удивить профессора, будто бы я необыкновенно талантливая девочка, талантливая во всём, но моя хитрость не удалась.
– Нам надо поторопиться, Катя! Нехорошо заставлять себя ждать, – сказал профессор, но, видя моё огорчение, добавил:
– Не переживай! После встречи мы вернёмся, и ты испытаешь на себе этот обучающий курс. Можно при желании даже попасть на другую планету, и проверить свои способности в неземных условиях, – успокоил меня Алексей Петрович.
«А вот это как-нибудь без меня! – подумала я, пока мы шли по коридору, – Пусть Верховцев по другим планетам шляется, раз он такой знаменитый, а мне достаточно и того, что я попала в другое время, из которого неизвестно, как выбираться, и ещё я к маме хочу!» – вспомнила я вдруг. Мне стало так себя жалко, что на глазах стали наворачиваться слёзы и я полностью отрешилась от реальности, к которой меня вернули громкие аплодисменты. Я подняла голову и обнаружила, что нахожусь на сцене, которую полукругом окружает огромный амфитеатр. Он был настолько огромен, что мне пришлось задрать голову, чтобы увидеть его верхние ряды. Я растерялась и испугано стала вертеть головой, не понимая, как я сюда попала, и что мне делать дальше. Аплодисменты умолкли и наступила полнейшая тишина, которая ещё больше испугала меня. Я подумала, что на меня сейчас смотрят, как на подопытного кролика, и это очень разозлило и привело в чувство. Профессор стоял рядом и с улыбкой наблюдал за моей реакцией. Поняв, что я пришла в себя, ободряюще кивнул и попросил:
– Скажи что-нибудь, Катя!
– Что сказать? – спросила я.
– Сначала поприветствуй, а затем расскажи что-нибудь о себе и о вашем времени, – посоветовал профессор. – Не волнуйся! Говори так, как ты говорила бы со своими одноклассниками, – попытался успокоить меня профессор.
– А как меня услышат без микрофона? – с недоумением спросила я.
– Не переживай! – успокоил меня Алексей Петрович. – В этом зале устроена такая система акустических усилителей, что твой голос услышат абсолютно все, как если бы каждый находился рядом с тобой.
Хорошо сказать: «Не переживай!», а как же тут не переживать. Я ведь никогда ещё не произносила речей, да и о чём рассказывать не представляла. Вспомнив вдруг выступление какого-то дяденьки, которое видела по телевизору, глубок вздохнула и прокричала:
– Уважаемые дамы и господа!
Не успела я произнести последнее слово, как в зале раздался шум, смех и бурные овации. Такой реакции я никак не ожидала, поэтому замолчала и растерянно уставилась на профессора. Алексей Петрович смеялся так же, как и все. Наконец, успокоился и сказал:
– Катюша! Милая! Я же тебе говорил, что здесь прекрасная акустика, поэтому не надо кричать. Говори нормальным голосом. Хорошо?
– А почему вы все смеётесь? – поинтересовалась я.
– Такие выражения как «дамы и господа» не используются уже больше ста лет, поэтому всем стало весело.
– А как тогда надо говорить? – недоумённо спросила я.
– Да говори, как умеешь. Мы постараемся больше не прерывать тебя. Продолжай, – подбодрил меня профессор.
Я собралась с духом и теперь уже более или менее спокойным голосом продолжила:
– Дорогие потомки!
Мои слова вновь вызвали бурю аплодисментов, но профессор поднял руку и зал моментально успокоился.
– Здравствуйте!
– Здравствуй, Катя! – многоголосным шелестом ответил зал.
– Вас, наверное, прежде всего интересует вопрос о том, как я сюда попала, но я не могу на него ответить. Не потому, что я что-то хочу от вас скрыть, а потому, что просто не знаю, как это произошло. Ещё два часа назад я находилась на уроках в школе номер три, в третьем «А» классе, и на большой перемене ссорилась с занудой Витькой Верховцевым.
Я совершенно забыла про свои слова профессору о том, что не знакома с Верховцевым. Увидев удивление на лице Алексея Петровича, вспомнила об этом, но было поздно. Чертыхнулась про себя, но останавливаться и как-то оправдываться не стала:
– После ссоры у меня разболелась голова. Я отпросилась с уроков и просто пошла гулять по городу. Пришла в городской парк. Встретила там незнакомого мальчика, который предложил мне прогуляться по аллее. Мальчик потом куда-то исчез, а я вдруг оказалась здесь. Вот и вся моя история, – закончила я и замолчала.
Аплодисментов не последовало. Да я их и не ожидала. Чему тут аплодировать? О чём говорить дальше я не знала, но тут прозвучал вопрос:
– Катя! Меня зовут Виктором. Мне очень интересно узнать что-нибудь о вашем героическом времени. Мы вроде бы много о нём знаем, но услышать всё из уст очевидца было бы куда интереснее. Расскажи нам, пожалуйста, что-нибудь из твоей собственной жизни? – голос мальчика звучал так, будто он находился совсем рядом, но рядом-то никого не было. Я стала удивлённо озираться по сторонам и обнаружила на самом верху того, кто обратился ко мне с вопросом. Он каким-то удивительным образом увеличился до таких размеров, что я могла хорошо его разглядеть. Лицо показалось мне подозрительно знакомым. Я внимательно смотрела на него, пытаясь вспомнить, кого он мне напоминает. Гадала до тех пор, пока мальчик издевательски не подмигнул. Тут-то всё и встало на свои места. Конечно же это был Верховцев! Вроде бы и не совсем он, но в том, что я не ошибалась, сомнений никаких не осталось. Нутром чуяла. Как я могла подумать, что этот зануда оставит меня в покое? Сколько раз меня предупреждала бабушка: «Не будь такой простодырой!». А я? Хотя предупреждала она меня, конечно, по поводу моей постоянной уверенности в том, что можно не учить уроки на завтра, если сегодня меня вызывали к доске, или не пылесосить, потому что мама придёт с работы поздно и не обратит на это внимание, и так далее. В общем, по поводу всех моих постоянных «авось». Я только отмахивалась, поэтому так же, как и наш непослушный кот Васька, частенько попадала в неприятные ситуации. Но это меня ничему не учило. Я хорошо помню папины слова о том, что умный учиться на своих ошибках, а мудрый на чужих, но мне-то до этого какое дело? Я ведь – Екатерина Гордеева! Вы только послушайте, как звучит! Да у меня папа – лучший лётчик на свете. А вы как думали? Может именно поэтому единственным и неизменным ответом на все попытки хоть как-то образумить меня было: «Да отстаньте вы от меня! И без вас всё знаю!». Вслух я, конечно, этого никогда не говорила, так как знала, что, хотя мой папа и лучший на свете лётчик, ремень с его брюк иногда спускается с небес на нашу грешную землю.
Вот и сейчас. Увидев это издевательское подмигивание, я совершенно потеряла над собой контроль и меня, что называется, понесло в разнос:
– Да, Витя! Ты прав! Нашу жизнь действительно можно было назвать героической, хотя мы ничего выдающегося
