Но вернемся к человеку, с именем которого связывают, безусловно, эпохальное событие в истории Древней Руси, к Владимиру Святославичу.
«В живописном Любече, охранявшем подступы к Киевской земле с севера, жил в середине Х века некий Малко Любечанин. Его дочь Малуша была ключницей княгини Ольги, а сын Добрыня, очевидно, служил князю. В былинах о Добрыне сохранилась память о том, что он был при княжеском дворе «конюхом да приворотничком», но потом стал уже не слугой, а придворным – «он стольничал-чашничал девять лет». Малуша Любечанка стала одной из наложниц Святослава, и у нее родился сын Владимир, которого долго потом корили его происхождением, называя «робичичем», «холопищем». Если бы не особая удача, то сын ключницы мог бы затеряться в толпе «отроков» и слуг на княжеском дворе. Но его дядя Добрыня однажды воспользовался тем, что законные сыновья князя Ярополк и Олег отказались ехать в далекую северную факторию Руси – Новгород, и предложил послать туда своего племянника. Так юный робичич Владимир стал князем-наместником в маленьком городке на озере Ильмень» (Рыбаков, «Рождение Руси»).
Картина, прямо скажем, пасторальная. Особенно впечатляет городок на озере Ильмень, под которым уважаемый академик подразумевает Новгород. В чем Рыбакову не откажешь, так это в логике – раз городишко маленький, то им, конечно, может управлять кто угодно, даже сын рабыни. Правда, не совсем понятно, где потом Владимир сумел собрать целую рать против Ярополка. А главное, с какой это стати жители удаленной северной фактории стали требовать в князья-наместники не абы кого, а сына самого Святослава Игоревича, победителя Хазарии.
А вот как излагает биографию Владимира Лев Прозоров: «Отец будущего крестителя Руси более или менее известен – великий князь Святослав Игоревич. Любопытнее фигура его матери. До сих пор еще мелькает на страницах популярных изданий и многими принимается на веру романтическая версия, высказанная еще в XIX веке Д. Прозоровским… Речь о том, что мать Владимира якобы приходится дочерью древлянскому князю Малу. Оснований для этой теории, в общем-то, почти никаких, и серьезные ученые ее не рассматривают. Только лишь некоторое созвучие между именем мятежного древлянского князя и настоящим отцом Малки и Добрыни, неким «Малъком Любечанином». Ни малейших намеков на древлянское происхождение Малки и ее брата в летописи нет. Когда Святослав распределяет княжения в землях Руси и речь заходит о Древлянской, про Владимира никто и не вспоминает – а ведь это, казалось бы, естественнее всего, раз уж они сами древляне. В Древлянскую землю отправляют княжить Олега Святославича. Нет и намека на то, чтобы Мал – или его наследник – остались в живых после побоища 946 года. И чего ради Ольга стала бы держать при дворе детей своего злейшего врага, детей того, кто считался убийцей ее мужа? Виновники, свидетели, соучастники – Мал с семейством не были нужны Ольге ни в каком из этих качеств. Более того, даже этимологического родства между именами Мала Древлянского и Малъка-Любечанина, как выясняется, нет. Передаю слово Алексею Карпову, автору биографии Владимира, вышедшей в 1997 году в серии «Жизнь замечательных людей»: «Имена Мал и Малък – разного происхождения. Если в имени Мал без труда виден славянский корень, то основа имени Малък, вероятно, иная. В семитских языках (арабском, древнееврейском) слово «малик» означает «царь», «правитель». Карпов предполагает хазарское происхождение Малки и ее брата. Собственно, это предположение выдвинули еще в 1970-х годах гебраист Валерий Емельянов (ныне, к сожалению, покойный) и А. Добровольский (известный также как Доброслав). Карпов, увы, не то не счел необходимым сослаться на первооткрывателей, не то и впрямь ничего о них не слышал, что тоже вполне допустимо – исследования обоих авторов игнорировались в «академической среде», запуганной жупелом «антисемитизма». В любом случае, с радостью исправляю это, сознательное или нет, упущение исследователя. Единственное, в чем не могу с ним согласиться, – так это в предположении, будто Малък мог быть «хазарским беком», наместником в городе Любече. Я весьма скромного мнения о пресловутом «государственном гении» святой Ольги – и уже высказывал все, что я думаю по этому поводу, в книгах «Святослав» и «Кавказский рубеж», но все же мне трудно допустить, чтоб даже при ней, спустя полстолетия после Олега Вещего, в русских городах вновь появились хазарские наместники!
А вот с утверждением Карпова – «славянское имя сына Малька Добрыни в этом случае не должно смущать» – я как раз охотно и целиком соглашусь. Так что Владимир Святославич – не просто сын рабыни. Он сын хазарки, судя по иудейскому имени – из господствующего клана так называемых «белых хазар», до похода Святослава Игоревича жиревших на торговых пошлинах и продаже двуногого товара (преимущественно славянского), на налогах и поставленном на государственную основу фальшивомонетничестве, благоденствовавших в тени и роскоши «элитных кондоминиумов», в крепостях из белого камня. Так что на момент распределения престолов в своих владениях Святослав, собственно, и не помнил, что у него есть такой сын. Да и не вспомнил бы, если бы разгневанные новгородцы, не вытребовавшие себе князя и не сумевшие произвести на Святослава впечатления угрозами вновь, как при Рюрике, призвать себе государя со стороны (желающего самовольно усесться в землях победителя исполинской Хазарии и достойного противника Восточной Римской империи им пришлось бы долго искать), не столкнулись с его дядькой Добрыней. Святослав с полным равнодушием согласился» («Язычество христианской Руси»).
Трудно не согласиться с Прозоровым, что прямых доказательств родства Добрыни и его сестры с князем Малом нет, но нет и серьезных доказательств хазарского происхождения матери и дядьки Владимира Святославовича. Прозоров в пылу полемики об этом забыл. А приведенное им мнение Карпова не кажется мне убедительным. Что касается «малика», то бишь царя или правителя, то такой титул, скорее, подходит князю Древлянскому, чем наместнику князя в городе Любече, расположенном, к слову, недалеко от Киева. Тут либо титул, либо имя. Я уже высказывал выше предположение, что Мал Древлянский происходит из династии Киевичей, отстраненной от власти варягами Олега. А опирался я в своих рассуждениях на род Амалов, готских вождей, правивших или царствовавших в Причерноморье до гуннского нашествия. Кроме того, у нас есть еще и название Малороссия, которое многими рассматривается как Малая Россия, на самом деле речь идет о Царствующей, Правящей Руси. И на Русь это слово «мал» («малик») попало скорее из иранского языка нежели из арабских. Аргумент насчет того, что Ольга не потерпела бы присутствия при своем дворе детей убийцы своего мужа, кажется мне сомнительным. Одно дело наказать человека, виновного в смерти великого князя, и совсем другое – истребить его малолетних детей, принадлежащих к тому же к династии Киевичей. Что же касается отправки Владимира вместе с дядькой Добрыней в Древлянскую землю, это означало бы «послать козла в огород». Именно поэтому Святослав отослал своего младшего сына и шурина в Новгородскую землю, где у них не было и не могло быть сторонников. Всерьез рассматривать версию, что сын рабыни-наложницы мог стать в Киевской Руси великим князем, вообще не приходится. Таких сыновей и у Святослава, и у Владимира, имевшего, к слову, целый гарем из восьмисот наложниц, водилось с избытком. Женой великого князя могла быть только особа, равная ему по положению. Обидное прозвище «робичич» могло прилипнуть к Владимиру из-за неясного положения как детей князя Мала, так и самой Древлянской земли, утратившей статус княжества после гибели своего правителя. Святослав не только признает Владимира своим сыном, он возвращает Древлянской земле ее место в федерации, каковой по сути являлась тогда Древняя Русь, посылая туда княжить своего второго по старшинству сына Олега. Происхождение Владимира по матери от старой династии Киевичей усиливало его позиции в борьбе со старшими братьями за великий стол. Его наверняка поддержали княжеские и боярские роды, обиженные новой династией. Не исключаю также, что разногласия между старой киевской знатью, чьи предки были связаны с Русским каганатом, и пришельцами-варягами послужили причиной того, что Владимир поменял веру. Достаточно вспомнить крещение Аскольда, а следовательно, и его ближних бояр, чтобы предположить, что в Киеве была сильная провизантийская партия, настроенная весьма недружелюбно как к варягам, так и принесенному ими культу. Что касается иудаизма матери Владимира, то я уже писал выше, что хазарский иудаизм если и отличался от византийского христианства, то не столь значительно, как это кажется Прозорову. Кстати, князь Мал мог быть христианином, принявшим византийскую религию еще при Аскольде, христианами могли быть и его дети. И если княгиня Ольга была родом из Болгарии, то ее расположению к Малуше удивляться не приходится. Дочь древлянского князя, представительница ушедшей в небытие династии, как нельзя лучше подходила в невесты ее сыну. Поэтому если я прав в своих предположениях, то не только бабка, но и мать Владимира были христианками византийской ориентации, если так можно выразиться. Стоит ли после этого удивляться выбору, который сделал в конце концов их сын и внук. Впрочем, это могло быть только одной из причин, побудивших великого князя обратить свой взор на Константинополь. Что касается крепостей из белого камня, в которых благоденствовали хазары, то я уже писал выше, что в подавляющем своем большинстве эти крепости принадлежали Русскому, а не Хазарскому каганату. Равным образом и «двуногий товар» хазары добывали не в славянских землях, а в печенежских. Что, конечно, тоже плохо, зато соответствует исторической правде.
