И хотя классовый подход в приведенной выше цитате имеет место быть, в данном случае он совершенно уместен. Кастовый, родоплеменной строй уходил в небытие, и на его месте утверждал себя новый порядок, основанный на совершенно иных принципах. Культ Драгобера, хоть и был похож внешне на почитание ярмана-вождя, все же нес в себе и нечто новое – небесную защиту от земной несправедливости. И вместе с тем закреплял в сознании народа новый тип устройства: царь (великий князь) земной – это живое воплощение царя небесного. Сам лэд Фульг годился для такой роли больше, чем кто-либо иной. И не в этом ли кроется секрет его успехов на Руси. Вещий Олег правил Русью тридцать три года, оттеснив на задний план далеко не хилого сына Рюрика. Впоследствии Игорь показал себя пусть и менее сильным, но очень жестким правителем. Во всяком случае, сыну Олега Вещего, тоже Олегу, не удалось столкнуть его с великого стола. Не исключаю также, что Ольга, которую сосватал племяннику Олег, стала продолжательницей его дел. И христианкой, а точнее крестианкой, она была не в современном, а как раз в древнем значении этого слова, где крест был символом Ярилы, а значит, его «сына» Драгобера. Я сильно подозреваю, что иерархи церкви, жившие много позднее, знали или догадывались о сомнительном с их точки зрения «христианстве» Ольги и поспешили выдумать для нее крещение в Византии.
Кстати, в «Повести временных лет» есть весьма любопытные строки, которые я сейчас приведу: «И стал Владимир княжить в Киеве один, и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, и Хорса, Дажьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь. И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили своих сыновей и дочерей, и приносили жертвы бесам, и оскверняли землю жертвоприношениями своими. И осквернилась кровью земля Русская и холм тот».
Споры исследователей из всех вышеприведенных богов вызвал только один – Симаргл, или, по другой версии, Семаргл. Вот что пишет по поводу этого загадочного персонажа Рыбаков: «Семаргл – божество, близкое к русалкам, подательницам влаги на поля; это бог почвы, корней растений, разновидность божеств плодородия» («Рождение Руси»).
Прямо скажем, пояснение сомнительное. Дело в том, что в пантеон Владимира вошли только боги первого ряда, за исключением Велеса, и вдруг рядом какой-то второстепенный бог, разновидность божеств плодородия. А ведь речь идет о религии, которую собираются сделать государственной, иначе незачем огород городить. Справедливости ради следует отметить, что Рыбаков ведет речь об антропоморфном изображении Семаргла, тогда как многие исследователи видят в нем крылатого пса, привнесенного в киевский пантеон из иранских мифов.
А вот что думает поэтому поводу Лев Прозоров: «В 1884 А. С. Фаминцын в своей работе «Божества древних славян» высказывает весьма остроумное предположение. Согласно ему, загадочное имя Семарьгл, причинившее столько головной боли исследователям, породившее столько гипотез, не более чем… описка. Описка, освященная авторитетом святого Нестора и закрепленная последующими писцами – напоминаю, читатель, что вне летописи мы встречаем имя Семарьгла исключительно в перечнях богов, очевиднейшим образом списанных с того же летописного. Переписчики приняли за две буквы – «ьг» – одну, «ы».
Читать, по мысли Фаминцына, следует Сем Ерыл, или Сем Ярил, точнее, Сем Ярила – ведь это имя употребляется в источниках всегда в родительном падеже (напомню, что древнерусское «Я» писалось как «ia»). Слово «Сем» Фаминцын истолковывал от древнеиталийского Semo – «полубог», находя много сходств в культе италиков с одной стороны, и древних славян – с другой. Надо сказать, что и современные ученые говорят о ранних и близких контактах италиков и праславян. Вторая же часть имени киевского божества в особом переводе не нуждается» («Боги и касты языческой Руси»).
Я не исключаю, что дело здесь не столько в описке, сколько в сознательном искажении поздних переписчиков. Вот только слово semo («полубог») мне кажется сомнительным. А вот слово «семя» подошло бы как нельзя лучше. И тогда мы получим бога от семени Ярилы, коим вполне может оказаться Драгобер Второй. Дело в том, что в божественном статусе Ярилы никто никогда не сомневался, несмотря на его вроде бы смертную природу. Ибо за его смертью неизбежно следовало новое рождение (воскрешение). Точно такая же природа у Осириса и прочих богов, связанных изначально с плодородием. Так что статус полубога – это не для него. А вот в том, что Владимир поместил в пантеон небесного покровителя княжеского рода Рюриковичей, известного всей Руси, ничего удивительного не было бы. Удивительно скорее то, что он впоследствии его убрал. Но об этом позже.
А пока я позволю себе привести еще одну цитату из книги Карпеца «Русь Мировеева»: «Не меньше загадок скрывает и упоминание В. С. Передольским двух разрушенных монастырей. (Речь идет о Новгородской земле. – С.Ш.) Первый из них разрушен еще примерно в X веке. Он носил название Зверинский монастырь. Второй – в XVI–XVII вв. – монастырь Святого Аркадия, или Аркадский, на месте которого после существовала тоже разрушенная деревня Аркажа. Впрочем, и местность вокруг бывшего Зверинского монастыря также вплоть до XIX века носила название Зверинец. Из дальнейшего изложения загадки этих имен (да и причин гибели монастырей) приоткроются, здесь же достаточно сделать лишь несколько наиболее общих замечаний. Еще Гомер упоминал об участии аркадийцев в осаде Трои, в дальнейшем через Аркадию на север двигалась Приамова линия троянских царей. Сами же аркадийцы утверждали, что ведут свой род от некоего баснословного божества земли Аркаса, что в переводе означало «медведь». Аркас, согласно мифологии, был сыном нимфы Калипсо, главной звезды Большой Медведицы (звезда Аркас «возглавляет» Малую Медведицу). Медведь – первопредок и первоцарь: отсюда кельтский король Артур, но отсюда и «секретные», «непроизносимые» имена этого зверя – urs, rus, syr, цр = «царь». В то же время в христианской символике медведь, как и лев, – символ царской власти… Что же до Зверинского монастыря, то на местном новгородском наречии зверем называли только медведя – имя Рус (Урс) было табуировано для произношения даже в христианские времена. Во всяком случае, как мы полагаем, между разрушением церквей Святого Лазаря, Святой Марии Магдалины, Аркадского и Зверинского монастырей, по-видимому, существует связь. Она тем более очевидна, что можно считать доказанным существование христианских храмов эпохи неразделенной (т. е. православной) церкви во времена, которые предшествовали повсюду описанному знаменитому «огненно-мечному» крещальному походу Добрыни Малховича, вызвавшему широкое сопротивление новгородцев (в дальнейшем это сопротивление часто представляли как сопротивление «русского народа» якобы «инородному» православию). Более того, правомерен вопрос: с каким «язычеством» боролся «сын Малха Любечанина»? Мы стоим перед фактом: во времена призвания Рюрика на царство Русский Северо-Запад (земля Руса и Словена) были если не полностью, то в значительной степени христианскими, православными. Существовало там и почитание не известных нам сегодня святых».
Христианство существует, согласно официальной доктрине, вот уже около двух тысяч лет. Было бы странно, если бы оно оставалось неизменным на протяжении всего этого времени. Другое дело, что этапы становления очень трудно проследить под наслоением минувших веков и бесконечных «редакторских» правок как Священного Писания, так и богословских трудов. Каждый церковный собор выявлял целый список еретических писаний, которые подлежали запрету и уничтожению. А положило конец безудержному «редакторскому произволу» изобретение книгопечатания. Известная пословица «Что написано пером – не вырубишь топором», мягко так скажем, неверна. Еще как вырубали. В смысле вычищали – пергамент штука дорогая. Однако после того как священные книги и богословские трактаты были изданы большими тиражами, пыл редакторов сильно поиссяк. Любое изменение в библейском каноне воспринималось как ересь. Приходилось мириться с тем, что есть. И если христианство до книгопечатания легко приспосабливалось к меняющемуся миру, то тиражирование Библии и ее переводы положили этому конец. Принятие канона-догмы, между прочим, означает закат, как религии, так и идеологии. Христианство перестает быть инструментом познания Бога и превращается в монумент самому себе, убивая при этом в людях религиозное чувство. В конце концов, то, что было естественным для Средневековья отнюдь не кажется таковым современному человеку. Нынешнему читателю очень трудно принимать Ветхий Завет, полный чудовищного насилия, как священное предание. И происходит это во многом благодаря тому же христианству, все-таки сумевшему объяснить подавляющему большинству людей, что хорошо, а что не очень. Бог Иегова слишком кровожаден для нынешних гуманистов, да и для обычных людей, впрочем, тоже. И от этого факта христианской церкви никуда не уйти.
