Тем не менее было вполне ясно, что Пеппер не претендовал на излечение своей болезни, а лишь утверждал, что ему удалось обратить вспять развитие многих грозных симптомов с помощью физических упражнений совершенно особого рода. По его словам, название книги означало, что диагноз не следует воспринимать как смертный приговор, и есть способы справляться с болезнью лучше, чем считает большинство людей. Глава 3 называется «Мои симптомы»; в приложении он перечисляет более десяти симптомов болезни Паркинсона, которые у него остались. Его вывод сводится к тому, что существуют новые нейропластические способы бороться с симптомами и останавливать их развитие, а в некоторых случаях даже обращать их развитие вспять.
Хотя сам Пеппер теперь не принимает лекарств, он далек от догматического неприятия медикаментов. Лекарственные препараты упоминаются в книге более пятидесяти раз, и он дает понять, что не советует другим отказываться от них. Он описывает, как лекарства улучшали его состояние на ранней стадии болезни. Тогда он трижды прекращал прием (два раза по наивности, так как почувствовал себя гораздо лучше, а один раз потому, что у него опасно поднялось кровяное давление), но когда ему становилось хуже, он возвращался к приему лекарств.
Хотя он считает, что все пациенты по возможности должны заниматься физическими упражнениями, но предупреждает жирными буквами: «Даже не думайте о том, чтобы отказываться от лекарств, не проконсультировавшись с вашим врачом» (стр. 69) и «Я не рекомендую пациентам прекращать прием лекарств» (стр. 73). Он подчеркивает, что смог отказаться от лекарств лишь после нескольких лет занятий быстрой ходьбой и что этот курс лечения будет наилучшим не для всех.
В целом он придерживается взвешенных суждений, а его искренность, доброжелательность и дружелюбие не подлежат сомнению. Что более важно, некоторые его нововведения удивительным образом согласуются с последними открытиями в области нейронной пластичности. Знакомство с книгой сделало для меня ясным, почему именно Джон Пеппер оказался способен на такой подвиг.
Джон Пеппер родился 27 октября 1934 года в Лондоне, и его детство вписывалось в литературный канон Диккенса: он получил целый ряд уроков находчивости и выживания, находясь под постоянной угрозой. В 1932 году его отец стал экономической жертвой Великой депрессии, и ему пришлось занимать деньги, чтобы избежать голода в эти трудные времена. Он провел остаток жизни, добросовестно стараясь выплатить долги людям, которые помогали ему. Одним из последствий такой честности была глубокая нищета, в которой Джон провел свое детство в воюющей Англии. Его семья не могла покупать одежду, еда большую часть времени была недостижимой роскошью, и Джон в детстве не имел ни одной игрушки.
После начала Второй мировой войны семья начала скитаться, переезжая из одного дома в другой. Джону было около шести лет, когда нацисты начали бомбардировки Лондона в ходе блицкрига. Поскольку рядом с их жильем не было бомбоубежища, Джон и его братья прятались под лестницей, в то время как их родители залезали под стол. Когда англичане наладили противовоздушную оборону, нацисты перешли к ночным бомбежкам, и семья Пеппера переехала в другой дом для большей безопасности. Блицкриг продолжался восемь месяцев. Лондон бомбили пятьдесят семь суток подряд, уничтожив около миллиона домов.
– Однажды один из наших истребителей сел на хвост их бомбардировщику, и тот пролетел очень низко над домами на нашей улице, где поспешно сбросил бомбы, – вспоминает Пеппер. – Одна из этих бомб попала в дом слева от нашего, а следующая ударила в дом справа.
Пока отец работал на авиационном заводе, Джон с матерью и двумя братьями то и дело надевали противогазы и бежали в бомбоубежище. Большую часть войны их подселяли к другим семьям, которые были не рады соседству. Обычно трое мальчиков спали на одной кровати – двое головой в одном направлении, а третий в противоположном, чтобы все могли уместиться, – и слушали, как рвутся бомбы. Джон сменил девять разных школ, пока не дорос до старших классов. Однажды уроки пришлось проводить в траншее, превращенной в убежище от воздушных налетов. После того как две школы Джона были разбомблены, его семья эвакуировалась из Лондона и переезжала из одной деревушки в другую, где они жили без света и водоснабжения.
Несмотря на частые переезды в возрасте десяти лет, Джон получил стипендию для обучения в частной школе в Винчестере и был размещен с мальчиками старшего возраста, где впервые познакомился с представителями более образованных классов.
– Между мной и моими одноклассниками была огромная разница – как в образовательном, так и в эмоциональном плане. Я так и не смог преодолеть этот разрыв, – говорит он. – Поэтому я стал одиночкой.
Старшие мальчики, с их деньгами и воспитанием, свысока относились к нему и завели привычку дразнить и провоцировать его. Будучи стипендиатом без материальной поддержки, он не мог себе позволить школьную форму, и старшие, более сильные подростки, стягивали с Джона рваные штаны, выставляя его на посмешище, или преследовали его на площадке для игр перед школой. В спорте маленький Джон Пеппер почти всегда занимал последние места.
При нищенском существовании человеку редко выпадает случай выбирать карьеру. В 1951 году, когда Джону исполнилось семнадцать лет, отец велел ему устроиться на работу в банк «Барклайс». Он начинал с самого дна как офисный мальчик на побегушках, меняя перья в ручках и заполняя чернильницы, но никогда не отказывался от трудной работы.
Однажды утром он особенно рано пришел на работу и увидел, что его босс, который соблюдал рабочий график и никогда не приходил рано, оказался на месте. Оставшись наедине с ним, Джон произнес слова, звучавшие естественно перед этим человеком в сером костюме в мелкую полоску:
– Доброе утро, мистер Чаллен.
– Не называй меня «мистер Чаллен», – последовал холодный ответ. – Ты должен называть меня «сэр».
Эта отповедь была первым случаем, когда банкир обратился к своему подчиненному за десять месяцев работы в банке. Тогда Джон решил, что его тошнит от классовой системы, и написал в банк «Барклайс» письмо со словами: «Я хочу получить работу в банке где угодно, лишь бы за границей». К его удивлению, неделю спустя пришел ответ. Ему предлагали работу в Южной Африке. «Мне подходит любое место, где есть еда и работа», – решил он.
Через три недели семнадцатилетний юноша находился на борту почтового судна, плывущего в Южную Африку. Шел 1952 год. Вскоре он дорос от офисного клерка до бухгалтера, а потом получил лучшую работу в «Машинах Барроуза» в качестве торгового представителя и мастера по ремонту. Ему предложили отправиться в шахтерский город, куда никто не хотел ехать, и открыть филиал компании. На работе он двигался от одного успеха к другому, а когда Южная Африка перешла на десятичную систему счисления, то стал продавать арифмометры. Он жил так, как будто Великая депрессия так и не закончилась: никогда не покупал легкие закуски, не ходил в кино и не ездил на работу на автобусе, если мог дойти пешком. Таким образом, к 1963 году он смог накопить достаточно денег, чтобы купить печатный пресс и открыть небольшой типографский бизнес. В 1987 году его компания вышла на биржу и стала самой большой типографской фирмой в Южной Африке и одной из крупнейших в Южном полушарии. Его жизнь была полноценной; он собственными руками построил свой успех, состоял в счастливом браке с Ширли Хичкок, имел двоих детей, пел и регулярно выступал в драматических постановках.
Но все это досталось ему дорогой ценой. Он достиг успеха с помощью непреклонной решимости и, по его собственным словам, был «одержимым трудоголиком». Ему не удавалось как следует распределять полномочия в большой компании. Доводя себя до изнеможения, он ложился спать в одиннадцать вечера и часто просыпался в три часа ночи, чтобы писать и обновлять сложные компьютерные программы, которые считал необходимыми для своего бизнеса. В течение восемнадцати лет он спал не более четырех часов в сутки и полагал, что страдает бессонницей из-за стресса. Он работал шесть или семь часов, а потом приносил Ширли кофе, чтобы разбудить ее. Потом он проезжал тридцать миль до своей типографии и в общей сложности работал 84 часа в неделю. Поглощенный делами, он игнорировал все большее количество симптомов.
– Я был слишком занят, чтобы болеть, – сказал он мне. – Я из тех людей, которые не понимают силу настигшего их удара, пока стоят на ногах.
Болезнь и диагнозК тридцати пяти годам у Пеппера уже проявились многие признаки болезни, хотя он и подумать не мог, что его трудности, включая бессонницу, могли быть вызваны не только тягой к работе, граничащей с одержимостью. Задолго до полного проявления болезни Паркинсона часто начинается «премоторный период» со слабыми симптомами, которые почти не имеют отношения к двигательному расстройству. Это ранняя фаза, также называемая продромальной, на которой болезнь очень трудно определить.
