жир, стекавший по пальцам, о свои густые волосы, и, подняв кубок, произнёс:
– Вознесём хвалу Одину за дарованную нам победу!
Взрыв приветственных криков слился в один рёв. Мужчины дружно поднялись со своих мест и, стоя выпили содержимое кубков, после чего принялись поедать лежащую на столе пищу с такой жадностью, будто не ели целую вечность. Моему терпению пришёл конец. Я больше не в силах был смотреть, как эти взрослые люди ведут себя за столом. Я вошёл в сарай и, остановившись, закричал что есть силы:
– Остановитесь, несчастные! Остановитесь! Вы даже не подозреваете, какой опасности вы себя подвергаете!
Услышав мой крик, все на мгновение замолчали и замерли, а затем, как по команде, бросились к своему оружию. Расхватав мечи и копья, воины встали рядом друг с другом, выставив вперёд своё оружие. Постояв какое-то время в ожидании врага, стоявший впереди всех воин спросил у меня:
– Кто осмелился бросить вызов непобедимому клану Эйрика? Известно ли ему, что нет в стране викингов клана более сильного и неустрашимого, чем наш клан?
– Никто вам не угрожает, кроме вас самих, – твёрдо ответил я.
После моих слов воины опустили мечи и копья, и уже с любопытством посмотрели на меня.
– О чём ты говоришь, мальчик? – спросил меня тот же воин.
– Как это о чём? – возмущённо удивился я. – Неужели ваши родители не учили вас, как надо вести себя за столом?
Мой вопрос настолько удивил и рассмешил воинов, что они, побросав своё оружие на землю, стали смеяться. Смеялись все, даже, кажется, и собаки. Смеялись до слёз, долго и обидно. Обидно потому, что я ничего в сказанном мною смешного не видел. Наконец, когда смех стал стихать, я не сдержался и сказал:
– Над кем смеётесь? Над собой смеётесь!
Смех прекратился, и воины уже более строго и серьёзно посмотрели на меня.
– Продолжай, мальчик! – приказал мне их предводитель.
– Продолжать? – обиженно спросил я. – Хорошо. Я продолжу. Неужели ваши родители не научили вас мыть руки перед едой? Неужели они вам не объясняли, что брать еду грязными руками, опасно для здоровья? Где ваши вилки и ложки? Вы когда-нибудь в душе мылись? Я уж не говорю о бане. Почему вы не стираете одежду? Почему в вашем доме такая антисанитария? Почему вы не пережёвываете пищу? Почему в вашем доме нет вентиляции, и вы сидите в дыму?
– Славный Эйрик! О чём он говорит? Разум этого мальчика похитил злобный Тролль. Наш клан великих воинов будет в большой опасности, если он останется здесь. Что скажешь?
Этого оскорбления я стерпеть уже не смог и закричал:
– Великие воины? Это вы великие воины? Мой папа говорит, что вы простые бандиты, а не воины!
– Как зовут твоего отца, мальчик?
– Толя! – гордо ответил я.
В доме воцарилась тишина.
– Ты прав великий Алвис. Его отец – ужасный Тролль. Что мы будем делать с ним?
– Его стоило бы строго наказать за дерзость, но не стоит ссориться с могучим Троллем. Надо отправить его подальше от нас, – сказал Алвис. – Так мы и его не прогневаем, и сами избавимся от беды.
Что означало это «отправить», я узнал немедленно. Двое воинов схватили меня за руки и потащили к морю. Все остальные с радостными криками последовали за нами. На берегу находилось несколько лодок различной длины. Воины взяли самую маленькую и подтащили её к морю. Затем посадили меня в эту лодку и прочными верёвками привязали мои руки к её бортам. Вёсел в лодке не было вообще. Несколько воинов взяли в руки длинные шесты и стали толкать мою крошечную лодку в открытое море. Я понимал, что просить о чём-то было совершенно бесполезно, поэтому я молча наблюдал за всем происходящим. Некоторое время волны возвращали моё судёнышко к берегу, но тут большая волна подхватила её, и в одно мгновение я оказался в открытом море. Плотная пелена тумана накрыла море, скрыв от меня берег. На море воцарился мёртвый штиль. Мне казалось, что вся природа будто бы застыла в преддверии чего-то очень страшного. Не было слышно ни плеска волн, ни голосов викингов, которые должны были находиться где-то совсем рядом, ни криков чаек, которых здесь было огромное количество. Я потерял ориентацию и не мог определить, где находится берег, несмотря на то, что в море оказался всего несколько минут назад. Я закричал, но мой крик погас в тумане. Я не знаю по какой причине, но меня всё больше и больше охватывал страх. Мне казалось, что меня подстерегает опасность. Опасностью был сам туман. Я замер и сидел в лодке в ожидании того, что неминуемо должно случиться, пока не заметил, что она начала двигаться. Движение было едва заметным, поэтому я не обращал на него внимания. Однако, по мере того, как скорость движения стала возрастать, не заметить его было уже невозможно. Внезапно туман рассеялся, и я увидел пугающую картину. Моё утлое судёнышко находилось на самом краю огромнейшей воронки. Её размер в диаметре был менее одного километра. Выбраться своими силами из того положения, в которое я попал, не было никакой возможности. Скорость, с которой двигалась моя лодка всё увеличивалась и увеличивалась. Я видел, что водный поток затягивает меня в эту бездонную воронку, но вдруг подумал, что всё это происходит со мной во сне. Я подумал, что это сон, хотел проснуться и вырваться из него, но что-то не давало мне это сделать. Я находился в каком-то странном состоянии между сном и реальностью, и мой страх никуда не уходил. Более того, он стал постепенно переходить в ужас и я, уже не скрывая своего бессилия и ужаса, стал кричать и просить о помощи. Только тогда я и очнулся, – закончил Витя свой рассказ и замолчал.
Было видно, что не только путешествие, но и рассказ о нём произвели на него глубокое впечатление. То же самое можно было прочитать на лицах остальных ребят. Воцарившееся молчание прервал отец Николай:
– Ну, что ж, Витя! Какие уроки преподал тебе твоё видение?
– Страшный сон, – сознался Витя, – но я пока ещё не успел до конца обдумать его.
– Хорошо уже одно то, Витя, что ты не стал делать скоропалительных выводов, потому что выводы, сделанные на основании эмоций, чаще всего ошибочны. Я предлагаю поговорить о привычке Вити делать замечания всем подряд. Давайте вспомним, что говорит по этому поводу Господь наш Иисус Христос: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоём глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: «дай, я выну сучок из глаза
