В первом браке Е. М. Лейхтенбергский состоял около года. В 1878 году он женился вторично.
Зинаида Дмитриевна, или, как обыкновенно ее звали, Зина Богарне, была удивительно обаятельна, красива и жизнерадостна.
"Видной петербургской дамой была и ее сестра, княгиня Надежда Дмитриевна Белосельская-Белозерская; ее муж, князь Константин Эсперович был близок императору Александру III. Белосельские много принимали в своем доме на Невском и дворце на Крестовском острове" [26, с. 130]. Ольга Дмитриевна Скобелева была замужем за графом В. П. Шереметевым.
Великий князь Александр Михайлович писал о 3. Д. Богарне: "Когда я упоминаю ее имя, я от даю себе отчет в полной невозможности описать физические качества этой удивительной женщины. Я никогда не видел подобной ей во время всех моих путешествий по Европе, Азии, Америке и Австралии, что является большим счастьем, так как такие женщины не должны попадаться часто на глаза. Когда она входила, я не мог оставаться с нею в одной комнате. Я знал ее манеру подходить в разговоре очень близко к людям, и я сознавал, что в ее обществе я становлюсь не ответственным за свои поступки. Все молодые великие князья мне в этом отношении вполне сочувствовали, так как каждый страдал при виде ее так же, как и я. Находясь в обществе очаровательной Зины, единственное, что оставалось сделать — это ее обнять, предоставив церемониймейстеру делать, что угодно… Дело осложнялось тем, что наш «Beau Brummel»{4}, великий князь Алексей Александрович, был неразлучным спутником четы Лейхтенбергских, и его любовь к герцогине уже давно была предметом скандала. В обществе эту троицу называли "menage royal а trois", и все усилия императора Николая II воздействовать на своего темпераментного дядю не имели успеха. Я полагаю, что великий князь Алексей пожертвовал всем русским флотом, только бы его не разлучили с Зиной". [3, с. 127]
Несмотря на то, что великого князя Алексея Александровича очень любили его братья, а супруга императора Александра III — Мария Федоровна, была особенно привязана к холостому брату своего мужа, тем не менее члены царской фамилии не раз давали понять великому князю Алексею Александровичу о нежелательности его от ношений с графиней Богарне.
А. А. Половцов в своем «Дневнике» за январь 1887 года приводит любопытный рассказ великого князя Михаила Николаевича о посещении Алексеевского дворца по случаю дня рождения его хозяина.
Михаил Николаевич был приглашен к Алексею Александровичу обедать, "нашел там императора с императрицей, Владимира Александровича с Марией Павловной, Сергея Александровича с Елизаветой Федоровной и… Евгения Максимилиановича с графиней Богарне, державшей себя вроде хозяйки. Присутствие ее весьма не понравилось императрице, которая после обеда отпустила ей маленькую пику насчет ее туалета.
Уходя, спрашиваю великого князя, не собирается ли он вечером в театр, и, чтобы ввести его в соблазн, сообщаю ему, что их величества едут в Александринский театр. Великий князь с грустью говорит мне, что он перестал спрашивать у их величеств, в какой театр они собираются, потому… что они не отвечают!" [28].
А. А. Половцов описал еще один из больших приемов в Алексеевском дворце, состоявшийся в марте 1891 года. "Спектакль у великого князя Алексея Александровича в выстроенном им дворце, что прежде был дом игрока Сабурова (директора театров). К девяти часам съезжаются приглашенные числом 80, в 9 1/2 часа выходят их величества и их высочества; все собиравшиеся переходят в большую галерею, имеющую назначение ужинной комнаты, там устроена сцена и расставлены стулья. В первые ряды садятся члены императорского семейства, за ними дамы, а позади мужчины. Первая пьеса (французская, сочинения Коппе, совершенно салонного характера, довольно плохо разыграна Лего и Гитри), потом следует представление сцены из второй части «Мертвых душ»… Сцена эта разыграна превосходно Варламовым и Давыдовым. В заключение играют импровизированный фарс, сочиненный совокупными усилиями русских и французских актеров, как изображают себя самих, будто бы задумавших дать представление, сами не знают чего. Под этим предлогом они поют куплеты, передразнивают известных парижских и здешних актеров, словом, говорят всякий вздор, направленный к возбуждению смеха, в чем и успевают, впрочем. В 12 час. переходят все в большую залу, где подают ужин гостям, разместившимся за небольшими 12-кувертными круглыми столами. Повар великого князя считается первым в городе, почему я и запишу меню его ужина: «Консоме с крессом, буше по-королевски с пирожками, форель, паштет из дичи, котлеты из молочного барашка по-кланярски, пармские вафли с фиалковым мороженым»{5}. В 1 час все окончено.
В числе присутствующих, разумеется, старается выдаться Зина Лейхтенбергская, весьма, впрочем заплывшая после болезни каким-то мертвенным жиром, сестра ее, глупая кн. Белосельская, силящаяся развязностью в этом доме напоми нать, что она почти belle-soeur хозяина. Милейшая великая княгиня Елизавета Федоровна горько сетует, разговаривая с моей женою, на трудности предстоящей ей московской жизни. Императрица по обыкновению намеренно меня не замечает. Ольга Федоровна подзывает меня, чтобы посмеяться над всем, нас окружающим. Государь в антракт уходит курить. Мне приходится ужинать между княгиней Салтыковой (урожд. Долгоруковой) и фрейлиною графиней Кутузовой. Обе весьма любезны и благовоспитанны.
Вообще прием удается отлично, все происходит без каких-либо непредвиденных неудач и в малейших подробностях безупречно элегантно и правильно благодаря вниманию и старательности хозяина".
Великий князь Алексей Александрович не случайно на прием в свой дворец пригласил таких столпов Александринки, как Давыдов и Варламов — они считались самыми талантливыми драматическими артистами.
Давыдов мог играть поразительно разнообразные роли — "от бешеного комизма до самой сдержанной трогательности", — так охарактеризовал его искусство князь С. М. Волконский. "Он и Варламов были единственные на Александринской сцене, которые могли заставить плакать. Варламов был внешне более красочен: огромный, с большим голосом, с прекрасной чеканкой в сочном говоре, он сразу захватывал, как выйдет на сцену. Но он был неряшлив, ролей не знал, под пускал от себя и, главное, слишком пользовался раз навсегда завоеванными средствами — обожанием публики, неоспоримостью своего имени… Давыдов был единственный русский актер, о котором могу сказать, что он совсем хорошо читал стихи. Чувствовалась в его читке глубокая любовь к красоте слова, к красоте текста, всегда соблюдался рисунок мысли, и никогда темперамент не нарушал требований грамотности и логической ясности" [11, т. 1, с. 61].
Алексей Александрович и Зинаида Дмитриевна, обладавшая хорошим голосом, чрезвычайно увлекались итальянской оперой.
Итальянская опера в Петербурге пользовалась особой популярностью, это было своего рода «помешательство». "Знаменитый тенор Мазини, — вспоминал кн. Волконский, — имел целый хвост дожидавшихся его почитательниц. Настоящие «мазинисты» ждали его не у театра, а у подъезда его дома — с цветами и конфетами, с бутылками вина. Он выходил из кареты и, гордо проходя ми мо обожательниц, с презрением озирая подношения, говорил: «Donnez sa á Antonio» и поднимался в свою квартиру". Среди других итальянских певцов славились Марио, Рубини, Кальцолари, Патти, Котоньи, с которыми никак не могли тягаться русские исполнители. Повелением императора Александра III в 1880-е гг. итальянская опера была упразднена. Большой театр был отдан русской опере. Это было сделано для того, чтобы вывести русскую оперу на "широкую дорогу развития" [11, т. 1, с. 153].
Многие меломаны были разочарованы, а "Зина Богарне до того приставала к государю за уничтожение итальянской оперы, что государь рассердился до того, что стукнул кулаком по столу" — вспоминал Половцов в 1885 году [28].
Подобно другим великим князьям, Алексей увлекался балетом.
М. Ф. Кшесинская вспоминала, что в Красносельский сезон 1892 года на ее репетиции и в антрактах, "ко мне приходили не только молодые великие князья, но и старшие. Владимир Александрович, Алексей Александрович, принц Христиан Датский… Приходил герцог Евгений Максимилианович Лейхтенбергский… особенно в последнем антракте перед балетом, а потом все шли на сцену, где артисты собирались в своих костюмах перед началом дивертисмента".
Помимо классического искусства, великий князь Алексей обожал цыган, с их искрометными танцами и задушевным пением. Он их слушал не только в ресторанах, но и приглашал к себе во дворец на Мойке.
Из всех спортивных увлечений великий князь Алексей Александрович, помимо морских путешествий, предпочитал охоту, а также теннис.
Его племянник, великий князь Кирилл Владимирович вспоминал: "Я всегда был заядлым тенниссистом, и в зимние месяцы 1893-96 гг. часто играл на закрытых кортах дяди Николаши (великого князя Николая Николаевича) и графа Шувалова, которого мы звали Бобби. Кроме того, в нашем распоряжении был корт, который устроили в помещении одного из больших складов военно-морской верфи.
