расхождения? Невозможно переоценить важность группового отбора как для естественных, так и для гуманитарных наук, а также для обоснования множества положений морали и политики. Это нужно совершенно ясно понимать.
Как впервые заметил Дарвин в своем труде «Происхождение человека» (прошу простить меня за обращение к авторитету), конкуренция между группами людей стала основным фактором, ответственным за формирование таких черт, которые всюду считаются благоприятными: щедрость, храбрость, самоотверженный патриотизм, справедливость, мудрость правителя. Чтобы объяснить эти качества исключительно индивидуальным отбором, необходимо встать на сторону циничной точки зрения на человека, признав существование генов эгоизма и порождаемые им хитроумные методы обмана и манипуляций. Здравый смысл говорит нам, что в человеке есть что-то, что стремится сделать его намного лучше. Мы восхищаемся группой братьев, вместе сражающихся на поле брани, пожарным, который рискует всем, анонимным филантропом, смелым преподавателем, приехавшим в Аппалачи. Это настоящие герои, и они живут среди нас. Их добрые дела – это страховочная сеть нашей цивилизации.
Из-за наличия группового отбора и его очевидных последствий для эволюции социального поведения человека есть основания предполагать, что лучшие черты нашей природы не вдалбливаются в нас под угрозой божественного возмездия, а являются биологически унаследованными. По случайному следствию фундаментальных принципов естественного отбора мы представляем собой нечто гораздо большее, чем сборище обученных дикарей.
В равной степени такому подходу отвечает и тот факт, что все люди в мире с приязнью относятся к дикой природе, любят ее флору и фауну, причем даже те из них, кто всю свою жизнь провели в городах. В этом смысле было бы ошибкой считать парки и заповедники прежде всего экономическими активами или хотя бы общедоступными оздоровительными клиниками. Задача сохранения дикой природы стоит на собственной моральной основе, которая является независимой и самодостаточной.
Происхождение морали (или ее отсутствия) хорошо описано в древней басне о скорпионе и лягушке. Скорпион хочет пересечь ручей, но не умеет плавать и просит лягушку перевезти его на ту сторону. «Так ты же ужалишь меня, – говорит лягушка, – тут мне и конец придет». «Да нет же, – отвечает скорпион, – я этого не сделаю; ведь если я ужалю тебя, то мы оба погибнем». Они начинают переправляться через ручей, и тут на полпути скорпион жалит лягушку. Когда становится ясно, что они оба утонут, лягушка спрашивает скорпиона, зачем же он так поступил. «Ну такая уж у меня природа!» – отвечает скорпион.
10. Прорыв
Становится все более очевидным, что естественный отбор запрограммировал каждый бит биологии человека – каждый палец ноги, каждый волосок и сосок, конфигурацию каждой молекулы в каждой клетке, каждую цепь нейронов в мозге и в пределах всего этого каждый признак, который делает нас людьми.
Наличие естественного отбора в качестве великого мастера эволюции означает, что создание людей не было запланировано каким-то суперразумом и что в дальнейшем мы не руководствуемся какой-то судьбой, находившейся вне пределов последствий наших собственных действий. Продукт под названием «человек» тестировался и часто пересматривался в каждом из тысяч поколений его жизни, которая происходила на геологических масштабах времени. Успех для наших эволюционирующих видов означал выживание во время каждого из сменявших друг друга репродуктивных циклов. Каждая неудача могла бы привести к ухудшению и, в конце концов, к вымиранию, к завершению эволюционной игры.
Это и произошло в мире с подавляющим большинством других видов, многие из которых исчезли на наших глазах. Умерли в неволе последний странствующий голубь и последний тасманийский сумчатый тигр, последняя бескрылая гагарка была убита охотниками за ее яйцами, последнего белоклювого дятла последний раз видели, когда в глухом лесу на Кубе его преследовала ворона…
Та же судьба могла постигнуть в любое время за последние шесть миллионов лет и наших предков. Нашему виду, как, собственно говоря, и любому другому сохранившемуся сегодня виду, просто невероятно повезло. Более 98 процентов видов, которые когда-либо жили на нашей планете, исчезли с ее лица – их заменили размножающиеся дочерние виды тех, кто выжил. Результатом такого процесса является примерное равенство числа видов, исчезнувших и родившихся в каждую геологическую эпоху. История каждой конкретной генеалогической линии – это проход через постоянно меняющийся лабиринт. Один поворот не туда, один неверный ход эволюции, даже одна неудачная задержка в эволюционной адаптации – и результаты могут оказаться фатальными. Средняя продолжительность жизни видов млекопитающих в кайнозойскую эру, во время которой жили наши дочеловеческие предки, составляла около полумиллиона лет. Линия, которая в конечном итоге привела к современному человеку, откололась от линии общего предка шимпанзе и человека около семи миллионов лет тому назад. Удача не оставляла его и в дальнейшем. Настали трудные времена, когда число предков человека сократилось колоссально, возможно, до нескольких тысяч особей, а численность многих видов, связанных с нами, упала вообще до нуля. Однако наша линия как-то ухитрилась пройти свой путь через шесть миллионов лет четвертичного периода. Человек продолжал существование как постоянно развивающийся субъект. Иногда он разделялся на два или большее число видов. Все продолжали развиваться, но только один сохранился как линия, которая, похоже, и привела к возникновению Homo sapiens. Другие родственные виды по-прежнему развивались и все дальше отходили от линии общих предков с человеком. Со временем каждый из этих видов вымирал или распадался на свои собственные дочерние виды. В конце концов все они прервались и исчезли с лица Земли.
На протяжении большей части из тех шести миллионов лет, что последовали между расщеплением на шимпанзе и человека, на нашей африканской родине сосуществовали вместе целых три вида (а, может, и больше), которые сейчас называют австралопитеками. Они были в основном вегетарианцами, хотя, возможно, и потребляли в небольших количество мясо, как современные шимпанзе, когда им представляется такая возможность (мясо дает им примерно три процента калорий). Эти виды австралопитеков, очевидно, различались по типу растительности, которую они употребляли в пищу. У тех, кто предпочитал более грубые, более волокнистые растения, развивались более тяжелые челюсти и зубы. Рассматриваемые вместе, эти специализации представляют собой пример того, что в эволюционной биологии называется адаптивной радиацией, то есть адаптацией родственных групп организмов к систематическим нерезким однонаправленным изменениям условий окружающей среды.
В ходе этой адаптивной радиации представители одной из линий перешли к более интенсивному потреблению мяса – в частности, того, которое «готовилось» для них благодаря ударам молний и пожарам в африканских лугах и саваннах. Еще на ранних стадиях своего развития эти группы стали создавать стоянки, причем поначалу они были не сложнее птичьих гнезд. Потом на этих стоянках появился контролируемый огонь – завести себе такой очаг оказалось не сложнее, чем перенести с одного места на другое тлеющие уголья или горящую ветку дерева.
Благодаря этому элементарному, но важнейшему на тот момент сдвигу и появился на свет Homo erectus, прямой предок Homo sapiens. Произошло это не позднее, чем два миллиона лет тому назад. Сосуществование упомянутых различных видов длилось долго и завершилось примерно 100 000 лет тому назад. К тому времени мозг у представителей по крайней мере одной из популяций стал намного больше, а челюсти и зубы – меньше и легче.
Окончательный переход к Homo sapiens начался во время существования Homo erectus, но, скорее всего, он произошел не у этого вида, а раньше, у его собственного очевидного прямого предка Homo habilis. Служащие доказательством этого окаменелости хабилин встречаются намного реже, чем Homo erectus, а также более поздние переходные виды, непосредственно предшествовавшие Homo sapiens.
Очевидно, что именно у Homo habilis, обитавшего в Африке в период от 2,3 до 1,5 миллионов лет тому назад, началось то отклонение, которое привело к возникновению современного человека. На этом участке предыстории объем его черепа, а следовательно, и объем мозга, вырос с 500 до 800 см³и значительно превысил объем
