В детстве, на определенном этапе становления личности, ребенок начинает осознавать понятия «мое/чужое». Конечно, представление о собственности приходит от родителей, из их разговоров, из их бытовой жизни. Этот период жизни ребенка сопрягается, как правило, с жадностью, отчетливым нежеланием отдавать то, что принадлежит ему, и, напротив, за наибольшим количеством вещей утвердить название «мое».
Маленький мальчик приходит к маме и показывает ей катушку ниток, найденную под кроватью.
— Мама, это твое? — спрашивает он.
— Да, мое, — говорит мама.
—А подари катушку мне, — говорит мальчик.
Ситуация эта выглядит по сути довольно абсурдной, поскольку мальчик не спрашивает разрешения поиграть катушкой или использовать нитки. Нет, он просит, чтобы мама признала вещь, пусть даже самую пустячную вещь, его собственностью. Вот на этом самом этапе и начинает свирепствовать страсть сребролюбия.
В принципе слово «сребролюбие» происходит от слова «серебро», а, следовательно, разумеется под ним прежде всего любовь к деньгам. Но действие страсти сребролюбия не ограничивается только стремлением к обладанию деньгами. Язвы этой болезни мы видим также в жажде любых материальных благ.
Сильная привязанность к материальным ценностям людьми осуждается. Издревле скупость считалась одним из самых презренных пороков.
Со страстью сребролюбия святитель Игнатий Брянчанинов связывает следующие грехи: «Любление денег, вообще любление имущества движимого и недвижимого. Желание обогатиться. Размышление о средствах к обогащению. Мечтание богатства. Опасения старости, нечаянной нищеты, болезненности, изгнания. Скупость. Корыстолюбие. Неверие Богу, неупование на его промысл. Пристрастия или болезненная излишняя любовь к разным тленным предметам, лишающая душу свободы. Увлечение суетными попечениями. Любление подарков. Присвоение чужого. Лихва. Жестокосердие к нищей братии и ко всем нуждающимся. Воровство. Разбой».
Помнится, в одной из киноверсий «Гибели «Титаника» после крушения огромного корабля, унесшего за собой под воду тысячи людей, какая-то богатая женщина переживала об оставленной на судне одежде.
Любовь к деньгам. Очень, если задуматься, странное чувство. Деньги, конечно, являются прежде всего символом. Но в то же время нередко важны становятся они сами, а вовсе не то, что на них можно купить. Вот мы заработали стопку хрустящих бумажек и пребываем в размышлениях, что купить на них. Мы представляем себе то одно, то другое: можно пойти в ресторан, или накупить книг, или аксессуары для компьютера, или сделать кому-то подарок, или сделать ремонт в ванной, или поменять колеса на машине... В конце концов мы тратим эти самые деньги так или иначе и постфактум не получаем уже большого удовольствия от купленной вещи.
С этой точки зрения, расточительность, которая также является грехом, можно считать одним из проявлений сребролюбия.
В современном мире стремление к богатству выглядит довольно естественным, а последними нестяжателями были, пожалуй, хиппи (как правило, дети состоятельных родителей, уходившие из дома в коммуны и порицавшие родительскую буржуазность и обеспеченность). Эта романтика нестяжательства как-то совершенно умерла в последние годы для других. Герой, отказавшийся от мирских благ, не находит отклика в душе зрителя. Скорее наоборот, восхищение вызывает человек, приобретший большое богатство, сумевший накопить, сколотить состояние.
Этот факт очень любопытен, поскольку подобный образ вполне можно считать навязанным человеку извне. То есть, с одной стороны, желание обогащения вполне свойственно греховной природе человека, с другой стороны, в последние годы желание это в такой степени культивируется и повсеместно проявляется, что невольно задумываешься: а не создается ли этот ажиотаж вокруг денег искусственным образом?
Возможно, во многом этот фактор связан с американским влиянием, а точнее, с влиянием философии потребления. Если вспомнить в двух словах эту философию, то сведется она к следующему: чем больше потребляет каждый индивид, тем больше становится товарно-денежный оборот страны, тем лучше развивается экономика страны, тем богаче становится страна, тем лучше живется каждому отдельному индивиду. То есть чем чаще ты покупаешь новые машины, тем больше производится машин, тем больше людей получают деньги за производство машин, тем богаче они становятся и тем больше машин имеют возможность покупать.
Именно такой выход нашла для себя Америка, оказавшись когда-то в экономической депрессии. И с тех пор каждый уважающий себя американец покупает определенное количество товаров за определенный промежуток времени, одним словом, по-честному играет в эту философию потребления.
Какие-то близкие идеи начали витать в воздухе и в нашей стране. Эти принципы интересно формулирует писатель Виктор Пелевин: человек в экономике воспринимается как клетка, которая поглощает и выбрасывает деньги. Поглощает он деньги, «чтобы уничтожить страдание от конфликта между образом себя и образом идеального «сверх-я», создаваемого рекламой. Заметим, что дело не в вещах, которые можно купить за деньги, чтобы воплотить это идеальное «я», — дело в самих деньгах. Действительно, многие миллионеры ходят в рванье и ездят на дешевых машинах — но, чтобы позволить себе это, надо быть миллионером. Нищий в такой ситуации невыразимо страдал бы от когнитивного диссонанса, поэтому многие бедные люди стремятся дорого и хорошо одеться на последние деньги». Поглотив деньги, клетка начинает выделять их, «чтобы испытать наслаждение при совпадении упомянутых выше образов». «Поскольку два описанных действия — поглощение денег и их выделение — противоречат друг другу, (...) то выделение денег происходит в скрытой форме, и человек всерьез считает, что удовольствие связано не с самим актом траты денег, а с обладанием тем или иным предметом. Хотя очевидно, что, например, часы за пятьдесят тысяч долларов как физический объект не способны доставить человеку большее удовольствие, чем часы за пятьдесят, — все дело в сумме денег»[57].
«Время — деньги», это от лукавого. Время есть начало святой вечности, сокровище неоценимое. Во всех земных делах и в самом времени открывается безграничный простор, обращенный к небу... Мгновение во благодати дороже тысячелетий: Люди все богачи, даже если им осталось земного времени только для одного покаянного вздоха (архиеп. Иоанн Сан-Францисский (Шаховской).
Многие психологи говорят о любви к трате денег как о психической зависимости, которая во многом сходна с зависимостью от наркотиков. Заметьте, как это засасывает. Стоит пожить некоторое время привольно, и уже так тяжело оказывается вернуться к скромному образу жизни. И совершенно непонятно, куда же эти деньги уходят. Вроде бы и не покупаешь ничего особенного. Ну, вот сегодня пообедал в ресторане, а вчера пылесос для машины приобрел, а позавчера — цветы подруге. И куда только деньги деваются?
Да даже бывает, не на себя деньги тратишь, а на друзей и подруг. То вечеринку устроишь, то прием, то кому-то подарок купишь. И испытываешь от этого огромное удовольствие, принимая эти свои жесты за проявления щедрости. На самом же деле нередко мотивы такого поведения заключаются совсем в другом. Во-первых, здесь выражается стремление «быть хорошим» и даже где-то покупать чужую любовь. Во-вторых, все та же расточительность, которая не имеет с щедростью ничего общего, поскольку щедрость — это добродетель, а расточительность — это проявление страсти. Разницу не всегда просто увидеть. Но можно попробовать наметить некоторые различия в ощущениях.
Во-первых, щедрость предпочитает действовать скрыто, тайно, так, чтобы «правая рука не ведала, что делает левая», и так, чтобы принимающий дар не знал, от кого дар этот исходит. Щедрость не ждет благодарности или восхищения. Щедрость дает тому, кто просит, а не тому, кто милее сердцу. Щедрость происходит от сострадательности и любви к ближнему, а расточительность — от тщеславия и самолюбия.
Пришедши же, одна бедная вдова положила две лепты, что составляет кодрант. Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу; ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила все, что имела, все пропитание свое (Мк. 12; 42—44).
