подобию Своего тела, ввести в Небесное Царство. Не обожился бы человек, если бы Сын не был истинный Бог. И не освободились бы мы от греха и проклятия, если бы плоть, в которую облеклось Слово, не было бы по естеству человеческое» (Св. Афанасий Великий).

«Неслиянное и нераздельное» соединение божеского и человеческого естества во Христе для святоотеческой философской мысли не формальное понятие (как думают многие), а живая конкретная истина, раскрывающаяся вне рассудочных понятий. Она лежит и вне плоскости пространственно-временного рассмотрения предмета, но поднимается до восприятия его в перспективе абсолютного. Для христианского сознания эта формула «неслиянного и нераздельного» соединения была проникнута высшей разумностью и исполнена глубокого смысла. Выше уже говорилось, что понимание Абсолютного как живого и творческого начала, обладающего безграничной полнотой возможностей, предполагает и возможность для Него, оставаясь Абсолютным, воплощаться в относительных формах.

В вас,

— говорит ап. Павел, —

должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным далее до смерти, и смерти крестной

(Флп. 2:5-7).

Этот момент «самоуничижения», «истощения» Божества подчеркивает особенно в святоотеческих творениях александрийская школа. «Слово человеческое истощается, будучи по природе неистощимым. Бесплотный воплощается, ибо Слово плоть быстъ». «Будучи Богом, Сыном Отца, и человеком, рождается по плоти от жены и принимает образ рабства, т. е. человечества. Он, Который был в образе Бога и Отца, в Котором и из Которого все, Который всего Творец» (Кирилл Александрийский). И в этом акте добровольной жертвы нет для Божества никакого унижения или умаления Его достоинства. Нет, потому что нет предела Божественной Любви, нет, потому что все, созданное Богом, свято по своей природе, и грех лишь исказил ее существо». «Нет ничего бесчестного для зодчего жить в доме, который он построил; глина не служит к порицанию горшечника, когда он устрояет какой-нибудь сосуд».

«Бога не оскверняет то, что Он Сам устроил, и Он не подвергает Себя нечистоте, когда Он воплощается («Беседа Прокла Кизического»). «Но, может быть, кто-нибудь скажет, что недостойно и унизительно для Бога Слова проливать слезы, страшиться смерти, избегать чего-либо... Но в том-то и состоит обнищание, которое Он добровольно принял за нас. Если тебе кажется столь недостойным унижение обнищания, то тем более удивляйся Божественной Любви и не называй уничижительным добровольное обнищание ради тебя. Назывался Сыном по-человечески, чтобы через Него могли стать сынами Божиими люди» (Кирилл Александрийский).

Христос не только проходит земную человеческую жизнь вплоть до крестных страданий, Он совершает и последний акт Божественной любви — проходит через смерть, чтобы оживотворить всех своим воскресением.

А если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших. Поэтому и умершие во Христе погибли. И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков. Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших. Ибо, как смерть, через человека, так через человека и воскресение мертвых

(1 Кор. 15:17-21). Этой религиозной диалектикой в отношении Бога и мира, этой внутренней связью Бога со всей тварью достигается внутреннее освящение всего бытия, всего тварного мира. Жертвенное нисхождение Бога в мир есть осуществление дела спасения и преображения мира. Ни в дохристианских религиозных учениях, ни в современных философских учениях нет и не было ничего подобного по глубине мысли, говорит по этому поводу еп. Хрисанф в цитированном уже классическом своем труде.

Воплощение Христа, принятие Им на Себя человеческих немощей и человеческого пути жизни, Его крестные страдания и смерть на кресте и далее воскресение и вознесение к Отцу соединили небо и землю, уничтожили пропасть между Богом и миром, являясь в то же время залогом грядущего возрождения и преобразования всей твари, открыли для нас путь восхождения к идеалу, к причастию совершенной жизни в Боге. Этот путь открывается через внутреннее общение со Христом, через жизнь в Боге, воплощенном Слове. Общение со Христом, общение непосредственное становится возможным, благодаря восприятию Им человеческой природы. Это общение со Христом, по христианскому учению и вере, происходит через человечество Христа, в восприятии Его в таинстве Евхаристии, в усвоении ниспосланных через Него даров благодати, сообщаемых в Церкви Христовой, наконец, при следовании путем Христовым и соборном осуществлении дела Христова. Спасение и возрождение человека, приобщение его к Божественному общению не может произойти без его деятельного участия, не может быть просто пассивно воспринято. Воплощение Христа дало возможность возрождения человеческой природы, освобождение ее от последствий греха открыло путь к спасению и дало благодатные дары. Но эти средства к возрождению должны быть внутренне восприняты и деятельно осуществляться.

Христианство не устраняет истории, не уничтожает свободные силы человека. История является до времени ареной борьбы добра и зла, ареной действия двух начал, «двух градов», по словам бл. Августина, выражающих эти начала. Воскресению и конечному торжеству преображенной твари предшествует указанный Христом крестный путь. Принесенная Христом свободная жертва, принятие Им ради любви к человеку крестного пути, открывающего возможность возрождения и преображения всей твари, определяет жизненный путь и высший нравственный идеал христианина. Христианский путь — путь деятельной любви, путь жертвенной отдачи себя для преображения всей твари, для приближения Царства Божия, — нового неба и новой земли, в которых правда живет. Через человека преображается и возвышается, в силу внутренней связи всего существующего, и вся земная тварь.

Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиик, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне

(Рим. 8:19-22).

В лице перворожденного всей твари — Богочеловека вступает в соединение с Богом весь мир земной; через благодать сообщает низшим ступеням силу возрождения, через Него они могут быть «обоженными». В нем сочетались два начала: Бог стал человеком и понес крестную муку, а человек стал Сыном Божиим, а через Него и самый мир «осенен животворящей Славой Божией». Это учение о смысле и цели жизни, об отношении Бога и человека, содержащееся в Св. Писании, в определениях Вселенских Соборов, в святоотеческих творениях лишает всякого основания все те суждения об аскетической отрешенности христианства, отрицания им «плоти», пренебрежения задачами земной жизни и деятельности со стороны противников христианства. Такого рода критика христианства проистекает или из незнания его основ, или из сознательного искажения его учения. Как можно говорить об отрицании им «плоти», об «осуждении плоти» в христианстве, если само Слово стало плотью и обитало с нами; если человеческая плоть стала плотью Богочеловека. Самый дуализм «духа и плоти» в христианстве имеет относительное значение. В святоотеческих творениях и в апостольских писаниях ясно подчеркивается будущее воскресение человека во плоти.