Человек, часто исповедующийся, не имеющий залежей греха в душе, не может не быть здоров. Исповедь – благодатный разряд души. В этом смысле громадное значение исповеди и вообще всей жизни в связи с благодатной помощью Церкви.
* * *
Первая, слишком ранняя исповедь (есть дети, в 6 лет – совершенные младенцы) не нарушает ли простоту, цельность, непосредственность искусственно пробуждаемым самоанализом? Для некоторых детей, особенно «детских», я бы переносил ее на год, два позже.
* * *
Сегодня дети (10–12 лет) спросили меня (очевидно, после большого спора между собой), что такое аскетизм. Я ответил: «система упражнений, приводящих тело в подчинение духу». «А какие самые первые упражнения?» – 1) дыхание носом – 2) еда не досыта (не брать второй раз) – 3) не валяться в постели.
Это может быть темой для большой самостоятельной беседы с детьми.
* * *
Мы, допуская частую исповедь и причащение, иногда забываем спасительную силу продолжительности говения, которое возможно только в Великом посту, – частые и особенные службы. Тогда в течение недели человек имеет живой и убедительный опыт борьбы с грехом, радость победы над ним, видит результаты своей молитвы.
* * *
Безвыходность положения многих кающихся, кажущаяся безнадежность их положения («все равно, вернусь к тому же, нет сил бороться с грехом») – в том, что люди эти стоят вне Церкви. Спасение их в том, чтобы войти в Церковь, в общение любви с братьями. В нашей церковной практике утрачивается соборный характер наших Таинств, в том числе и Таинства Покаяния.
* * *
Замечаю часто в исповедующихся желание безболезненно для себя пройти через исповедь: или отделываются общими фразами, или говорят о мелочах, умалчивая о том, что действительно должно бы тяготить совесть. Тут есть и ложный стыд перед духовником и вообще малодушный страх всерьез начать ворошить свою жизнь, полную мелких и привычных слабостей. Настоящая же исповедь как благое потрясение души страшит своей решительностью, необходимостью что-то переменить да даже просто хоть задуматься над собой. Здесь священник должен проявить решительность, не бояться разрушить эту успокоенность и пытаться вызвать чувство настоящего покаяния.
Мнительным людям, подозрительным ко всякому движению своей души, истязающим себя и своего духовника непрестанным копанием в своей душе, приходящим в конце концов к полной путанице, – им нужно запретить самоанализ и детальное испытание своей совести и перевести их на простую, но питательную диету: молитва и добрые дела. В этих двух упражнениях упрощается душа и развивается чувство Истины; после чего можно опять вернуться к испытанию себя.
* * *
Для нераскаянных, окаменелых, думаю, нужна бы публичная исповедь перед всей церковью, как в древней церкви.
* * *
В практике нашего пастырства мало разработан вопрос о том, как вести духовнику нервнобольных, истеричных людей с ненормальной психикой. По моим наблюдениям, молитвенное напряжение и подвиги поста часто еще больше усиливают их внутренний хаос и не только не выправляют их, но причиняют явный вред. Тут нужны свои приемы, может быть, иногда прямо противоположные тем, которые применимы к людям нормальным.
* * *
Человек часто не знает, как приступить к исповеди. Надо помочь ему, разбудить в нем покаянное чувство, задать наводящие вопросы – была ли за этот период какая-либо духовная жизнь (борьба с грехом, молитва, самопринуждение, усилия стать лучше), успел ли в чем-нибудь, не двинулся ли назад? Какой грех считает самым тяжким? Какую добродетель самой важной?
* * *
Необходимо советовать возможно частое прибегание к Таинству Причастия. Урок, получаемый раз в год, ничему не научит.
* * *
Во время исповеди очень многие, если не все, больше всего нуждаются, чтобы священник помолился с ними. Этой совместной молитвой смягчается сердце, обостряется покаяние, утончается духовное зрение.
* * *
Уроки истекшего поста:
Как бы ни был утомлен, прояви максимальную внимательность, не торопись.
Лучше всем оказывать полную любовь, снисхождение, сочувствие, никого не отпугивать строгостью.
Если даже неправильно ведут исповедь (тщеславятся, перечисляют свои добродетели, рассказывают подробно свои жизненные обстоятельства) – не будь резок, не останавливай – многие несчастные для того и приходят, чтобы поплакаться о своей тяжелой жизни.
Внятно читать исповедующемуся молитву перед исповедью: «…Коснись сердца его, отверзи очи его сердечные, даждь ему, Господи, зрети его прегрешения, пошли скорбь о грехах его, дух сокрушения сердечного и покаяние, да очистится, освятится…» и т. д. Часто у равнодушных после молитвы пробуждается чувство покаяния.
Главное – добиться искреннего покаяния, если можно – слез, при которых не нужны подробности, но для появления которых часто нужен подробный и конкретный рассказ.
Давать епитимии всем. Епитимия – это памятка, урок, упражнение; она приучает к духовному подвигу, рождает вкус к нему; необходимо ее ограничивать точным сроком, например, прочесть 40 акафистов и т. п. (рассказ X, как ему не хотелось бросать ежедневное чтение акафиста, когда срок прошел). Возможные виды епитимии: поклоны, молитва Иисусова, вставание на полунощницу, чтение, пост, милостыня – кому что нужнее.
Нормальный порядок исповеди:
Молитва и краткий совет, как исповедываться.
Дать выговориться, не перебивая, только помогая, если молчит.
Молитва о ниспослании сердечного сокрушения кающемуся и прощении ему грехов;
Советы.
Разрешение.
* * *
Нельзя врачевать чужие души («помогать людям»), не излечив себя, приводить в порядок чужое душевное хозяйство с хаосом в собственной душе, нести мир другим, не имея его в себе.
Наша помощь людям заключается часто не в системе обдуманных действий на их душу, а в невидимом и неведомом для нас действии наших духовных даров на них. Когда Антоний Великий спросил своего молчаливого посетителя: «Почему ты ничего меня не спросишь?», тот сказал: «Мне достаточно смотреть на тебя, святой отец».
* * *
Как много значит костюм. С одеждой, формой связан целый комплекс чувств, понятий, душевных движений. В частности, священник не должен, я чувствую, надевать штатское. Снимая свою одежду, он неизбежно приобретает «несвященническое» самочувствие, в какой-то степени изменяет своему священству.
* * *
Всякий человек-христианин, а особенно священник, должен быть всегда готов отказаться для Бога от всего, когда Бог этого потребует.
* * *
Не надо колебаться посещать самые даже сомнительные в церковном смысле семьи. По опыту знаю – будут рады, всюду принимают с большой радостью, не отпускают, благодарят.
* * *
Советы о. Сергия Булгакова (идет от о. Иоанна Кронштадтского):
Не привыкать служить, даже требы – всегда с благоговением.
Тщательно готовиться к Литургии (можно разделять на весь день).
Не поднимать глаз во время службы.
Не актерствовать.
Не закрывать дверей приходящим, кто бы ни был.
Не отказываться от денег (гордость).
* * *
Исповедывать каждого приходящего так, как будто это его последняя, предсмертная исповедь.
* * *
Выслушивает священник раздирательные исповеди, и выслушивает с полным участием, и вместе с тем он не устает, не чувствует себя сломленным этой лавиной человеческого греха и скорби, которая на него обрушивается, потому что он принимает ее (силой благодати священства) не на свое сердце. Так и надо жить.
* * *
Нам нужно кроме приходов и общей церковной жизни то, что в Древней Руси называлось «малой церковью», т. е. такие сгустки церковной теплоты, малые церкви отдельных семей, где осуществлялось бы общение людей, невозможное в больших, пестрых по составу и текучих приходах. Обязанность священника руководить такими группами, цели которых могут быть разными – изучение Евангелия или церковных служб, обслуживание больных и бедных. Но главное даже не эти задачи, а общение людей друг с другом. Трудно даже представить себе, сколько одиноких и дичающих в этом одиночестве людей живет среди нас.
* * *
Когда я обдумываю, что сказать, почти всегда у меня начинается настоящий процесс богословского и словесного творчества, и сама проповедь, таким образом, становится репродукцией. Значит, надо этот первый процесс совершать вслух, при людях. Но для этого два условия – наполненное сердце и полная простота.
Чтобы говорить не приготовившись, надо иметь в голове точную тему, расчлененную на главные мысли. Но главное творчество должно происходить во время проповеди – иначе перегораешь, готовясь, и слушающим преподносишь только холодный пепел.
