не знаешь? – удивился коршун. – Ну, что ж! Тогда иди дальше, и ты увидишь результаты твоих намерений. – сказал на прощанье коршун, и, взмахнув огромными крыльями, взмыл в воздух.
Я не понял, что он имел в виду, но спросить его об этом у меня уже не было возможности. Я вынужден был идти дальше, так как стоять посреди пустынной степи не имело никакого смысла. Безжизненная степь представляла собой гнетущую картину – всюду, куда ни посмотри, была серая земля. Я пошёл дальше, но петь мне почему-то больше не хотелось. Через какое-то время я увидел, что цвет степи на горизонте изменился и стал более тёмным. По мере приближения тёмная полоса увеличивалась и занимала всё большее и большее пространство. Когда я подошёл к началу этой полосы, ужаснулся. Всё пространство до горизонта было покрыто мёртвыми телами воробьёв. Не решаясь идти дальше, я остановился и услышал голос коршуна:
– Господь исполнил твою просьбу, и воробьи пожалели кузнечиков.
– Но я же ни о чём таком никого не просил.
– А твоя песня?
– А при чём здесь моя песня? Я её пел просто так. От скуки.
– Запомни, Витя! В мире ничего просто так не бывает, поэтому не только каждое дело, но и каждое слово имеет свои последствия.
– Пусть будет по-твоему, мудрый коршун, но почему они все умерли?
– Кузнечики, которых ты пожалел, стали неограниченно размножаться, и уничтожили всю растительность в степи.
– Ну и что? – не понял я.
– Вместе с растительностью исчезла и вся жизнь, наполнявшая раньше эту степь, и воробьи умерли от голода.
– Они же умеют летать! – возразил я. – Почему же они не улетели в другое место?
– Потому что повсюду одно и то же.
– Я не знал об этом.
– Незнание не отменяет вины.
– Что же мне теперь делать?
– Иди дальше. – ответил коршун. – Ты должен до конца узнать все последствия необдуманных поступков, иначе даже то, что ты уже видел, не остановит тебя, и не избавит от уверенности в том, что ты всё знаешь и имеешь право судить о том, кто прав, а кто виноват.
– Прямо по мёртвым телам воробьёв? – с испугом спросил я.
– Это последствия твоего выбора, поэтому ничего другого тебе не остаётся, – сурово сказал коршун.
Я не знаю, откуда у меня появилась решимость сделать то, что сказал мне коршун. Идти по мёртвым телам воробьёв было выше моих сил, но я пересилил себя и пошёл дальше. Я не буду рассказывать, насколько всё это было неприятно и даже страшно. Я не знаю, сколько времени шёл, пока не почувствовал под ногами твёрдую землю. Испытание, которое я накликал на себя своей необдуманной просьбой, было так тяжело, что я вздохнул с огромным облегчением, когда оно, наконец, закончилось. Как будто пелена спала с моих глаз. Я не посмел повернуться назад и попрощаться с погибшими воробьями. На это у меня уже не было ни смелости, ни желания. Итак, я с облегчением вздохнул и посмотрел вперёд. Картина, открывшаяся передо мной, была удивительна. Вся степь, насколько хватало взгляда, была занята военным лагерем. Огромное количество людей суетилось рядом с походными юртами и шатрами. Не было сомнения в том, что эти люди были степняками, так как одеты они были точно так же, как и я. Меня удивило их вооружение, состоявшее в основном из мечей, луков и копий. Я понял, что я попал в какую-то раннюю эпоху. Я очень интересовался историей и прочитал несколько книг, посвящённых истории России, однако эпоха, когда люди пользовались таким вооружением, была настолько продолжительна, что определить, хотя бы приблизительно, в каком столетии я находился было невозможно. Это столпотворение из людей, стад коней и овец, было похоже на кипящий котёл. Многочисленные дымки от костров поднимались в небо. Было понятно, что в лагере готовят еду. На меня никто не обращал внимания, хотя внешностью я отличался от этих людей азиатской национальности. Наверное, потому что я был одет также, как и они. Я пробирался среди этой суеты и толкотни, с любопытством разглядывая всё вокруг. Хаос, который представляло из себя это столпотворение людей и животных, был хаосом только на первый взгляд. Я обратил внимание на то, что вокруг каждого костра, на котором готовилась пища, сидело примерно равное количество людей, а десять таких костров видимо отделялись от другого десятка. Я знал, что такой порядок разделения войска на десятки, сотни, тысячи и тумены, был установлен Чингисханом. Исходя из этого, я сделал вывод, что это либо войско самого Повелителя Вселенной, либо одного из чингизидов. Вместе с этим невообразимым шумом в воздухе витал запах варившегося мяса, и желудок напомнил мне о своём существовании. Я вдруг вспомнил, что с самого начала моего путешествия я ничего не ел, и от одной этой мысли почувствовал сильнейший голод. Я не стал долго раздумывать и подошёл к ближайшему костру, считая, что в таком столпотворении людей, вряд ли все могут знать друг друга, и меня примут за кого-то из своих и накормят. Мне показалось, что я был прав, так как сидящие вокруг костра воины пододвинулись, освободив место для меня. Антисанитария кругом царила полнейшая. Я никак не мог привыкнуть к зловонью, которое издавали немытые тела людей и животных, и меня слегка подташнивало. Я крепился как мог, так как находился в безвыходном положении, и другой возможности утолить голод не было. Я стерпел даже тогда, когда увидел, как один из воинов достал из-под седла завёрнутый в грязную тряпку кусок мяса и, развернув его, таким же грязным опустил его в кипящий котёл. Никто не удивлялся моему появлению и не задавал мне никаких вопросов. Я перестал опасаться, что меня могут попросту прогнать, как чужака, и оставить голодным. Несмотря на полную антисанитарию, запах от готовящейся пищи исходил такой, что у меня кружилась голова. Я наблюдал за воином, возившемся у котла и очень злился на него за то, что он никак не может закончить приготовление пищи. Наконец, мясо сварилось. Повар стал вытаскивать огромные куски мяса из казана, так называется чугунный котёл, в котором степняки готовят на костре пищу, и стал раскладывать его на большом общем блюде. Ни ложек, ни вилок не было не только у меня, но и вообще ни у кого вокруг, поэтому я не знал, как они едят и вынужден был подождать и посмотреть, как они это делают. Когда мясо было выложено на блюда, воины стали брать его руками, отрезать ножами куски мяса и прямо с ножа отправлять их в рот. Ножа у меня не было, поэтому я очень смутился. Никто не обращал на меня внимания, жадно поглощая пищу. Я
