В. Е. Львов отыскал подробную биографию А. Эйнштейна, изданную Р. У. Кларком в 1971 году в Нью-Йорке, сравнил с «откровениями» Мессинга, после чего заключил: "Как давно установлено биографами Эйнштейна, он никогда не имел квартиры в Вене и в промежуток времени с 1913 по 1925 год вообще не приезжал в Вену. Кроме того, Эйнштейн никогда не держал в своих квартирах «обилия книг» и говорил своим друзьям, что ему «достаточно нескольких справочников» и что он хранит у себя лишь «оттиски наиболее важных журнальных статей».»
В. Е. Львов, безусловно, прав в своем скептицизме, но нас интересуют иные случаи, описанные Мессингом, которые в основном и создали сенсационную славу его «мемуарам», – заметил Физик и продолжил читать мемуары Мессинга:
«С Фрейдом я потом встречался неоднократно. В его квартире так же безраздельно царствовали книги, как и в квартире Эйнштейна. Одна небольшая комната была превращена в лабораторию. Не знаю, были ли действительно нужны Фрейду для работы все те предметы, которые там стояли и лежали на полках, – свесивший тонкие кости рук скелет на железном штативе, оскалившие зубы черепа, части человеческого тела, заспиртованные в больших стеклянных банках, и т. д., – или они целиком предназначались для воздействия на психику больных, которых врач принимал дома, но впечатление эта комната производила сильное. Особенно в сочетании с аскетической, суровой, одетой в черное фигурой ее хозяина, напоминавшего злого демона. Мне почему-то даже в домашней обстановке он представляется обязательно со складной палкой-зонтиком в руках. Впрочем, посетителей у Фрейда было немного. Чаще всего пожилые люди, строго чопорные, накрахмаленные и всегда, по моде того времени, с бакенбардами. В общем же, как мне сейчас помнится, Фрейда-человека не любили. Он был желчен, беспощадно критичен, мог незаслуженно унизить человека… Но на меня он оказал благоприятное влияние. Он научил меня самовнушению и сосредоточению. Шестнадцатилетний мальчик, мог ли я не попасть под власть этого очень интересного, глубокого, я бы сказал, могучего человека?! И власть свою Фрейд употребил на благо мне. Более двух лет продолжалось наше близкое знакомство, которое я и сегодня вспоминаю с чувством благодарности».
Рис. 7. Зигмунд Фрейд (1856–1939)
– Надо ли говорить, что здесь мы опять встречаем массу неточностей, – Психолог в немой мольбе воздел руки. – Поймут ли когда-нибудь посторонние, что для нас, психологов, имя Фрейда не менее значимо, чем для физиков, скажем, Эйнштейна! Биография этого выдающегося австрийского психотерапевта изучена досконально, и в ней нет ни черных костюмов (Фрейд любил бежевые цвета), ни зловещих медицинских препаратов со скелетами (ученый имел не лабораторию, а книжный кабинет, где и вел свои приемы). Непонятно, почему Мессинг акцентирует внимание на неких методах самовнушения и сосредоточения, то есть самогипноза. Ведь основной метод, которым Фрейд пользовался для психоанализа, был толкованием сновидений пациента. После того как больной сообщал содержание своих сновидений, Фрейд начинал задавать вопросы об отдельных элементах, образах и сюжетах этого сновидения. При этом он акцентировал внимание на том, что же приходит пациенту в голову относительно того или иного элемента, когда он думает о нем? От человека требовалось сообщать все свои мысли, невзирая на то, что некоторые из них могут казаться нелепыми, не относящимися к делу или непристойными.
Сигизмунд Шломо Фрейд – выдающийся австрийский психолог, психиатр и невролог, основатель психоаналитической школы, терапевтического направления в психологии, постулирующего теорию, согласно которой невротические расстройства человека вызваны многокомплексным взаимоотношением бессознательных и сознательных процессов.
– Обоснование этого метода, – продолжал раздосадованный Психолог, – состоит в том, что психические процессы строго детерминированы. Имеется в виду следующее. Если человеку приходит в голову какая-то мысль относительно данного элемента сновидения, то эта мысль никак не может быть случайной; она непременно будет связана с данным элементом. Таким образом, психоаналитик не толкует сам чьи-то сновидения, но скорее помогает в этом сновидцу. Кроме того, некоторые особые элементы сновидений все же могут быть истолкованы психоаналитиком и без помощи обладателя сновидения. Это символы – элементы сновидений, имеющие постоянное, универсальное значение, которое не зависит от того, в чьем именно сновидении данные символы появляются. Как мы видим, основная профессиональная деятельность австрийского врача была весьма далека от того образа, который мы встречаем в «мемуарах гипнотизера».
Глава 4
Турне мага. Как слово действует на сознание
В укреплении суеверий решающим является не только наличие пропаганды, но и ее отсутствие. Астрологические и метапсихологические общества, профессия предсказателя будущего, вера в приметы и предчувствия, некритическая готовность согласиться с реальностью чуда – все это будет существовать до тех пор, пока человечество не сочтет нужным разделаться с взглядами на мир, противоречащими науке. Разумеется, вера в чудеса претерпела большие изменения. Между дикарем, увешанным амулетами, респектабельным профессором конца прошлого века, беседующим с тенью отца Гамлета, и нашим современником, изучающим методами математической статистики влияние человеческой воли на выбрасывание игральной кости шестеркой кверху, есть различия, но, право же, более существенно сходство.
У новой магии много школ и направлений. Одни ее адепты представляют себе нематериальный мир в виде душ мертвых, гуляющих по загробной Вселенной. Иные полагают, что он существует в виде астральной материи, элементами которой являются человеческие мысли, живущие отдельно от породившего их мозга.
А. И. Китайгородский. Реникса
«Дела мои между тем шли хорошо. И в 1917 году господин Цельмейстер сообщил мне, что мы выезжаем в большое турне. Маршрут его охватывал чуть не весь земной шар. За четыре года мы побывали в Японии, Бразилии, Аргентине… Было очень много, пожалуй, даже слишком много впечатлений. Они находили одно на другое, нередко заслоняя и искажая друг друга. Так искажается форма вещей, если их слишком много набить в чемодан.
В 1921 году я вернулся в Варшаву. За те годы, что я провел за океаном, многое изменилось в Европе. В России произошла Октябрьская революция. На перекроенной карте Европы обозначилось новое государство – Польша. Местечко, где я родился и где жили мои родители, оказалось на территории этой страны.
Мне исполнилось 23 года, и меня призвали в польскую армию. Прошло несколько месяцев. Однажды меня вызвал к себе командир и сказал, что меня приглашает сам «начальник Польского государства» Юзеф Пилсудский.
Меня ввели в роскошную гостиную. Здесь было собрано высшее «придворное» общество, блестящие военные, роскошно одетые дамы. Пилсудский был одет в подчеркнуто простое полувоенное платье без орденов и знаков отличия».
Психолог недоверчиво покачал головой, а Физик продолжил чтение:
«Начался опыт. За портьерой был спрятан портсигар. Группа „придворных“ следила за тем, как я его нашел. Право же, это было проще простого! Меня наградили аплодисментами… Более близкое знакомство с Пилсудским состоялось позднее в личном кабинете. „Начальник государства“ – кстати, это был его официальный титул в те годы – был суеверен, как женщина. Он занимался спиритизмом, любил „счастливое“ число тринадцать… Ко мне он обратился с просьбой личного характера, о которой мне не хочется, да и неудобно сейчас вспоминать. Могу только сказать, что я ее выполнил».
Физик поправил очки и отложил в сторону мемуары гипнотизера:
Ну и что вы, коллега, скажете на этот пассаж? Я имею в виду мировое турне и встречу с маршалом Пилсудским.
Психолог с улыбкой пожал плечами:
Что тут можно сказать? Все время повторяется одно и то же – полное отсутствие каких-либо архивных данных и независимых свидетельств. С Пилсудским связано очень много воспоминаний его современников, но ни один из них не упоминает об опытах гипнотизера Мессинга или вообще о паранормальных увлечениях «начальника Польского государства».
Здесь я хотел бы еще раз остановиться на том, как в начале двадцатого века отдельные психологи, психотерапевты, философы и естествоиспытатели приступили к серьезному изучению гипнотизма, – Психолог снова решил обратиться к истории. – В общем и целом они все старались выяснить, какие особенности человеческого организма содействуют возникновению гипнотических явлений, обращая особое внимание на отдельные участки коры головного мозга. Можно сказать, что именно в этот период возникло разделение направлений собственно гипноза и самогипноза, отрицающего какое-либо управляющее магнетическое влияние со стороны магнетизера. Произошло разделение и на рациональную и патологическую гипотезы, объясняющие саму сущность гипнотического воздействия. Рациональная теория гипноза утверждала, что, подобно внушаемому искусственному сну, гипноз представляет собой совершенно нормальное явление, не связанное с болезненными предрасположениями.
