Наиболее существенно, пожалуй, то, что именно эти персонажи начинали вторую свою жизнь в публицистике, управляя суждениями, не требовавшими опоры в фактическом материале. Понадобилось огромное предприятие Петра Петровича Семенова (Тян-Шанского) и Владимира Ивановича Ламанского, чтобы организовать серию экспедиций, обработать их результаты и собрать в многотомник «Россия. Полное географическое описание нашего отечества». Редактором многотомника был Владимир Петрович Семенов, определивший его жанр: «настольная и дорожная книга». Разумеется, это был краткий очерк, и в его фактографической базе то здесь, то там множество лакун. Объять необъятное было сложно, но сама героическая попытка беспристрастно описать сущее на конец девятнадцатого века вызывает восхищение.
Между очерками Фета и томами «России» зияет почти полная пустота — не считать же ее заполнением интерпретации фактов в трудах господ «народников», эсеров и социал-демократов. Эта пустота лишь отчасти заполнялась отдельными выпусками сборников губернских краеведческих обществ. Они очень ценны как свидетельства, но по понятным причинам их тексты чрезвычайно неровны, колеблясь в широком диапазоне от статистических таблиц с минимальным комментарием до симпатичных зарисовок, порожденных сочинителями. Более того, чем талантливее сочинитель, тем меньше связи между его текстами и тривиальной правдой жизни. Никто не умалит значения романов Льва Толстого как именно литературных произведений, но строить соображения относительно способов ведения хозяйства по суждениям Лёвина из «Анны Карениной» было бы так же нелепо, как пытаться представить себе функционирование русского уездного города по Скотопригоньевску Федора Достоевского или, к примеру, строительство Николаевской железной дороги — по строфам поэмы Николая Некрасова.
Конечно же, в очерках Глеба Успенского можно найти совершенно достоверные детали относительно многоярусной системы аренды в петербургском домовладении, как ранее в пьесах Александра Островского были рассеяны замечательные подробности быта замоскворецкого купечества, а позднее в романах Федора Сологуба обнаруживаются вполне достоверные детали быта московских мещан (с рабочими у Сологуба дело обстояло не лучше, чем у Горького). Ранняя советская литература дала немало интересного материала о столицах и, в некотором объеме, о провинциальных городах и уездах. Эта литература полна деталями быта, но она не отображала почти ничего из реальных процессов жизнеустройства — в целом сообщала о них не более, чем литература зрелого сталинизма могла сказать об экономике нового рабовладения (Гулаг) или об экономике нового крепостничества. Мы уже говорили о том, как мало к этому могла добавить предперестроечная литература, тогда как ни публицистика, ни, тем более, изящная литература после 1991 года не поспевали за стремительностью перемен.
Наряду с очерками Фета и томами «России», квинтэссенцией прежнего знания остается блистательная сентенция, вложенная Салтыковым-Щедриным в уста одного из героев его «Современной идиллии» во время познавательного путешествия: «Жители к питанию склонны, но средств для оного не имеют».
Это не догадка — ведущий соавтор проекта Борис Рафаилович Рубаненко достаточно искренне и подробно отвечал на мои вопросы, когда в 1978 г. он согласился быть официальным оппонентом первой из моих докторских диссертаций (по организации архитектурного проектирования), успешно защищенной, но отвергнутой тогдашним ВАКом за то, что «вела советскую архитектуру по неправильному пути», как гласил вердикт экспертного совета.
Записи утеряны, но один текст я помню точно: «Если город на детских рисунках похож на бездушный механизм, то взрослым надо с этим что-то делать».
Современному читателю придется разъяснить, что ксерокса в ту пору мы не видели, а если бы и видели, вряд ли могли бы им воспользоваться, так как любая множительная техника в частных руках была немыслима, и даже с портативных пишущих машинок, продававшихся в магазине, снимали образец шрифта для удобства спецслужб.
Через десять лет в Швеции, в Ярне я обнаружил в колонии антропософов именно такую схему организации парка из огородных культур, обладающих удивительной красотой, если из разных видов овощей и трав собираются четкие куртины.
Позднее, когда идея ЕЛАЗа (уже как автозавода) рухнула вместе с централизованной плановой экономикой исчезнувшего государства СССР, Бех был несколько лет Генеральным директором КАМАЗа, но, по разным обстоятельствам, без большого успеха.
Предполагалось, что это будет московское отделение Европейской Академии, и была тайная надежда на некую финансовую поддержку деятельности, однако Европейский Союз отказался от учреждения отделений, и нам не оставалось ничего, кроме самостоятельности.
Это был Георгий Леонардович Васильев, географ, менеджер, поэт и исполнитель песен (дуэт «Иваси»), генеральный директор постановки мюзикла «Норд-Ост», памятной всем трагическими событиями октября 2001 г. на Дубровке в Москве. В Октябрьском исполкоме были зарегистрированы первые частные предприятия Москвы — около 5000 фирм на один юридический адрес.
Как бывает во всех странах, Зайберту и его коллегам предоставили весь труд создания Академии, подбор здания, ремонт, оснащение, найм персонала, после чего из Берлинского Сената назначили нового директора, а всех инициаторов проекта поставили в такие условия, что им оставалось только уволиться и искать новые места приложения сил и знаний.
Теперь, когда не только в столицах, но и в малых городах и в поселках возникли и растут обособленные кварталы богатых (относительно) социальных групп, мы на собственном опыте будем познавать и добрые, и скверные эффекты имущественной сегрегации застроенного пространства. Есть достаточно оснований полагать, что скверные эффекты будут длительное время заметнее и сильнее.
Кстати, это превосходный способ привлечь именно тех, кто нужен (скандалисты и болтуны не замедлят явиться на любое собрание), ведь именно те семьи, где отношения гармоничны, исходно несут в себе добротное, созидательное начало.
Городишко. Российская городская жизнь на клеточном уровне (http://www.glazychev.ru/habitations&cities/1994_gorodishko.htm)
Я был приятно изумлен тем, что Романов пошел на резкое усложнение работ, восстанавливая прихотливо выгнутые створки окон. На мое невинное удивление он ответил: красоту жалко терять!
При Хрущеве построили новый мост, но из экономии занизили его так, что в весеннее половодье мост накрывало водой, и тогда единственной связью с миром оставалась железнодорожная ветка, по которой специально пускали поезд из трех вагонов.
Среди них была программа развития кварталов между Обводным каналом и Якиманкой по заказу предусмотрительного Министерства строительства ФРГ. Программа (уже не нами) была в значительной степени осуществлена в новую, уже сугубо коммерческую эпоху.
Именно в Мышкине мы стали свидетелями того, как впервые пролегла в России грань между пьющей всерьёзвсего лишь выпивающей частями народонаселения. Наступил исторический понедельник, когда сберкассы начали обменивать знаменитые ваучеры на скромное число денежных знаков, и с утра перед заветным крыльцом выстроилась томящаяся очередь человек в полтораста, но не более.
Городска среда: технология развития. М., Ладья, 1995.
Именно это исследование показало также, как велика была уже среди владимирцев доля переселенцев из бывших союзных республик. Данных об этих нешумных мигрантах, решавших свои проблемы без всякого участия государства, не собирал тогда никто, тогда как очевидно, что среди них в большинстве были те, кто не ощущал никаких связей с местом, обжитым с XII в.
Вследствие обычного у нас пренебрежения к городской гидрогеологии, нельзя было использовать стадион, сооруженный под Гончарами в 70-е годы: прямо из футбольного поля били сильные ключи.
Обычный парадокс: во Владимире уже можно было найти китайский ресторан, но съесть хорошие щи или кашу было категорически негде.
