Молитва на уроках Закона Божия есть самый важный элемент этого преподавания. Вместе с тем это способ повторять выученные молитвы, меняя их в зависимости от обстоятельств – ближайшего праздника, святого дня, поста, чьей-нибудь болезни, какого-нибудь радостного или печального события.
Важным средством для возбуждения в детях моральных и религиозных эмоций является предоставление им соответственной деятельности. Возможные формы уход за классной иконой, украшение ее цветами, зажжение лампады, прислуживание в церкви, сбор в пользу нуждающихся, составление альбома иллюстраций к Священному Писанию. Формы внутренней религиозной активности: молитва о больных, работа над собой для выработки в себе послушания, терпения, правдивости и т. п., приготовление к исповеди и Причастию.
Во время урока все евангельские рассказы должны быть прочитаны в классе по Евангелию (а не по учебнику). Евангелия должны быть на руках у всех детей, и они должны к концу учебного года знать точно его состав, порядок отдельных частей, уметь находить выученные рассказы.
Очень важно, чтобы все преподавание шло в постоянной связи с богослужебной жизнью Церкви, с церковным годом, чтобы дети могли посещать богослужения, будучи подготовлены к нему законоучителем. Это один из самых действительных способов сделать преподавание Закона Божия живым и действенным.
Полезность веры
(Конспект)
Тема эта – для неверующих, о том, что дает религия с их материалистической точки зрения. Верующим это безразлично – плоды веры они получают как результат, а не как самоцель.
Факт религии, даже эмпирически коренящийся в природе человека, не нуждается в утверждении такого временного и относительного явления, как европейская наука данного десятилетия. Но так как все мы живем в значительной степени по стихиям мира сего, в том числе в связях с наукой, то для многих этот вопрос не безразличен.
Образованное общество Европы давно ушло из-под сводов своих храмов. Протестантство было первой к этому ступенькой, был боевой период безверия и борьбы. Потом явилось безразличие. Чехов пишет в письме к Дягилеву: «Я давно растерял свою веру и с недоумением поглядываю на всякого интеллигентного верующего». Такой взгляд уже превзойденная точка зрения. Европа прошла фазу религиобоязни, одержимости материалистическими и позитивистическими теориями. Она так далеко ушла от религии, что смогла снова повернуться к ней лицом и исследовать ее со стороны как объективный факт, в ряду других фактов.
Теперь для науки религия – предмет изучения, с опытами по новейшим научным методам, с выводами, теориями, открытиями. И вот научная мысль делает (для себя) целый ряд открытий:
1) История культуры: открытие богатой религиозной культуры у примитивных народов. «Вся культура – из храма» (Фрэзер). Религия – обильный родник. Суеверия являются корнем, откуда выросли государственная власть, собственность, брак, уважение к личности, все искусства и все науки. «Самое интересное и ценное в человеке – это его идеалы и верования. Это же приложимо и к нациям и историческим эпохам» (Джемс).
Религиозное брожение – симптом жизни общества и знамение богатых жатв во всех сферах.
2) Психология. Изучение религиозной психологии. Религия – целесообразное установление, воспитательное средство. Дисциплина внимания (молитва). Ритм.
Обряды – организация эмоций и аффектов («плакальщицы»).
3) Психиатрия. Вред эгоизма. Эгоцентризм – основное явление психопатологии. Полезность объективного как выход из себя, увлечение, идеализация. Помещение центра своей души в надежное место. «Я ощущаю чье-то мощное и сладостное присутствие», «Бог окружает меня как физическая атмосфера, Он ближе ко мне, чем мое собственное дыхание» (Джемс).
Терапия, связь религии с невропатией.
Душевные болезни – от задержки эмоций. Исповедь с точки зрения медицины – разряд эмоций. (Фрейд и его школа). Преодоление в религии эгоцентризма и солипсизма. Любовь – якорь в объективное. Эгоизм как источник болезней. «Боязнь – основное явление психопатологии» (Дюбуа). «Идеализм – физиологический фактор» (Яроцкий). «Душевный мир – единственная панацея».
Признание одного доктора: «Я предписал моей больной исповедаться, и загадочные припадки, против которых бессильно было трехмесячное пребывание в водолечебнице, прошли после одного часа исповеди».
«Лучшее лекарство от всех душевных болезней – радость» (Штокль). «Религия – лучшая профилактика» (Дежерин и Гоклэр). Практичность религии, ценность святости, вред греха. Сойти с ума – это значит потерять какую-то твердую точку, закружиться в солипсизме. Противоположение – молитва, Бог, любовь, объективное.
Таким образом, мы видим, что христианство открыто внерелигиозной Европой как могучее профилактическое средство.
«Се время благоприятно, и день очищения». Время, когда мы можем отложить тяжкое бремя греховное, разорвать вериги греха: «скинию падшую и сокрушенную» нашей души увидеть вновь обновленной и светлой. Но к этому блаженному очищению ведет нелегкий путь.
Мы еще не приступили к исповеди, а душа наша слышит искушающие голоса: «Не отложить ли? Достаточно ли приготовлен, не слишком ли часто говею?». Нужно дать твердый отпор этим сомнениям. Если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению (Сир., 2, 1). Если ты решил говеть – явится множество препятствий, внутренних и внешних: они исчезают, как только проявишь твердость в своих намерениях.
В частности, вопрос о частой исповеди: надо исповедываться много чаще, чем это у нас принято, по крайней мере во всех четырех постах. Нам, одержимым «дреманием ленностным», неискусным в покаянии, необходимо вновь и вновь учиться каяться – это во-первых; а во-вторых – необходимо тянуть какую-то ниточку от исповеди к исповеди, чтобы промежутки между периодами говения были наполнены духовной борьбой, усилиями, питаемыми впечатлениями от последнего говения и возбуждаемыми ожиданием близкой новой исповеди.
Другой смущающий вопрос – это вопрос о духовнике: к кому идти? Держаться ли одного во что бы то ни стало? Можно ли менять? В каких случаях? Опытные в духовной жизни отцы утверждают, что менять не следует, даже если это только твой духовник, а не духовный отец, руководитель твоей совести. Бывает, правда, что после удачной исповеди у священника последующие исповеди у него же выходят какими-то вялыми и слабо переживаются, и тогда является мысль о перемене духовника. Но это недостаточное основание для такого серьезного шага. Не говоря уже о том, что наши личные ощущения на исповеди не касаются существа Таинства, – недостаточный духовный подъем во время исповеди часто бывает знаком нашего собственного духовного неблагополучия. Об этом отец Иоанн Кронштадтский говорит: «Покаяние должно быть совершенно свободное и никак не вынужденное лицом исповедующим». Для человека, действительно страдающего язвой своего греха, безразлично, через кого он исповедует этот томящий его грех; лишь бы как можно скорее исповедать его и получить облегчение. Другое дело, если мы, оставив существо Таинства Покаяния, идем на исповедь для беседы. Вот тут-то и важно различать исповедь от духовной беседы, которая может совершаться и вне Таинства, и лучше, если совершается отдельно от него, так как беседа, хотя и о духовных предметах, может рассеять, расхолодить исповедующегося, вовлечь в богословский спор, ослабить остроту покаянного чувства.
Исповедь не есть беседа о своих недостатках, сомнениях, не есть осведомление духовника о себе и менее всего – не «благочестивый обычай». Исповедь – горячее покаяние сердца, жажда очищения, идущая от ощущения святыни, умирание для греха и оживание для святости. Раскаянность – уже степень святости, и бесчувственность, неверие – положение вне святыни, вне Бога.
Разберемся, как нам относиться к Таинству Покаяния, что требуется от приходящего к Таинству, как к нему готовиться, что считать важнейшим моментом (в той части Таинства, которая касается исповедующегося).
Несомненно, первым действием будет испытание сердца. Для этого и положены дни подготовки к Таинству (говение). «Видеть грехи свои в их множестве и во всей их гнусности, действительно, есть дар Божий», говорит отец Иоанн Кронштадтский. Обычно люди неопытные в духовной жизни не видят ни множественности своих грехов, ни их «гнусности». «Ничего особенного», «как у всех», «только мелкие грехи» – «не украл, не убил» – таково обычное начало исповеди у многих. А самолюбие, неперенесение укоров, черствость, человекоугодие, слабость веры и любви, малодушие, духовная леность – разве это не важные грехи? Разве мы можем утверждать, что достаточно любим Бога, что вера наша действенна и горяча? Что каждого человека мы любим как брата во Христе? Что мы достигли кротости, безгневия, смирения? Если же нет, то в чем заключается наше христианство? Чем объяснить нашу самоуверенность на исповеди, как не «окамененным нечувствием», как не «мертвостью сердечной, душевной смертью, телесную предварящей»? Почему святые отцы, оставившие нам покаянные молитвы, считали себя первыми из грешников, с искренней убежденностью взывали к Иисусу Сладчайшему: «Никто же согреши на земли от века, якоже согреших аз окаянный и блудный», – а мы убеждены, что у нас все благополучно! Чем ярче свет Христов озаряет сердца, тем яснее сознаются все недостатки, язвы и раны. И наоборот – люди, погруженные в мрак греховный, ничего не видят в своем сердце; а если и видят, то не ужасаются, так как им не с чем сравнивать.
